Он резко вскочил со своего места, продолжая что-то кричать и размахивать при этом руками, словно выплескивал все свои эмоции, что огромным комом скопились у него внутри, и от этого ему становилось легче. Наверное, никогда не стоит держать что-то внутри себя, ведь, когда все «отходы», накопившиеся в душе, выходят наружу, то получается настоящий вулкан, что начал пробуждаться после затянувшейся спячки.

Эдмонд понимал Томаса, правда. Он знал, как больно ему стало после этих слов, ведь сам когда-то пережил тяжелое расставание, после которого вообще не встречается ни с кем, запрограммировав у себя где-то в голове, что так определенно будет лучше.

Кимер потянулся к своему черному кожаному портфелю, поставил его себе на колени, одним движением справляясь с бряшкой на нем, затем немного покопошился внутри, что-то упорно выискивая, но, когда нахошел, уголки его губ поднялись, а в руке красовалась бутылка любимого виски Уилсона.

— Выпьем? — нарушая тишину, спросил Эдмонд, заставляя друга повернуться. — Я думаю, тебе сейчас это необходимо.

Томас кивнул головой в знак согласия, вальяжной походкой направляясь к той коряге, которая стала их «диваном», затем плюхнулся на нее со всей силой, из-за чего они вдвоем сильно покачнулись, но быстро приняли нужное положение.

Маленьким просчетом Кимера было то, что он не взял стаканы, куда бы хорошенько вписалась эта коричневая жидкость, поэтому им пришлось выпивать с горла, по очереди передавая бутылку. Они начали разговаривать абсолютно обо всем на свете, согреваясь напитком, имеющим терпкий вкус, смеялись, что было просто жизненно необходимым для Уилсона.

Сейчас ему было определенно хорошо, а боль в груди уже не была ноющей, воздуха в легких стало больше, а сердце не изнывало от тоски и горькой обиды. На минуту ему показалось, что из-за алкоголя, что начал отдавать в голову, земля уходит из-под ног, а тело перестает поддаваться ему, полностью расслабляясь.

Наверное, это самое лучшее в таких моментах чувствовать себя неваляшкой, поддаться потере собственного тела и ловить кайф. Они уже не сидели, а лежали на крыше с бетонным покрытием, глядя в темно-синее небо, полностью усыпанное бело-желтыми звездами, делали жадные глотки алкоголя, смеялись так громко, почти до сумасшествия.

— Знаешь, почему это мое любимое место? — спрашивал Томас, слегка повернув голову в сторону друга.

— Не-а, — как-то смешно говорил Эдмонд, по-детски смеясь.

— Потому что здесь так тихо, свежо. Тут можно уединиться с природой и отдохнуть, быть вне этого мира, не с этими людьми, — тяжело вздохнул, проглатывая виски, уже даже не морщась, словно это был детский лимонад.

— Наверное, ты прав, — томно вздохнул Кимер, едва вздернув уголки губ.

— Знаешь, а я ведь хотел привести сюда Эбби, показать Лос-Анджелес сверху, но просто не успел… Я думаю, ей бы понравилось, а этот прелестный вид она обязательно запечатлела бы у себя на холсте…

— Ну, тогда сделай это, Томас. Я думаю, тебе еще стоит побороться. Мне кажется, что Эбби сказала так лишь потому, что не хотела разрушать будущую семью… — он поднял корпус и установил его на уровне девяноста градусов, инстинктивно поджав под себя колени. — Для начала разберись с блондинкой, а потом смело ступай к Миллер. Иначе ты вовсе потеряешь ее и будешь винить себя всю оставшуюся жизнь!

— Но как, Эдмонд?! — резко вскочил с земли Томас, запустив руку в волосы и подойдя к краю здания.

— Я тебе сейчас расскажу наш план действий, — Кипер похлопал по земле, таким образом показывая, что другу лучше присесть.

Уилсон повиновался, занимая предначертанное место, и принялся слушать друга, который придумал, как выбраться из такой непростой ситуации.

Ранним утром Рафаэль решила сделать все дела, что запланировала еще вчера вечером. Встав по будильнику, она аккуратно, без единой складки, застелила постель, сделала банальные утренние процедуры, направилась на кухню, открывая буквально каждый шкафчик в поисках овсянки, но отчаянно помахала головой, не обнаружив ни на одной полке желанного.

Она нехотя подошла к шкафу купе, чтобы достать пальто, но застыла на пару минут, рассматривая себя в зеркале и криво улыбаясь, увидев себя такой: под веками образовались мешки из-за того, что она много плакала из-за неразделенной любви, глаза уже не блестели тем ярким огоньком, а скулы стали выглядеть совсем иначе.

Она почти собралась выходить из квартиры, схватив первую попавшуюся сумочку, как громкий звонок нежданно раздался по всей квартире. Рафаэль удивленно изогнула бровь, ведь никого не ждала, потом аккуратно посмотрела в глазок, пытаясь разглядеть незваного гостя, но тут же отошла в слегка затуманенном разуме.

За пределами квартиры стоял Томас, переминаясь с ноги на ногу и нервно закусывая губу. Он нажимал на кнопку еще и еще, пока дверь квартиры полностью не распахнулась перед ним. Уилсон пару секунд посмотрел на Рафаэль, но потом решительным шагом пересек порог, захлопывая за собой дверь. Затем он бесцеремонно прошел в гостиную, не сняв даже обувь, провел длинными пальцами по белым полочкам, на которых стояли различного рода статуэтки, скривился, замечая на подушечках пыль. Он вовсе не заметил шокированного взгляда Рафаэль, что хлопала черными ресницами в недоумении.

— Можно было и поздороваться, — выпалила та. — Так хотя бы было по этикету.

Он повернулся к ней лицом, полностью игнорируя сказанные ею слова.

— Зачем ты пришел, Томас? Еще несколько дней назад ты сказал убираться из твоей жизни, что я и сделала, а сейчас ты бесцеремонно вламываешься в мою квартиру, даже не удосужившись снять обувь!

— Послушай меня, Рафаэль, — он подошел к ней, грубо хватая за запястье. — Ты испортила мне все этой липовой справкой, а сейчас ты это исправишь, поняла?

— Ха, твоя рыжая тебя кинула так ведь? — вырывается из грубой схватки. — А я говорила, что ей просто плевать на тебя! А я ведь тебя по-настоящему люблю!

— Знаешь, мне противно слышать эти слова. Если любила бы, не поступила бы так со мной!

— Прости меня, милый. Я правда сейчас все осознала и жутко сожалею… — ее голос становится таким неуверенным, взволнованным. — Если бы я могла вернуть время назад, я бы никогда так не поступила.

Рафаэль подошла к нему, обхватив руками лицо, и нежно поцеловала, как можно дольше растягивая момент. Но Уилсон стоял в оцепенении, никак не шевеля губами и пытаясь отпихнуть ее от себя.

— Ты же знаешь, что мне это противно! — срывается на крик.

— Неужели ты не помнишь, как нам было хорошо вместе? Зачем тебе эта студентка? Она же маленькая и ничего не может тебе дать! — она водит пальцами по его груди, поднимаясь вверх и задевая мочку уха.

— Она любит меня, а я люблю ее! — он отходит к окну, наблюдая за движущимися машинами.

Рафаэль начинает отчаянно рыдать, падая на пол и вцепляясь ногтями в пушистый ковер. Она громко, что есть мочи, стучит кулаками по полу, выпуская пар. Она не понимает, что он в ней нашел, почему так трепетно к ней относится и пытается ее вернуть. Ей больно от того, что на месте Эбби не она, но она уже не имеет права на хорошее отношение к себе.

— Ну почему все так, Томми? Я ради тебя чуть не пожертвовала семьей, когда пошла к гадалке, я сделала эту липовую справку, потратив на нее большие деньги, только чтобы ты вернулся ко мне. А ты так носишься со своей студенткой, — очередной всхлип, который та даже и не пытается подавить.

— Потому что я люблю ее, Рафаэль. А тебе не свойственно знать, что же такое настоящая и чистая любовь. Извини, но мне пора.

Он направляется ко входу, выключая диктофон, что лежал внутри кармана, победно улыбается, что выжал из этой блондинки правду. Напоследок он разворачивается, глядя на то, как Рафаэль уткнулась лицом в ковер, на котором уже появились пятна от слез.

— Знаешь, когда-нибудь ты встретишь еще того самого, который будет носить тебя на руках. Но это не я точно, и тебе пора это понять. Оставь нас с Эбби в покое, пожалуйста.