В сотый раз, набирая номер Эбби, Томас ходил из стороны в сторону, поминутно поглядывая в окно в надежде на то, что она появится на горизонте. Получив очередной отрицательный гудок, Уилсон швырнул телефон на диван и запустил руки в волосы, взъерошивая их и срывая на них свои нервы.

Стрелка на часах показывала полночь, а Эбби до сих не было дома. В глубине души Томас понимал, что она не вернется сегодня, возможно, потому, что решила переночевать у себя дома, а возможно, потому, что просто не хочет здесь находиться.

Томас прокручивал в голове моменты вчерашнего утра и искал то, на что она могла обидеться. Но почему-то он ничего обидного там не находил, кроме непозволительных взглядов, которые он бросал на нее.

Тогда, когда они находились в миллиметре друг от друга, ему показалось, что между ними пробежала какая-то искра, что Эбби испытывает такое же светлое чувство к нему, как и он к ней. Но лишь по своим догадкам он не мог точно утверждать, что между ними может что-то получиться.

Да и какое «получиться»? Очнись, Томас, ты старше ее, она маленькая, беззащитная девушка, которая ищет поддержки в чьих-либо надежных руках. Поддержки, но не любви.

Присев на диван, Уилсон облокотился на его спинку и завел руки за голову. Сердце почему-то предательски сжималось от боли, которую может компенсировать присутствие той задорной девушки с огненными волосами, способной излечить любую боль, пусть даже самую сильную.

Сделав последний звонок, Томас все же добился ответа. На той стороне послышался веселый голос Миллер, которая, судя по всему, с чего-то смеялась.

— Эбби, ты где? Ты видела время? — с ноткой беспокойства, но в то же время и облегчения, потому что она ответила, спрашивал Томас.

— Мистер Уилсон, я переночую у себя дома. Мне неловко находиться у вас в квартире два дня подряд. Если у вас есть какая-нибудь информация, то давайте обсудим ее завтра, я немного устала, — с ноткой безразличия парировала Миллер.

От этого Уилсону стало еще больнее, ведь совсем недавно она обращалась к нему на «ты», радовала своим мягким голоском, а тут уже разговаривает с ним так, как будто пришла в нему на первое занятие.

Услышав на той стороне голос парня, сердце Томаса сильнее сжалось, и он тут же сбросил вызов, довольно импульсивно и эмоционально откидывая телефон в другую часть комнаты.

От мысли, что она может быть с другим, одаривая его лучезарной улыбкой, Уилсону становилось только хуже. По-моему, он сильно влюбился, чтобы остановиться и дать себе очередной обет «Не трогай ее».

Вчерашнее утро перевернуло все его мысли, после этого он хотел проводить с ней каждую минуту своего свободного времени, но что поделать, если она предпочитает проводить его с другими?

Ничего. Остается только смириться с этой болью, которая, казалось, преследовала его всегда. Сначала его предала любимая девушка, которая почти стала его невестой, потом появилась та, которая закрыла пустоту в его душе и отогрела его сердце, но потом тут же вонзила в него нож.

Оказавшись на кухне, Уилсон достал бутылку виски и прямо из горла сделал пару глотков, морщась от того, насколько крепок был этот напиток.

Почему-то если у мужчин в жизни все плохо, они отдаются алкоголю, надеясь на то, что это поможет. Но как? Как можно решить проблему, постоянно отравляя свой организм этим противным веществом? Может, он лечит душевную боль?

На это, по крайней мере, и надеялся Томас, когда выпил полбутылки терпкого виски, закусывая напиток лимоном. Сейчас ему хотелось лишь расслабиться и отвлечься от всех проблем, особенно от одной, которая живет с ним уже полтора месяца.

Рисуя в голове образ Эбби, Томас заснул на кухне, облокотившись одной рукой на столешницу, а другой — держа опустевшую бутылку.

Лучи сентябрьского солнца слабо пробирались в гостиную, оставляя следы на стенах комнаты. Томас лежал на диване, съежившись в клубочек, как маленький котенок, которого только что подобрали с улицы. В голове стоял назойливый шум, от которого тотчас же хотелось избавиться, который появлялся при малейшем его движении, поэтому, чтобы хоть как-то облегчить себе участь, он решил не шевелиться.

Пытаясь вспомнить, что вчера произошло, Уилсон провел рукой по волосам, немного зажмуриваясь. Перед глазами вновь предстала Эбби, веселая и жизнерадостная, от чего он тут же открыл глаза. При каждой встрече, при любом ее взгляде внутри что-то сжималось, в душе появлялась некая дыра, через которую просачивался весь позитив, все его счастье.

«Почему она вчера так со мной разговаривала?» — пронеслось вдруг у него в голове.

Он пытался понять, разобраться в этой рыжеволосой девчонке, но решив, что сейчас не самое время, перестал о ней думать.

Вяло поднявшись с дивана и направляясь в сторону кухни, Уилсон расширил глаза, бросая взгляд на опустевшую бутылку виски, которая валялась под столом. Почесав затылок в недоумении, Уилсон направился к аптечке в надежде найти таблетку от головной боли. Долго роясь в чемоданчике, он все-таки нашел нужный медикамент и уже хотел его принять, как вдруг послышался звонок в дверь.

Недовольно закатив глаза, Томас поплелся к двери, что-то бурча себе под нос. Остановившись, Уилсон посмотрел в глазок и на минуту замер: за пределами его квартиры стояла Эбби, переминаясь с ноги на ногу и уверенно смотря на дверь, в которую надеялась в скорое время зайти.

Уилсон неуверенным движением руки повернул ключ, и дверь распахнулась, пуская Миллер в хоромы Томаса.

— Проходи, — стараясь не смотреть в эти зеленые глаза, сказал Томас и указал на гостиную.

Эбби сглотнула скопившуюся слюну и маленькими, неуверенными шагами пошла в комнату, собираясь с мыслями. Ей сейчас больше всего хотелось провалиться сквозь землю, ударить себя за невыполнение обещания. Еще вчера она зарекалась, что никогда не останется с ним с глазу на глаз, а сейчас находится в его комнате, в которой царит молчание, в которой столько неловкости и напряжения, что обязательно нужна разрядка.

Через пару минут молчания Эбби повернулась лицом к своему собеседнику, который стоял довольно-таки на длинной дистанции от нее, но почему-то не решалась вымолвить и слова.

Томас тоже не собирался ничего говорить, ведь с недавних пор она является причиной его уныний, ведь это она вчера разбила последние надежды на их будущее. По крайней мере, так думал Уилсон.

— Почему вас сегодня не было в академии? — нервно сглотнув, стараясь быть более решительной, спрашивала Миллер.

— Скажем, взял отгул, хотя на самом деле я проспал, потому что вчера… А, впрочем, не важно, что вчера, — прочистив горло и пытаясь совладать с собой, говорил Уилсон, который поминутно морщился от подступающей головной боли.

— Вы плохо себя чувствуете? — подойдя поближе Томасу и положив руку на его плечо, интересовалась Миллер.

— Мне казалось, что мы давно перешли на «ты», — накрыв своей ладонью руку Эбби, он посмотрел ей прямо в глаза.

В этот момент по ее телу пробежался табун мурашек, внутри что-то закололо, а кровь стала разливаться по всему телу с огромной скоростью. Эбби улыбнулась уголками губ, глядя в эти бездонные карие глаза. Но потом опомнилась, тут же убрала его руку, после чего отошла от кресла, где сидел Томас.

— Может, тебе сделать чаю? Говорят, зеленый чай успокаивает, освежает, — избавляясь от неловкости, говорила Миллер.

— Думаю, это не очень удобно, давай лучше я? У меня где-то завалялся пористый шоколад, — широко улыбнувшись, сказал Томас, после чего направился на кухню, чтобы провести чайную церемонию.

Эбби согласилась на столь заманчивое предложение, понимая, что уже к вечеру будет себя проклинать за то, что еще раз подпустила к себе Уилсона.

«Ну и что! Зато я сейчас счастлива!» — отвечала своему внутреннему голосу Миллер.

Придя на кухню, Эбби бросила взгляд на опустевшую бутылку виски, которую Томас так и не успел убрать. Подняв слегка одну бровь вверх, она поинтересовалась: