— Томми, прошу, не надо так говорить… Я сделала то, что посчитала нужным…

— Нет! Нет! Нет! Это я должен был уйти, тем более что мне предложили работу в Бостоне! Если бы ты только сказала мне, я бы ушел, а ты осталась…

— Томми, да как же ты не понимаешь! Она хотела, чтобы я ушла, а не ты. Если бы ты ушел, она бы все равно от меня избавилась, лишь опорочив твою честь и репутацию.

Она его абсолютно не слушала или же отказывалась это делать. Слова о том, что ему предложили работу в Бостоне, просто пролетели мимо ее ушей. Она бессмысленно продолжала твердить одно и то же, словно по заезженной пластинке, снова и снова… Она была настолько одержима тем, что это не его вина, что тщетно пыталась это доказать.

И лишь тогда, когда они присели на диван, прекратив разговоры на повышенных тонах, в мозги врезались его слова, так медленно достигавшие понимания с ее стороны. Она, немного опешив, поднимает на него заплаканные глаза, блестящие то ли от слез, то ли от радости за своего любимого человека. Она, не спеша, словно в замедленной съемке, придвинулась к нему, взяв одну из его рук. Большой палец стал потирать немного грубоватую кожу на его ладони, а уста приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но почему-то долго не решалась.

— Подожди, тебе предложили работу в Бостоне?

— Да. Сегодня днем. Я пришел сюда, чтобы посоветоваться с тобой, но теперь уж твердо намерен покинуть академию и принять предложение, — спокойно, почти на одном дыхании проговорил он.

— Я… Я так рада за тебя. Теперь мы можем уехать далеко-далеко, потому что находиться здесь я не смогу… Для меня это слишком убийственно…

Томас, абсолютно понимая ее оскорбленные чувства, снова прижал ее к себе, заключая в крепкие-крепкие объятья. Он был полностью одержим работой в Бостоне, был рад, что Миллер так легко согласилась, хотя, честно говоря, после всего, что произошло в пределах этого города, он был уверен, что она поедет с ним, лишь бы не находиться в этом отравленном до горечи мегаполисе. Но беспокойство за ее будущее никак не хотело уходить, ведь чем она теперь будет заниматься?

— Эбби, — поглаживая ее по спине, начал Уилсон. — А чем же ты теперь будешь заниматься?

— Рисованием, чем же еще. Я экстерном могу сдать экзамены в художественной школе, получить диплом и творить… — спокойным тоном говорила Миллер. — Тем более что моя работа, которую я отправляла на выставку, заняла призовое место, а значит, я могу их продавать.

Уилсон был немного шокирован ее ответом, но в душе удовлетворен, ведь ее будущее не погублено, а только набирает обороты для хорошего развития. Чувство вины постепенно стало проходить, а спокойствие — заполнять его тело. Он, притянув Эбби за подбородок, нежно поцеловал ее в губы, на которых чувствовался солоноватый вкус слез. Он вложил в его все, что чувствует к ней, всем сердцем желая показать свое отношение и серьезные намерения к ней.

Может, оно и к лучшему, что все так сложилось, ведь Уилсона больше не будет мучать по ночам совесть, что он, будучи уж сильно принципиальным и высокоморальным человеком, поддался соблазну и зову сердца. Он уже предвкушает, как будет бродить с ней по улочкам Бостона, крепко держа ее за руку, не стесняясь и не боясь быть пойманным и загнанным в угол.

Он не знал, что их ждет впереди, как и Эбби. Она не осознавала, как матери будет тяжело услышать новость не только о том, что она бросила академию, но и о том, что со своим парнем она переезжает жить в Бостон. Она не даже не знала, как ей представить Томаса, который был как две капли воды с Кристианом, но просто надеялась на понимание.

Хотя это будет потом, что не так уж и важно, ведь главное то, что они вместе. Неважно, что будет завтра или через несколько лет: счастье и заключается в том, что люди стараются жить настоящим и наслаждаться буквально каждым моментом, каждой мелочью, получая неимоверное удовольствие от всего.

Главное то, что сейчас они оба беззаботны…

Полтора года спустя.

Серые каждодневные тучи снова затянули небо, словно дымкой, сквозь которую никак не могло пробиться солнце. На дворе уже ноябрь, термометр показывает 51 градус по Фаренгейту, а холод обволакивает Бостон, словно, по обычаю. Почти каждый день идут дожди из-за циклонов, которые приносит Атлантический океан, и не дает жителям штата Массачусетс выйти на улицу. Остается лишь сидеть у разгоревшегося камина, отдающего жаром от огня, подставить промерзшие от холода руки и наслаждаться атмосферой, закутавшись в теплый махровый плед.

Эбби, уставшая от свалившихся на нее дел, расправляет плечи, встав из-за мольберта, где на холсте писала очередную картину для заказа, подходит к столику, где лежал мобильный телефон, полностью разрывавшийся от звонков, смотрит на дисплей, показывающий имя «Ноа Морган», и нажимает на зеленый значок, принимая вызов. Она слышит по ту сторону, как недовольно бранится ее школьный друг, которому она немного задерживает заказ.

Дело в том, что у Ноа целая сеть галерей, в каждой из которых проходят многочисленные выставки, деньги с которой идут на благотворительность. Узнав, что его старая подруга теперь занимается продажей собственных картин, он не упустил шанс, заключив с ней договор. Но вот уже календарь показывал 20 ноября, крайний срок продажи очередной серии картин, но Миллер, будучи слишком озабоченной всеми делами, просто не успевает, не зная, как ей разорваться на две стороны, ведь у нее столько много партнеров по бизнесу.

Она вяло отвечает, что сегодня же свяжется с грузчиком, который доставит прямым рейсом ее работы в Ньюпорт, а потом бросает трубку, присаживаясь на мягкий диван, опираясь на него спиной. Прикрывает отяжелевшие веки, желая хоть на минутку расслабиться, но осознание того, что работа не закончена, заставляет вернуться ее в реальность и снова сесть за мольберт, чтобы нанести последний штрих.

Ее уже давно не терзают мысли о том, что она покинула свою академию, считая, что быть актрисой — ее мечта. Сдав все экзамены экстерном в школе Питера Купера, она получила диплом, а сейчас неплохо зарабатывает, не выходя из дома. И рисование дается ей еще лучше, чем актерское мастерство. Ее даже не навевает тоска о Лос-Анджелесе, с которого все началось. Но она сейчас определенно не жалеет, что так сложились обстоятельства, из-за которых она была вынуждена бросить учебу.

Через две недели после всего случившегося они тогда переехали в Бостон, где Томас уже заблаговременно купил двухэтажный дом с отличной террасой и видом почти на океан. Одну из комнат наверху они выделили под рабочий кабинет для Эбби, где она могла бы писать картины, остальные же были обставлены мебелью, вписывающейся под интерьер их дома.

С соседями им тоже повезло: они оказались весьма великодушными людьми, которые помогли им немного освоиться на новом месте. Иногда, когда Томас подолгу засиживался в театре, прилагая все усилия для постановки нового спектакля, Эбби приходила в гости к семье Уильямс. Это была молодая пара, которая недавно обзавелась ребенком. Они могли часами сидеть за столом, попивая чай и разговаривая обо всем на свете. И Эбби это определенно нравилось. Она впервые чувствовала себя свободной.

Что касается Нэйтена и Бетти, то Миллер, конечно, поддерживает с ними связь, подолгу засиживаясь с ними в Скайпе, чтобы узнать все новости, все, что с ними произошло. Как-то в одном разговоре Фостер упомянул, что ему ее очень не хватает, так Эбби потом плакала полчаса, пока ее не успокоил пришедший с работы Уилсон. Она обещала, что обязательно пригласит его в гости или же приедет сама, как только разрешится дело с ее работой, которой она была загружена по горло, ее друг понимающе кивал головой, а потом отключался, объясняя все тем, что прервалась связь, но Миллер осознавала, что он просто сдерживал себя, чтобы не пустить слезу.