Клан Цзинь всегда славился своим высокомерием и гордыней, и Цзинь Цзы Сюань унаследовал эти качества на сто процентов. В соответствии со своими высокими требованиями он уже давно был недоволен своей помолвкой с Цзян Янь Ли. А точнее, он был недоволен не столь девушкой, сколь тем, что его мать самовольно решила все за него, и в сердце его довольно продолжительное время зрели мятежные настроения. Сегодня ему выдалась благоприятная возможность выпустить свой гнев наружу. Цзинь Цзы Сюань ответил вопросом на вопрос: «А ты не хочешь спросить, как, во имя Небес, я могу быть довольным ей?»

Цзян Чэн тут же встал.

Вэй У Сянь отпихнул Цзян Чэна в сторону, преграждая ему путь, и глумливо произнес: «А ты, должно быть, полагаешь, что тобой была бы довольна любая? И откуда ты только набрался уверенности, что настолько разборчив?»

Из-за своей помолвки Цзинь Цзы Сюань не испытывал никаких симпатий к Ордену Юнь Мэн Цзян и уже некоторое время неодобрительно поглядывал на проделки Вэй У Сяня. К тому же он кичился своей непревзойденностью среди младших адептов, и никто никогда в его жизни не смотрел на него вот так сверху вниз. Вся кровь с его тела прилила к голове, и он выпалил: «Если она так недовольна мной, то пусть разорвет помолвку! Короче говоря, плевать я хотел на твою драгоценную шицзе. А раз ты так о ней заботишься, то попроси об этом ее отца! Ведь разве он не относится к тебе лучше, чем к собственному сыну?!»

При этих словах взгляд Цзян Чэна застыл, а Вэй У Сянь в неудержимой ярости бросился вперед и ударил Цзинь Цзы Сюаня кулаком. Приготовившись к атаке, тот не ожидал, что Вэй У Сянь нападет так быстро, прямо посреди его монолога. Пострадавшая половина лица Цзинь Цзы Сюаня немедленно отекла, и он тут же молча ударил в ответ.

Драка встревожила оба именитых ордена, и в этот же день Цзян Фэн Мянь и Цзинь Гуан Шао поспешили в Гу Су из Юнь Мэна и Лань Лина.

Оба главы нашли своих сыновей стоящими на коленях и выслушивающими суровое порицание от Лань Ци Жэня. Отцы стерли пот со своих лбов и завязали праздный разговор, в ходе которого Цзян Фэн Мянь поднял вопрос о расторжении помолвки. 

Он сказал Цзинь Гуан Шао: «С самого начала мать А-Ли настаивала на помолвке, а я не одобрял ее. Сейчас уже понятно, что ни один из наших детей не жаждет этого брака, так что будет лучше, если мы не станем их заставлять». 

Цзинь Гуан Шао был удивлен. Он медлил с ответом, поскольку думал, что разрывать помолвку с членом именитого ордена – не очень хорошая идея, не говоря уже о том, что об этом будут сплетничать обыватели, и в итоге ответил: «Что бы дети понимали во взрослых делах! Они галдят по поводу и без. Фэн Мянь-сюн, нам нет никакой нужды принимать их мнения всерьез».

Цзян Фэн Мянь сказал: «Цзинь-сюн, мы можем заключить за них помолвку, но мы не можем вступить за них в брак. В конце концов, ведь это именно им придется провести остаток своих жизней вместе».

На самом деле, сам Цзинь Гуан Шао тоже никогда не стремился к этой помолвке. Если бы он желал укрепить мощь своего ордена заключением брака с другим орденом, то Орден Юнь Мэн Цзян был бы не только не единственным, но и не лучшим выбором. Помолвку заключили лишь потому, что он не осмелился пойти против мадам Цзинь. Но как бы то ни было, первым предложение сделал клан Цзян, а клан Цзинь представлял сторону жениха, значит, априори имел меньше забот и опасений, чем сторона невесты, так что, может быть, ему и не стоило так переживать? К тому же, он знал, что Цзян Янь Ли в качестве невесты вызывала у Цзинь Цзы Сюаня отвращение. Поразмыслив подобным образом, Цзинь Гуан Шао набрался мужества и дал свое согласие.

В это время Вэй У Сянь, еще не знавший, к каким последствиям привела его драка, стоял на коленях на гальке, куда его в наказание определил Лань Ци Жэнь. Издалека к нему подошел ухмыляющийся Цзян Чэн: «Ты только посмотри, какой ты благонравный ученик, так прилежно стоишь на коленях».

Вэй У Сянь злорадствовал: «Еще бы, мне же не привыкать! А вот Цзинь Цзы Сюань наверняка нежный цветочек, которого раньше никогда не заставляли преклоняться. И не будь моя фамилия Вэй, если я не заставлю его стоять на коленях, пока он не начнет звать мамочку».

Цзян Чэн вдруг потупился, немного помолчал и тихо сказал: «Отец приехал».

Вэй У Сянь спросил: «А шицзе… Она не приехала?»

Цзян Чэн ответил: «С чего бы ей приезжать? Смотреть, как ты ее позоришь? И будь она тут – разве не встала бы она на твою сторону и не дала бы тебе лекарство?» 

Вэй У Сянь вздохнул: «И все же, жаль, что шицзе не приехала… В любом случае, хорошо, что ты его не ударил».

Цзян Чэн сказал: «Я собирался. Если бы ты меня не оттолкнул, то вторая половина лица Цзинь Цзы Сюаня была бы изрядно попорчена».

Вэй У Сянь фыркнул: «Пф! С перекошенным лицом он теперь уже не такой красавчик. Я слышал, что он особенно трясется над своим лицом, прямо как павлин. Интересно, что он подумает, когда увидит себя в зеркало! Хаахахахаха…» Вэй У Сянь заколотил по земле руками в приступе хохота, а затем заговорил вновь: «На самом деле мне все же стоило позволить тебе его ударить, а самому остаться в стороне. И тогда, может быть, дядя Цзян не приехал бы. Но я никак не смог сдержаться!»

Цзян Чэн слегка заворчал: «Если б да кабы».

Он понимал, что Вэй У Сянь, как всегда, ляпнул, не подумав, но все же его обуревали смешанные чувства, потому что он прекрасно знал, хоть и не показывал того, что слова Вэй У Сяня были более чем верны. 

Цзян Фэн Мянь никогда не спешил в другой орден и не добирался до места в один день ради Цзян Чэна, случись с ним что плохое или хорошее, крупное или мелкое. 

Никогда.

Вэй У Сянь заметил, что Цзян Чэн совсем погрустнел, и подумал, что тот все еще задет словами Цзинь Цзы Сюаня: «Иди уже. Лучше тебе не стоять сейчас возле меня, иначе опять придет Лань Ван Цзи и поймает тебя на месте преступления. Будет минутка – загляни к Цзинь Цзы Сюаню и полюбуйся, как по-дурацки он выглядит, стоя на коленях».

Цзян Чэн слегка удивился: «Лань Ван Цзи? Зачем он приходил? У него еще хватает духу смотреть на тебя?»

Вэй У Сянь ответил: «Да, я тоже подумал, что его мужество заслуживает восхищения. Скорее всего, его дядя приказал ему проверить, стою ли я на коленях, как положено».

Знакомое предчувствие беды охватило Цзян Чэна: «А ты стоял, как положено?»

Вэй У Сянь ответил: «В тот момент – да. Но когда он отошел на приличное расстояние, я нашел палку и начал рыть ямку, вон, у твоей ноги горка земли. В конце концов, я насилу смог отыскать муравьиный лаз. Тут, как по заказу, он обернулся, увидел, что мои плечи трясутся, и наверняка подумал, что я плачу. Он даже вернулся, чтобы утешить меня. Видел бы ты его лицо, когда он понял, что я просто-напросто отрыл муравьиный лаз». 

«…»

Цзян Чэн сказал: «Сейчас же собирайся и возвращайся в Юнь Мэн! Не думаю, что он еще хоть когда-нибудь будет способен вынести твое присутствие».

Той же ночью Вэй У Сянь упаковал свои вещи и вернулся в Юнь Мэн вместе с Цзян Фэн Мянем.

Примечания:

Автор вновь делает отсылку к стихотворению. На этот раз нам удалось найти русский вариант в переводе человека под ником papahuhu. Автор – Цзы Дао.

Спросил слугу младого под сосной,

В ответ: «Ушел учитель за целебною травой».

«Он здесь, вот этих гор среди…»

«Туман густой, то место не найти…»

От последней строчки как раз и пошло название «Облачные Глубины».

Обычная практика в китайских школах – читать вслух во время утренних занятий, чтобы лучше запомнить материал.

Сяо - традиционный китайский духовой музыкальный инструмент, открытая продольная флейта с закрытым нижним торцом.

Два нефрита – это выражение означает двух людей, которые очень хороши в чем-то на примерно одинаковом уровне. 

Башня Кои: Кои – порода китайского карпа.

Цзинши – дословно: тихая комната.

Дословно: погасить пламя порока. Это может быть и отсылкой к китайской медицине, и намеком на распространенный термин из китайских яойных новелл, означающий желание семе. Каждый волен думать в меру своей испорченности :D