Эбби смотрит на часы и понимает, что уже почти половина девятого и что она обещала Томасу быть дома к этому времени, именно поэтому она строчит подруге короткую смс, состоящую из одного слова «Дерзай!», затем бросает несколько купюр на столик, расплачиваясь за заказ, и покидает кафе, захватив сумочку и подмигнув напоследок подруге.

Она выходит из кафе, пересекает Портер-стрит и Санта Фе Аве, затем поворачивает на Восток Олимпик Бульвар, оказываясь возле огромного склада и приближается к мостовой, слушая шум воды, протекающей внизу. От нее веет прохладой, и жажда искупаться возникает с возрастающей силой, но Эбби не поддается искушению и ступает дальше в своем направлении.

Но до дома она не доходит, ведь спустя несколько минут она получает сообщение от Томаса, где тот настоятельно просит быть на Бойд-стрит в девять часов. К счастью, она находилась почти рядом, именно поэтому ей не составит труда явиться туда в назначенное время, без каких-либо опозданий. Она кладет телефон обратно в сумку, которую закрывает на молнию, и уверенным шагом направляется вперед, даже не представляя, что же задумал ее парень.

Легкий апрельский ветерок обдувал молодую кожу, пока Уилсон, сунув руки в карманы светлых джинсов, ожидал Миллер, которая должна появиться на Бойд-стрит с минуты на минуту. Он ходил из стороны в сторону, что-то обдумывая, ловил на себе многочисленные взгляды девушек, проходящих мимо, улыбался им в ответ, чтобы не показаться угрюмым. Сзади кто-то подбежал, закрывая глаза ладонями, но по нежной и бархатистой коже не трудно догадаться, кто же это. Уилсон с улыбкой на лице повернулся назад и заметил Эбби, которая светилась, словно дорогущий алмаз.

— Томас, это место не слишком опасно для встреч, это же центр Лос-Анджелеса, — проговаривает та, настороженно оглядываясь по сторонам.

— Эбби, сейчас уже вечер, здесь слишком много людей, чтоб нас заметили, — он берет ее за руку. — Тем более то место, которое я хочу тебе показать, находится именно в центре.

Держась за руку, они прошли мимо художественной галереи, на которую Эбби смотрела с замиранием сердца, затем они сделали несколько поворотов и оказались на Восток 2-й стрит. Там, прямо перед глазами Эбби, находилось высотное здание, с крыши которого, наверняка, виден весь город, словно на ладони. Миллер не до конца понимала, почему они остановились именно здесь, но все здания закончились, а по правую сторону от нее лишь мостовая, которая светилась разноцветными огнями. Но она молчала, лишь ожидая дальнейших действий своего парня.

— Эбби, я привел тебя сюда не просто так, — он крепче сжал ее руку, словно волновался. — С этим местом у меня связано много воспоминаний, и я хочу, чтобы ты знала это место.

Девушка слабо кивнула головой и последовала за парнем, который вел ее вовнутрь этого высотного здания, которое, как оказалось позже, жилое. Мимолетом Миллер подумала, что у него здесь еще одна квартира, и не ошиблась, ведь Уилсон остановился перед дверью, на которой красиво выгравирована цифра «56», но он не спешил туда заходить, стоял пару минут, а потом они поднялись на этаж выше, чтобы сесть на лифт, и оказались на самой вершине дома. Через потайной ход они проникли на крышу, где стояли небольшие ароматизированные свечи со вкусом лимона и папайи.

Эбби, немного опешив, не сразу поняла, что здесь происходит, но уже минуту спустя, когда ей все же удалось рассмотреть содержимое крыши, она с радостными воплями повисла на шее Уилсона, который заключил ее в крепкие объятья. Она буквально зацеловывала его лицо, пока он непрестанно кружил ее в воздухе.

Надо сказать, что Миллер всегда была приятно удивлена свиданиями, которые частенько устраивал Томас, ведь каждый раз было что-то особенное, неповторимое и головокружительное. И от этого, по правде говоря, ей сносило голову, как и факт того, что он полностью принадлежит ей. Она нередко задумывалась, чтобы бы было, если бы в тот день он не пришел к ней в мастерскую, в которой она забаррикадировалась от всего мира. Может, она бы до сих пор была одна?

Эта мысль сразу же улетучилась, когда Томас поставил Эбби на твердую, устойчивую поверхность, не разжимая пальцев и не выпуская ее из объятий. Он лишь позволил ей повернуться к нему спиной, сильнее заключил в теплые объятья, и они оба устремили взгляд в синее небо, почти усыпанное звездами.

Солнце уже давно не рдело и спряталось за горизонтом, а на смену ему на небе взошла луна, но не такая, как в обычные Лос-Анджелесские ночи. Сегодня она, словно огромный, раскаленный шар, ярко-красным пламенем горела где-то далеко-далеко, в недосягаемости людей. Ее светотени были хорошо и отчетливо видны благодаря неподвижности в густой темноте. Она так и тянула к себе — магическая, безумно яркая…

Они были так заворожены ее красотой, что некоторое время стояли молча, наслаждаясь полным умиротворением, которое испытывали их души. Но через некоторое время Томас выпустил Эбби из объятий, подошел к серому портфелю, достал оттуда небольшое красное покрывало и расстелил на поверхности крыши, предлагая Миллер сесть рядом. Она полностью повиновалась его действиям и через пару секунд оказалась рядом, пододвигаясь ближе к теплому телу Уилсона.

Томас переложил ее рыжие локоны за спину, раскрывая прелестное лицо, нежно поднял заостренный подбородок и накрыл ее пухлые губы своими, чувствуя аромат клубничного блеска. Он медленно шевелил губами, не желая причинять боли и искусывать уста до появления капелек крови, зарывался в ее локонах, немного спутанных из-за разразившегося ветра.

Истинное наслаждение — вот, что оба испытывали в данный момент.

— Почему именно это место? — ненадолго оторвавшись от родных губ, спрашивает она.

— Я же говорил тебе, что с этим местом многое связано, — он накидывает на ее плечи свою красную толстовку, замечая, что она продрогла. — Например, ты заметила, что по пути я остановился возле квартиры 56?

Миллер кивнула головой.

— Так вот, здесь раньше жила моя семья, до той ужасной трагедии… — Томас сильнее сжал плечо Эбби от нахлынувших воспоминаний. — Моя мама, ее звали Клаудия, умерла от страшной болезни — лобно-височной деменции. Как ты уже поняла, ее не удалось спасти, болезнь развивалась скрыто долгие годы… Врачи очень поздно спохватились.

Правой рукой Уилсон потер глаза и переносицу. Эбби почувствовала его напряжение, поэтому она слегка приподнялась на коленях, оказываясь прямо перед его лицом, которое она обхватила обеими руками, тем самым заставляя Томаса взглянуть на нее.

— Томми, ты можешь не рассказывать, если тебе тяжело, — поглаживает по щеке, снимая напряжение.

— Нет, Эбби. Я должен, как бы тяжело мне ни было. Я давно хотел привести тебя сюда, потому что считаю, что ты должна знать.

На минуту между ними воцарилось молчание. Уилсон мял ладонь Миллер в своей, словно не мог настроиться на начатый разговор. Казалось, раньше он готов был рассказать все, включая полную историю о предательстве Рафаэль, а сейчас пребывал в полном неведении, совершенно не понимая, как сквозь подкатившийся к горлу ком продолжить. Но Эбби все прекрасно понимала, ведь когда-то сама потеряла брата, а сейчас встречается с точной его копией, разве что Кристиан был без очков.

— В общем, это случилось, когда мне было 13. Ее состояние ухудшалось, ее положили на недельное обследование, а однажды ночью раздался звонок, в котором доктор сказал, что им не удалось ее спасти… Было очень больно наблюдать за тем, как жизнь покидает ее тело… — он сделал глубокий вдох и на минуту посмотрел в небо, словно обращаясь к какой-то звезде. — После ее смерти мы с отцом были полностью опустошены и не могли жить там, где все напоминало о ней. Папа купил большой домик на окраине Лос-Анджелеса, во второй части которого проживал мой друг Эдмонд. Я когда-нибудь познакомлю вас.

— А что стало с квартирой? Вы ее продали?

— Нет, ни в коем случае. Эта квартира пуста, мы не осмелились продать последнее, что напоминало о ней. Я прихожу сюда, когда мне очень плохо или нужно что-то обдумать… И речь сейчас не о квартире, хотя и о ней тоже… Я приходил сюда, на крышу, когда умерла мама, когда я расстался с Рафаэль, когда… Когда я думал, что тебя уже не вернуть…