Последняя фраза заставила Томаса выпрямиться в спине и по-дурацки заулыбаться. Эти слова определенно льстили ему, что не осталось, конечно, незамеченным. Ректор видел, как горят его глаза, как он резко оживляется, будто видит или слышит что-то необычное, но никто, кроме самого Томаса, не знал, как это для него важно.

Уилсон потупил взгляд, осознавая, что это правда. Он отчетливо помнил те времена, которые сейчас казались ему далеким сном. Он тогда был на последнем курсе, каждый раз, засыпая, мысленно примерял выпускную мантию и мечтал о будущем. О счастливом будущем, где он профессиональный актер или режиссер-постановщик, о великолепной девушке, он буквально распланировал каждый день, знал, куда поедет с друзьями, знал, что будет заказывать в кафе, на какой фильм поведет возлюбленную.

Он мечтал о роли в известном голливудском фильме, о радостных возгласах его поклонниц, о том драйве актерского мастерства. Он мечтал о той славе, о том, что девушки не будут отлипать от него, а отец — гордиться. Прошло уже много времени, но Томас по-прежнему не может вспоминать тот вечер без дрожи в руках.

Казалось, ничего не предполагало беды. Он, как обычно, возвращался с ребятами с выездной серии спектаклей в хорошем расположении духа. Их студенческие постановки пользовались огромным спросом, а в лиге они не раз занимали призовые места. И, казалось, счастью молодого парня, выпускника Академии Драматического Искусства, просто не было предела.

Семья Уилсонов жила ближе к окраине города, поэтому, проводив всех, Томас спокойно вставил наушники в уши и включил любимую песню. Насколько сейчас он помнил, это было «Feeling good». Шаркая кедами по охлажденному к вечеру асфальту, он радостно вспоминал последний акт пьесы, сотни раз прокручивал в голове слова их преподавателя-постановщика «Томас, задержись, с тобой хотят побеседовать». Парень даже помнил тот опечаленно-гордый взгляд наставника, когда останавливался рядом с двумя разодетыми по последней моде стариками. Помнил, как сердце сделало тройное сальто, когда он понял смысл услышанного.

«Томас, мы хотим после окончания академии видеть у себя в театре в Бостоне».

И молодой парень был готов броситься кому-нибудь на шею, чтобы выразить свою радость. Он, почти никого не замечая на своем пути, шел в своих мыслях, пока не дошел до изгороди своего дома, завидев рядом машину скорой помощи. Он прикрыл глаза, просто желая надеяться на все самое лучшее, однако врачи, бегавшие в полной суматохе то в дом, то из него, не предвещали ничего хорошего.

На ватных, почти негнущихся ногах он доковылял до порога собственного дома, на который его не хотели поначалу пускать, пока он в грубой манере не сказал, что он хозяин. Врачи, сразу же растолпившись, пропустили уже разгневанного парня внутрь.

Томас, все также зачарованный, словно в неком трансе, шел по длинному коридору, ведущим в родную гостиную, где заметил Мелиссу Кимер, мать Эдмонда, полностью опечаленную. Он окинул взглядом помещение, но отца своего так и не увидел, и это насторожило его еще больше. Нет, это не могло случиться.

— Миссис Кимер, скажите, что это не то, о чем я думаю, — хрипло, едва сдерживая слезы, проговорил Томас.

Но Мелисса молчала, нагнетая не самые лучшие мысли. Томас присел на край дивана, зарывшись с головой в собственные руки, желая не чувствовать всей боли, которая начала медленно съедать его изнутри. Он не хотел верить, что серьезная сердечная болезнь могла забрать его отца, единственного родного человека, на тот свет. Он отчаянно пытался не верить в это.

— Томми, пока с твоим отцом все хорошо. Приступ случился снова, но третьего раза не будет, понимаешь? Его сердце очень слабое, оно просто не выдержит этого. Сейчас он полежит у нас, но я советую тебе начать искать деньги на операцию. Если в течение десяти дней ты не найдешь деньги, то… Ты сам все понимаешь…

Мелисса встала и ушла, закрывая за собой дверь и оставляя Томаса наедине со своими мыслями. Уилсон взвыл от этой боли, совершенно не боясь, что может быть услышанным. Он отчаянно и с огромной силой бил себя по коленям, буквально вырывая свои волосы из луковиц, желая избавиться от всего того, что с ним происходит.

Он очень любит своего отца, поэтому сейчас должен был быть с ним, несмотря ни на что, пусть даже если ему придется отклонить предложение из Бостона, отказаться от своей мечты…

— Мистер Уилсон, может, вы как-нибудь отреагируете? — озадаченно посмотрев на мужчину, спросил мистер Грин.

Но Томас все еще никак не мог прийти в себя. Он думал, что ему никогда не представится второй шанс получить такое предложение. Отказываясь от своей мечты много лет назад, он понимал, что после поправки отца он уже будет не нужен и вынужден будет до конца своих дней работать в академии, но сейчас он находится в одном шаге от того, чего так давно желал.

— Да. Это потрясающе. Я удивлен, что они дают мне второй шанс, — радостно проговаривает Уилсон.

Ректор, конечно, не понимает, о каком втором шансе идет речь, но старается не выглядеть глупым и просто кивает головой, нелепо улыбаясь. Мистер Грин осознает, что Уилсон уже не откажется, как бы ему ни хотелось. С одной стороны, он рад, что мужчину ожидает карьерный рост. Но, с другой стороны, тяжело понимать, что их академия теряет такого добросовестного и профессионального сотрудника, который, будучи влюблен в свою работу, выкладывается на все сто процентов.

— Так это значит, что вы принимаете это предложение?

Сейчас Томаса настигло какое-то непонятное чувство, которое ввело его в настоящий тупик. На задворках сознания появляется мысль о том, что он будет на приличном расстоянии от Эбби, которая, наверняка, не переживет их долгой разлуки. От этого стало тяжело принять решение, которое пару минут назад казалось таким простым, словно не было никаких препятствующих барьеров. Он заводит руку в волосы от чувства незнания и безысходности, разрываясь внутри от двояких мыслей.

Уилсон четко понимает, что это его последний шанс, которого, возможно, больше не предвидится, но не может оставить Миллер одну. Нет, он знает, что бывают отношения и на расстоянии, что это разрушит между ними границу преподаватель-студентка, но также понимает, что со своей работой они будут очень редко видеться. И это раздражало его больше всего на свете. Его тошнит от того, что, стоя перед очень важным выбором, он, словно мальчишка, теряется и не может достигнуть консенсуса. Он просто в замешательстве.

— В общем, я понимаю, что, как бы вам ни хотелось поехать в Бостон, вам сложно принять решение в ту же секунду. Должно быть, есть обстоятельства, которые вы не можете обойти, — Грин встает со стула. — Поэтому я дам вам пару дней на раздумья.

— Спасибо, — благодарно, почти полушепотом произносит Томас.

Ректор уходит, а Уилсон искренне благодарен ему за то, что он вошел в его положение. Ведь он действительно имеет обстоятельства, которые не может обойти. Томас четко осознает, что ему стоит поговорить с Эбби, которая способна не только понять его и войти в его положение, но и дать стоящий совет. И он решает, что не стоит тянуть, поэтому хочет сделать немного неожиданный визит сегодня вечером, сразу же после того, как, наконец, управится с курсовыми работами.

Он качает головой от осознания того, что еще на долгие часы обречен, берет одну из работ на проверку, раскрывая папку и принимаясь вдумчиво вглядываться в напечатанный на идеально белом листе текст.

Громкий звук телевизора разносился по всей квартире, даже залетал в самый скромный уголочек девичьего обиталища. Эбби, удобно разместившись на диване с огромной тарелкой недавно пожаренного попкорна, смотрела в коробку телевизора, на экране которого уже в тысячный раз крутили ее любимый фильм «Дневник памяти». На душе в буквальном смысле скребли кошки то ли оттого, что она сентиментальна, то ли оттого, что в голове миллионный раз она прокручивала события сегодняшнего утра. На стеклянном столике, разместившимся почти в центре гостиной, под кипой журналов лежало ее личное дело, в которое она заглядывала почти каждые пять минут.