— Я ни за что в жизни не осмелюсь покинуть тебя. Больше никогда.

Миллер крепко, что есть мочи, обняла Уилсона, пытаясь забрать всю его боль, от которой избавилась недавно сама. Она касалась его вечно обветренных губ, удивляясь, как они могут сохнуть, если нет ветра. Но это было особенностью Томаса, которая нравилась ей.

Эбби легким нажимом на грудь повалила его на покрывало, откидывая волосы назад, и снова прижалась к его губам, от которых она не желала отрываться даже на секунду. Томас гладил ее по спине, опуская руки на бедра. Ему нравился этот вечер и то, что происходило в данный момент. Он уже не помнил, когда успел стать таким раскрепощенным, когда успел решиться на столь безбашенные поступки. Иногда ему казалось, что он сходит с ума следом Эбби.

Миллер перешла с губ на шею, полностью выцеловывая ее и оставляя маленькие, еле заметные засосы, но ей абсолютно мало этого пространства, поэтому она потянула за края майки, заставляя Томаса приподняться и скинуть совсем ненужную вещь, после чего она продолжила свои действия.

Их тела были вовсе не видны в густой темноте, лишь ароматизированные свечи, не желающие никак затухать, освещали их. Они словно маленькие огоньки, маленькие звездочки на небе, оберегающие столь сильную и неподвластную разрушению любовь. И свидетелем этой ночи останется лишь луна, которая сменялась с ярко-красного цвета на багровый, будто раскаленный шар, висящий высоко-высоко в небе.

Громкий звук будильника разносился по всей комнате, полностью освещенной утренним солнцем, лучи которого даже через шторы заполняли помещение. Миллер, высовывая руку из-под одеяла, нехотя потянулась к телефону, чтобы остановить раздражитель, но она едва разлепила глаза, что буквально не видела смартфона, и по своей неуклюжести уронила его на пол. Смартфон с характерным звуком упал на ламинированный пол, и это происшествие не скрылось от слуха Уилсона, недовольно бурчащего, но не по своей воле разлепляющего глаза.

Миллер заметила, что своими действиями разбудила его, поэтому повернулась к нему лицом, виновато глядя ему в глаза, которые в буквальном смысле слова просили у него прощение. Томас послал к черту будильник и упавший телефон, лишь потянул Эбби обратно в постель.

— Прости, что разбудила. Просто хотела проснуться пораньше и приготовить вкусный воскресный завтрак, но, кажется, я испортила сюрприз, — она устроилась поудобнее у него на груди.

— По-моему, ты преувеличиваешь насчет сюрприза. Моим главным сюрпризом являешься ты, — целует в макушку и прижимает ближе к себе. — Думаю, нам можно еще поспать.

С этими словами он прикрыл веки и буквально сразу же погрузился в сон, от которого он недавно пробудился. Он не выпускал Эбби из своих объятий, поэтому она вынуждена была также прикрыть веки и поспать еще немного.

Проснулись они через пару часов, абсолютно бодрые и жизнерадостные. Миллер пошла первая в душ, как обычно, а Уилсон заправлял постель. Затем они встретились на кухне и готовили совместный завтрак, что в принципе происходило у них каждое утро.

Неожиданно для самой себя Миллер отскочила от сковородки, в которой томился омлет с помидором и сыром, чем испугала своего парня. Но потом она побежала в комнату, открывая календарь в своем телефоне, и посмотрела на дату.

— 15 апреля, — бурчит она себе под нос и выбегает из комнаты.

В узком, длинном коридоре она столкнулась с Уилсоном, который недоуменно стоял с лопаткой в руках, будучи все еще не в силах понять действий своей девушки. Он дожидался каких-либо объяснений, но, кажется, зря, ибо Миллер, совершенно не обращая внимания на своего парня, в домашних тапочках хотела выбежать из дома, однако у Томаса хватило смелости ей об этом сказать.

— Эбби, куда ты так торопишься? Да еще и в домашних тапочках? — лопаткой тычет вниз.

— Ой, я совершенно растерянная с утра, — она подбегает к Уилсону. — Дело в том, что сегодня должны быть объявлены результаты выставки, на которую я отправляла свою работу. Если она займет призовое место, то я получу хороший гонорар. Должно прийти письмо на мое имя, я пойду проверю, а ты смотри за омлетом, который, кажется, начинает пригорать.

Уилсон дернулся с места и рывком направился на кухню, абсолютно забыв о том, что пару минут назад занимался приготовлением завтрака. Он мигом выключил конфорку, поворачивая ручку вправо до упора. Тщательно, чтобы не поцарапать покрытие сковороды, он снял омлет и разложил их на белые тарелки, после чего подал на стол, который тут же сервировал, чтобы к приходу Эбби все было готово.

Тем временем Миллер вставила ключ в замочную скважину почтового ящика, поворачивая его влево, тем самым открывая его. Из металлического ящика на лестничную клетку выпал белый конверт, на котором нет ни американских марок, ни даже адреса отправителя. Внимательно разглядывая поднятый конверт, Эбби заметила, что на нем даже не указан ее адрес, что означало только одно: письмо кто-то подбросил.

Она аккуратно открыла конверт и достала его содержимое, от которого пришла в неимоверный шок. Она листала подброшенные фотографии одну за другой, и все бы ничего, если бы на них не был изображен Томас с Эбби: вот он держит ее за руку, а вот они идут по какой-то улице. Снимки были сделаны поздно вечером, это Миллер поняла по небу и заходящему солнцу, но кому понадобилось этим заниматься? Она медленно сползла по стенке, совершенно не понимая, что им теперь делать, ведь их тайна раскрыта, а если фотографии дойдут до академии, то карьере Томаса и Эбби придет конец.

Она кусала кулак, пытаясь заглушить боль внутри, которая нарастала с приливающей силой. Казалось, только вчера все было хорошо, казалось, будто ее жизнь наладилась и засияла разноцветными красками, но на ее хрупкие плечи свалились новые проблемы, которые она не знала, как решить.

Она запихнула фотографии снова в конверт, поднялась с пола и направилась к квартире. Но она долгое время стояла перед дверью, не решаясь войти внутрь. Она сделала глубокий вдох и выдох, немного успокоилась и, натянув улыбку, зашла в квартиру, переступив порог которой она спрятала снимки в черный кожаный портфель между учебниками и тетрадями, где Томасу до них не добраться.

— Ну что, пришла корреспонденция? — спрашивает Уилсон из кухни.

— Нет, абсолютно ни одного письма. Но нужно подождать, может, наш район еще не обслужили.

Миллер сменила босоножки домашними тапочками, затем прошла на кухню и принялась молча кушать завтрак, заранее поблагодарив Томаса за то, что так красиво подал блюдо. Уилсон пытался завести разговор, но он состоял из каких-то коротких реплик. Он понял, что не стоит вести беседу сейчас, подумав, что Эбби весьма расстроена тем, что не получила письма.

Но если бы он знал истинную причину ее печали!

Сидя за завтраком, Эбби хотела пару раз завести разговор на тему, чтобы бы было, если бы кто-то еще узнал об их отношениях, приоткрывала уста, но затем сжимала губы в тонкую полоску, осознавая, что это некстати. Ведь когда она видит улыбку на его лице или когда на задворках сознания мелькнет мысль о том, что они могут расстаться, она просто молчала, не позволяя взболтнуть себе чего-нибудь лишнего.

Она также прекрасно понимала, что раз кто-то другой шантажирует ее снимками, значит, их отношениям уже пришел конец, но пока не знает он, она может «спокойно» наслаждаться совместными моментами. Может, знай Томас об этом дурацком письме, им бы удалось решить проблему вместе, хотя она знала, что мужчина обязательно пожертвует собой, чтобы защитить ее.

За завтраком Эбби долго размышляла, кто бы мог послать эти фотографии и мог бы шантажировать ее, но на ум не приходила ни одна достойная кандидатура, которой бы Миллер могла перейти дорогу. Она и вправду не знала, кому могла так здорово насолить, но, несомненно, хотела бы во всем разобраться.

Но с чего начать, если ей неизвестно даже имя отправителя?