Ее кто-то хватает за руку, чтобы остановить, но она не поддается, продолжая идти. Она убеждена, что это Джонс, ведь ее схватку она запомнила еще вчера. Такое и, правда, не забыть. Эбби лишь прибавляет шаг, вовсе не желая разговаривать со своим ненавистником: этого она хотела меньше всего. Она вообще не планировала с ней встречаться сегодня, но этому было суждено случиться.

— Далеко собралась? — спрашивает Кора.

Эбби нехотя поворачивается, сдерживая себя, чтобы в очередной раз не расцарапать лицо Джонс, делает глубокий вдох, чтобы не сказать колкостей в ее адрес. Пока она держится уверенно. Она осматривает Кору с ног до головы, после чего практически выплевывает:

— Тебя бы в свои планы хотелось посвящать меньше всего.

Да, одной фразой Эбби моментально ввела Джонс в ступор, от чего последняя похлопала глазами, приоткрывая рот. Сказать, что она была растеряна, — ничего не сказать. Джонс была уверена на все сто процентов, что после вчерашнего Миллер будет ей подчиняться, плясать под ее дудку, но она ошибалась. Она не ожидала, что ее соперница будет такой собранной и мужественной на поле боя. Брюнетка стоит около минуты, придумывая какую-нибудь реплику в ответ, от чего Эбби становится так скучно, что она собирается уйти по своим делам.

— Кажется, кто-то забыл про вчерашнее? — наконец говорит Джонс. — Мне казалось, ты была готова на сделку… А, знаешь, у меня прям чешутся руки разослать всем те фотографии.

Кора улыбается, довольная такой дерзостью. Она думает, что снова заставит Миллер выглядеть такой жалкой и никчемной, как вчера. Она уже представила у себя в голове, как лицо соперницы искажается в жалкой гримасе, но, устремив на нее карие глаза, не замечает ничего: Эбби даже не шевельнула губами, не стала бегать глазами по помещению в надежде найти какое-нибудь спасение.

— Как жаль, что я могу обломать твое удовольствие почесать руки! Извини, но меня ждут в деканате, — договаривает Эбби.

Миллер сейчас полностью уверена, что смогла утереть нос противной Джонс, не поддавшись ее напору. Она знает, что та сейчас недоуменно хлопает глазами от такой дерзости, и не желает ее больше видеть. Джонс та, которая испортила ее жизнь, заставила отказаться от мечты.

Эбби уже подошла к кабинету, где находился их деканат, но не решалась войти, как будто что-то сдерживало ее внутри. Она переминается с ноги на ноги, чувствуя подступивший к горлу ком и появившуюся ниоткуда неуверенность. Она смотрит на цифру «207», затем на надпись ниже «Факультет актерского мастерства», и на нее нахлынули воспоминания. Миллер помнит, как прошлым летом, будучи абитуриентом, стирала ноги на пороге кампуса, волнуясь за результаты вступительных внутренних экзаменов; помнит, как волнительно потирала ладоши, ожидая, пока вывесят на стенде списки поступивших; помнит, как с радостными криками выбегала из академии, набирая номер матери, чтобы рассказать, что она зачислена на первый курс…

Эти воспоминания заставили ее вздрогнуть, а сердце — издавать бешеные кульбиты. Она подтерла стекавшую по щеке слезу, делая глубокие вдохи и выдохи, словно собиралась с мыслями. Она уже не чувствует той былой уверенности, как раньше, лишь ощущает себя жалкой и сильно потрепанной судьбой. Она только хочет коснуться дверной ручки, чтобы наконец-то зайти внутрь и завершить намеченное, но за нее это делает кто-то другой.

С той стороны распахивается дверь, и Миллер замечает своего декана, мужчину лет сорока, с покрашенными из-за проступающей седины волосами, аккуратно выбритой короткой бородкой. На нем был черный хлопковый костюм, голубая сорочка и серый галстук. Это придавало ему солидности, как, в принципе, было и положено по статусу. Перед выходом он взглянул на часы фирмы «Royal London», будто куда-то торопился, но его сбила с толку стоявшая перед ним студентка, поэтому он почему-то выглядел рассеянно, словно забыл, что намеревался сделать.

Он осматривает ее, пытаясь то ли вспомнить ее, то ли понять цель ее визита, но потом выпрямляет корпус, поправляет галстук и серьезным голосом спрашивает:

— Девушка, вы что-то хотели? — его голос такой уставший, немного осевший, с некой хрипотцой.

— Да, — как-то робко отвечает та.

Мужчина, показывая жестом «проходите», следует за ней, прикрыв за собой дверь. Он говорит секретарше, чтобы та позвонила некому Римору и сообщила о переносе их встречи на два часа, затем заходит в свой кабинет.

Эбби отчаянно пыталась не смотреть в его лицо, замечая его сердитость, и скользила взглядом по его кабинету. Стол был завален бумагами, что явно намекало на сильную загруженность мужчины. Это было видно и по темным кругам под глазами, опущенным плечам и неестественной осанке. Она понимала его загруженность, ведь он руководит факультетом около восьми лет. За это время этому мужчине удалось сделать многое: увеличить штат сотрудников, принимая на работу молодых специалистов, открыть много секций для студентов, организовать множество мероприятий и возродить старые традиции факультета. И сейчас Эбби действительно удивлялась его упорству, которое помогло совершить такой кропотливый труд.

Мистер Бартемельо садится на черное кожаное кресло, придвинувшись к столу и облокотившись на него. Он смотрит на нее в ожидании, но под таким напором Эбби не удается вымолвить ни слова. Декан смотрит на часы, недовольно цокая, и решает ускорить весь процесс.

— Так какова же цель вашего визита?

— Я… Я бы хотела забрать свои документы, — почти без колебаний проговаривает она.

Лицо мужчины принимает удивленное выражение. Он вскидывает одну бровь вверх, любопытно уставившись на свою собеседницу, вызвавшую в нем дикий интерес. Обычно они сами кого-то отчисляли из-за неотработанных пар, большого количества прогулов или же, например, трех пересдач, но были лишь единичные случаи, когда студенты хотели сами покинуть академию. Уйти легко, а вот попасть нет. И если уж она оказалась здесь, то у нее явный талант, подметил мистер Бартемельо.

— Могу ли я узнать причину? Просто это немного неожиданно.

— Конечно. Просто… Я поняла, что это не мое.

Она врет, и не только ему, но и самой себе. Знал бы он, каких усилий ей стоило прийти сюда, чтобы забрать документы, как тяжело ей отвечать на эти вопросы. Ей просто по-тихому хотелось забрать документы и исчезнуть, но, как назло, ей постоянно препятствуют.

— Ну что же, тогда скажите вашу фамилию и курс, — строго говорит декан.

— Эбби Миллер, первый курс, — прочистив горло, ответила она.

Мужчина кивнул головой, а затем повернулся к телефону, по которому, нажав какую-то кнопку, связался с секретаршей и попросил принести личное дело Эбби Миллер. Пришлось немного подождать, прежде чем секретарша принесла то, что просил ее начальник. За это время между Эбби и мистером Бартемельо возникло неловкое молчание, сопровождавшееся напряжением. Наверное, Миллер это было на руку, ведь в душе вновь зародилось поганое чувство, от которого она постоянно пытается бежать. Она желает поскорее закончить то, что начала, но время тянется так долго, словно оно не по одну сторону баррикад с Эбби.

И вот дверь в кабинет декана открывается, а на пороге появляется секретарша с папкой в руках. Она медленно, словно никуда не торопится, несет документ, кладя его на стол, а потом разворачивается, так же удаляясь. Когда они снова остаются одни, мужчина берет в руки документы, из-под очков поглядывая на Эбби, наверное, все еще надеясь, что она передумает. Как только он открыл папку, то сразу же заметил записи, в которых говорилось об активном участии девушки в жизни академии, о ее маленьких наградах, которые она успела завоевать за такой короткий срок. И сейчас он усомнился в подлинности причины, которую она назвала некоторое время назад.

Он наконец мог вспомнить ее. Она была гордостью их факультета, активистка, которая не могла усидеть на месте. Он вспомнил, как она вступала на битве групп, осеннем марафоне, как она естественно вжилась в образ одной из героинь за короткое время, когда им нужно было защитить честь академии. И он действительно не мог ее понять.