Миллер снова чувствует себя униженной, опущенной, испорченной, ведь сама не понимает, когда успела до такого докатиться. Она не помнит, когда этот хриплый голос стал звучать у нее в ушах, а этот сексуальный образ мелькать в голове. Она не припоминает, когда стала плакать ночами напролет из-за того, что они не могут быть вместе…

Она выпрямляет корпус, чтобы не казаться такой ущербной, прочищает горло и делает глубокие вздохи. Ей кажется, что это придает ей уверенности, но со стороны она выглядит очень смешно, именно поэтому Джонс снова заливается злорадным смехом.

— Ты такая смешная! Ты теперь такая беспомощная, когда тебя загнали в угол. Но нужно было думать об этом раньше, прежде чем прыгать в постель к Уилсону.

Нервы Эбби начинают сдавать, и, черт возьми, она больше не может держать себя в руках, не может позволить себе снова быть униженной. Она поднимает руку, чтобы сделать замах и влепить пощечину Джонс, но брюнетка хватает ее за кисть, предотвращая удар.

— Подожди, Миллер, этим ты только сделаешь только хуже. У меня есть к тебе встречное предложение.

— Какое? — убирая руку, спрашивает она.

— Либо ты забираешь по-хорошему документы, чтобы я стала старостой и переняла все твои полномочия, либо вы с Уилсоном с огромным позором вылетаете отсюда.

Миллер просто не может поверить своим ушам, ведь это настоящий шантаж! Она сжимает губы в тонкую полоску, пытаясь сдержать слезы, ведь перед ней стоит очень непростой выбор: ей приходится выбирать между любовью всей ее жизни и своей мечтой.

Знаете, она никогда не думала раньше, что какие-то обстоятельства заставят ее отказаться от мечты всей ее жизни — стать настоящей актрисой. Даже Натали Миллер, которая была всегда против шоу-бизнеса, не смогла стать у нее на пути, а одна маленькая ошибка просто заставляет девушку перечеркнуть все в ее жизни. Она больше не хочет думать, ведь замечает, что Джонс уже держится за ручку двери, немного надавливая на нее. Она понимает, что сейчас упустит все, если не сделает выбор.

— Я согласна с твоим условием, — робко произносит та, замечая ухмылку Джонс, скрывающуюся за дверью.

Утро Миллер начинается не так, как она планировала: все дела в доме пошли наперекосяк. Солнце уже почти в зените, а она ещё не выходила на улицу из-за того, что проспала. Целую ночь она ворочалась и долго думала, будучи не в силах заснуть: мысли просто переполняли ее голову. Наверное, она приняла правильное решение, ведь если она не покинет академию, то это осквернит Томаса, а этого ей хочется в меньшей степени. Она не знает, как скажет об этом матери и парню, но думает, что поступает верно. В надежде сварить себе кофе Эбби засыпает в турку Lavazza, заливая водой и ставя на маленький огонь. Она думает, что это ее взбодрит, ведь два часа сна точно не сделают ее живой.

Она вяло идет в ванную, чтобы принять ободряющий душ и освежить свои мысли, которые беспорядочно крутились у нее в голове. Капли стекают с кончиков волос, и она принимает это за божеский дар, ведь сейчас она чувствует облегчение; прикрывает глаза, чтобы получить больше удовольствия, но видит лишь нечеткие картинки, которые посылает ей собственное воображение. Она прокручивает вчерашний разговор с Корой снова и снова и ощущает себя довольно-таки паршиво. Иначе не скажешь.

Она вспоминает всю грязь, огромными потоками льющуюся на нее, и ей кажется, что она не сумеет от нее отмыться. Эбби чувствует себя не только оскверненной, но и опустошенной, ведь что-то внутри рухнуло еще вчера, когда она согласилась забрать свои документы.

Считает ли она это правильным?

Нет, она ничего не знает. Сейчас Эбби думает, что ей стоило рассказать Томасу правду, и тогда бы они вместе что-нибудь придумали. И как же она была тогда глупа, когда посмела подумать, что справится в одиночку!

Но назад дороги уж точно нет, поэтому она собрала всю волю в кулак, чтобы вымолвить вчера жалкое «я согласна», вызывая надменную улыбку Джонс, которая загнала ее в тупик, словно маленькую серую мышку.

Эбби морщит носик, когда чувствует запах гари, быстро выключает воду, закутавшись в белое махровое полотенце, и бежит на кухню в надежде все еще спасти свой кофе. Но, придя туда, лишь разочаровывается, заметив огромное коричневое пятно, растекшееся по когда-то белоснежной плите, пенку, стекавшую по стенкам турки. Миллер недовольно машет головой и со всей силой бросает грязную посуду в мойку, садится за стол и зарывается руками в собственные волосы, с которых продолжали стекать капельки воды, образуя небольшую лужу.

Она снова прикрывает глаза, желая просто забыться или не существовать, жаждая, чтобы все происходящее являлось злым сном, чтобы после пробуждения можно было оказаться дома, в родной кровати. Но это была суровая реальность, накрывшая ее с головой.

Эбби слышит, как где-то вибрирует ее телефон, но не имеет желания отвечать на звонок, не говоря уже ничего о поисках. После облома с кофе она решает выпить растворимый, от одного вкуса которого ее внутренности желают вывернуться наружу, но она подавляет рвотный рефлекс, делая несколько глотков, после чего у нее прибавляется немного заряда.

Миллер смотрит на часы, стрелка которых крутится в сторону одиннадцати, мысленно ругается и бежит в комнату, чтобы выбрать наряд. От мысли о том, что сегодня будет ее последний день в академии, что дорога в шоу-бизнес ей навсегда закрыта, она решает, что должна выглядеть особенно, именно поэтому долго стоит перед выбором наряда. Ее взгляд падает на белую классическую блузку, висевшую в дальнем углу шкафа, на нежно-розовую юбку, длиною до колена, немного расклешенную внизу и с высокой посадкой.

Она быстро надевает наряд, сразу же подобрав к нему розовые лодочки на тонком небольшом каблуке и клатч, по цвету что-то между светло-коричневым и светло-оранжевым; волосы перебрасывает на одну сторону, любуясь собой в огромное зеркало в спальне.

Запирая за собой входную дверь, она по ступенькам спускается вниз и выходит из подъезда, подставляя лицо солнечным лучам, которые начали ласкать ее бархатистую кожу. Она улыбается, ведь погода сегодня и вправду прекрасная, лишь только ее мотив идти в академию является нежеланным, а вынужденным.

Сейчас бы Эбби пригодилась машина, на которой бы она с ветерком долетела до академии, и она уже мысленно ругает себя за то, что когда-то не сдала на права, наивно думая, что ее будут возить парни или ее брат. Она идет по длинной улице, цокая каблуками по нагревавшемуся серому асфальту, и, к удивлению, не встречает на своем пути людей. Наверное, все на работе. И это ей просто на руку, ведь деканат уходит на обед в 12, и если она не успеет к ним заскочить, то ей придется ждать. А ждать — это означает, что она обязательно встретит Томаса, ведь ей всегда так везет!

Поспешным шагом она добирается до нужного места, уже медленно двигаясь по университетскому дворику, осознавая, что она успела. Бросает взгляд на студентов, которые о чем-то спорили, и начинает грустить, ведь видит эти красоты в последний раз. Она помнит, как часто засиживалась здесь под огромным деревом, делая наброски дворика на белом листе. Это ее очень успокаивало, это было для нее единственной отдушиной, ведь здесь всегда было тихо, можно было поразмыслить, а сейчас она лишается этого всего.

Она старается держаться ровно, непреклонно, будто никто ее не может сломить. И надеется, что поступает правильно, ведь не хочет казаться слабой в глазах всех, кто на нее сейчас смотрит. Уверенной походкой доходит до дверей, дергая за ручку, попадает в длинный коридор, почти полупустой. Эбби уже продумала тысячу раз, что скажет декану, когда тот невзначай поинтересуется причиной ее ухода, как будет сдерживать слезы, чтобы не пасть, когда в последний раз посмотрит на академию, когда отпустит в воздух свою мечту.

Эбби идет гордо, с высоко поднятой головой, показывая свою отвагу. Она знает, что для кого-то может быть смешной, но не для себя. По пути в учебное заведение она создала внутри себя воина, который готов подставиться под вражескую пулю, чтобы обезопасить того, кого поистине любит. Миллер снова вспоминает Томаса, его улыбку, карие, с любовью смотрящую на нее глаза… Теперь она точно уверена, что поступает правильно.