Все студентки начинают расходиться, чтобы пару часов отдохнуть где-нибудь в укромном местечке. Они что-то бурно обсуждают по пути, размахивая руками, ну, а Эбби остается там, собирая свои вещи. Она немного дергается, когда чья-то рука дотрагивается ее плеча, резко разворачивается, подготавливаясь к защитному удару, что зашло ей в привычку. Но затем успокаивается, принимая прежнее положение, слегка улыбается, когда видит знакомое лицо.

— Мне кажется, что в следующий раз ты останешься с какой-нибудь раной, — отшучивается девушка, воровато оглядываясь и боясь, что кто-нибудь еще здесь.

— Я вот думаю взять у тебя пару уроков самообороны, — проговаривает Уилсон, начиная улыбаться.

— Ну и почему ты снова улыбаешься? Иногда мне кажется, что мое красное лицо будет вечным, — слегка касается его руки, поглаживая пару пальцев.

— Просто видел ваше выступление вот через ту скважину, — указывает на дверной проем. — По-моему, ты изумительно танцуешь.

— Знаешь, об этом мы поговорим вечером. Кстати, в пять часов я встречаюсь с Бетти, у нее какой-то серьезный разговор ко мне, а потом можешь приехать ко мне часов в девять, — проговаривает Миллер, отходя от Томаса и забирая свой рюкзак. — До свидания, мистер Уилсон, — бросает она, когда зал начинает заполнять чужая группа.

Томас отвечает тем же, после чего, сунув руки в карманы, покидает помещение, направляясь на кафедру, чтобы отведать чашечку мексиканского кофе, которым его угостила одна коллега, побывав на выходных у своих родителей в Мериде. Мерида — очень древний город в Мексике, где когда-то проживали племена майя. Это старинный город со своими традициями, где присутствует архитектура испанских колонистов и европейцев, с узкими улочками и тенистыми парками. Его красота всегда манила Уилсона, именно поэтому свою следующую поездку он посвятит этому шикарному городу, куда обязательно возьмет Эбби.

Зайдя на кафедру, он встречает ту самую коллегу, чье имя — Мэрэдит Уолкер. Она дружелюбно размахивает руками, радуясь его приходу, ведь она торчит здесь в полном одиночестве уже час, что является для нее очень длительным сроком. Она ставит две чашки на стол, увидев, как Томас достает мексиканский кофе, кипятит электрический чайник, а затем заливает насыпанное водой, вдыхая приятный аромат, который сразу вбивается в ноздри.

Уилсон лишь улыбается, после чего присаживается напротив женщины, заранее достав из кожаного портфеля давно припрятанный шоколад с фундуком. Он раскрывает упаковку с характерным треском и щедро предлагает коллеге полакомиться. Мэрэдит сочла за радость это и взяла один кусочек, запивая кофе.

— Чувствуете, какой прекрасный запах? Это самый натуральный кофе из всех, что есть, — подмечает Уолкер.

— Пожалуй, я с вами соглашусь. Я бывал некогда в Мексике, наверное, еще в подростковом возрасте. И я признаюсь, что там мне приготовили отменный кофе, таких у нас не делают, — он совершает еще пару глотков, ругаясь на свою спешку, из-за которой он обжег язык.

— Нет, почему же. Вам разве не довелось быть в «LAMILL Coffee», который на Силвер Лэйк? Там замечательный кофе, правда.

— Может, когда-нибудь мне стоит туда заглянуть, — он пожимает плечами, принимая совет.

Следующие полчаса они мило болтают обо всем, начиная с прекрасных мест в их городе и заканчивая студентами, которых Уолкер считает бездарностями. Она яро утверждала, что если бы она была в приемной комиссии, то ни за что бы в жизни не приняла на этот год хотя бы и одного. По ее мнению, талантливых актеров считанные единицы, хотя поступают сюда многие. Томас же был другого мнения. Он уверял, что будь они хоть немного воспитаннее, был бы и с них какой-нибудь толк. Он расхваливал группы, у которых ему довелось вести в этом году, рассказывая, какие спектакли они ставили у него на зачете.

Мэрэдит с некой завистью слушала его рассказы, желая себе таких же талантливых студентов, а не каких-то бездарей, у которых в голове одна пустота. Она подперла подбородок одной рукой, полностью увлеченная беседой с Томасом, который, казалось бы, говорил без умолку. Затем начались разговоры о личной жизни, в котором Уолкер поведала Уилсону о несчастном замужестве, о предательстве и о том, как она через все это проходила.

Уилсон лишь слушал ее, в чем-то разделяя ее участь, ведь где-то полгода назад он переживал то же самое, испытывал неимоверную боль в области груди, пока не встретил одну рыжеволосую девушку, которая приглянулась ему с их первой встречи.

— Томас, а вы-то почему так одиноки? Вы же такой красавец, в самом расцвете сил!

— Мэрэдит, могу вас уверить в том, что у меня есть возлюбленная, но я бы не хотел с вами обсуждать мою личную жизнь, — он встал из-за стола, начиная собирать портфель, но, заметив огорченный и даже обиженный взгляд Уолкер, добавил: — Нет, вы не подумайте. Я просто не люблю обсуждать свою личную жизнь, ведь на то она и личная.

Уилсон наконец-таки дособирал свой портфель, застегнув его на защелку, затем попрощался с коллегой и покинул кафедру, спокойным шагом направляясь к выходу. По пути он встретил еще пару коллег, которые желали с ним побеседовать, но он ссылался на то, что сильно торопится, прокручивая у себя в голове грандиозные планы на вечер.

На улице температура превышала 75 градусов по Фаренгейту, а апрельское солнце своими лучами хорошенько припекало в спину, что жителей спасала, пожалуй, только светлая фланелевая одежда. Обычно в этот месяц температура бывает и повыше, но после прохладного климата зимой, когда температура не подымалась выше 40 градусов по Фаренгейту, это казалось самым настоящим пеклом, тем более что стрелка на циферблате приближалась к пяти, а жара все еще не хотела спадать.

Миллер ступала тонкими ножками по разгоряченному асфальту, от которого исходило тепло, и небольшие пары проходили через подошву босоножек, грея стопы. Поначалу Эбби шла не спеша по Санта Фе Аве, оглядываясь по сторонам и любуясь красотами, делала пару снимков на телефон, чтобы потом написать чудный пейзаж на холсте, но когда посмотрела на часы, то поняла, что опаздывает. Девушка начала ускорять шаг, пряча смартфон в дальний карман белой сумочки, и вскоре оказалась на пересечении Санта Фе Аве и Портер-стрит, поворачивая на нужную улицу. Она сразу же заметила нужное кафе, зашла вовнутрь и заметила Купер в дальнем углу, тихом и уютном, как раз таком, что подходит для личных разговоров.

Миллер помахала рукой, оповещая о своем запоздалом, но все же приходе, затем поздоровалась с хостесом, девушкой лет двадцати пяти, слишком милой на вид, которая улыбнулась и проводила ее до нужного столика. Сразу же Эбби заметила недовольное лицо Купер, которая ждала ее уже более пятнадцати минут. Нет, она привыкла, что ее подруга постоянно опаздывает, но почему-то всегда нервничала, будто Эбби может упустить что-то важное в своей жизни, но Миллер знает, как ее успокоить, именно поэтому она обняла девушку, отложила сумку в сторону и заказала их любимое банановое мороженое, которым они всегда снимали стресс.

— Эбби, я поражаюсь твоей пунктуальности! — все еще дуется, словно маленький ребенок.

— Бет-с, ты же знаешь, что я всегда опаздываю, во сколько бы ни выходила из дома, — разводит руками, будто это в порядке вещей. — О чем ты хотела со мной поговорить? О декорациях к нашему выступлению?

Купер покачала отрицательно головой, будто ей совсем не до декораций, зачерпнула ложкой принесенное официантом мороженое, кладя себе небольшой кусочек в рот, и долгое время молчала, не зная, как правильно начать разговор, который, как позже показалось Эбби, не такой простой, как она думала. И она оказалась права, ведь в следующую минуту Купер выпрямилась в спине, подняла грустные глаза на подругу, в которых Эбби прочитала некую печаль. Да, с ней определенно происходит нечто странное, ведь раньше Миллер не замечала за девушкой проступков и оплошностей: на прошлой неделе она проспала лекцию, хотя такого никогда не было, вчера она, будто в тумане, смотрела в толпу людей, будто кого-то выискивала, но каково было разочарование, когда ей не удалось найти кого-то.