Человек с прикреплённым к поясу мечом казался неким небесным созданием, окутанным тусклым белым сиянием среди тёмного леса. Он не походил на простого смертного. Житель деревни поспешил позвать на помощь:
— Молодой господин! Молодой господин! Помогите мне, там призрак! С-с-скорее, сделайте что-нибудь с этим демоническим…
Но не успел он договорить, как рядом плюхнулся ещё один труп. Кровоточащее из всех цицяо лицо таращилось ему прямо в глаза.
Житель был на грани того, чтобы потерять сознание от страха, когда мужчина произнёс лишь одно слово:
— Уходи.
Всего лишь слово, но несчастный почувствовал невероятное облегчение, словно его спасли от неминуемой смерти. Силы вдруг вернулись к нему, он поднялся на ноги и, не оглядываясь, пустился наутёк.
Мужчина в белом взглянул на трупы, как попало лежащие на земле под деревьями, с таким выражением, словно не знал, какую оценку дать произошедшему. Он поднял голову. Человек в чёрных одеждах легко спрыгнул с ветки, мгновенно оказался рядом и, прижав мужчину к дереву, прошептал:
— Ах, разве это не благородный и праведный Ханьгуан-цзюнь, Лань Ванцзи? Что привело вас в эту местность?
Пока окровавленные трупы вокруг него всеми силами старались — кто озадаченно, кто остервенело — подняться на ноги, человек в чёрном вытянул руку и ладонью оперся о ствол дерева. Невозмутимый Лань Ванцзи оказался зажат между его рукой и деревом.
Человек продолжил:
— И раз уж ты сам явился в мои сети, я… Эй-эй-эй!
Лань Ванцзи одной рукой крепко обхватил оба его запястья.
Ситуация кардинально переменилась. Пойманный человек в чёрном воскликнул:
— Силы небесные, Ханьгуан-цзюнь, ты просто поразителен! Поверить не могу… потрясающе, уму непостижимо! Ты укротил меня всего одной рукой, не оставив ни единого шанса на сопротивление! Ох и страшный же ты человек!
Лань Ванцзи:
— …
Его руки неподконтрольно сжались, и удивление человека в чёрном обернулось ужасом.
— Ой, как больно. Отпусти меня, Ханьгуан-цзюнь. Я больше никогда не посмею такое творить. Не хватай меня вот так. И, пожалуйста, не связывай меня, не прижимай к земле…
Слова и действия человека становились всё более разнузданными, и брови Лань Ванцзи дёрнулись, когда он наконец прервал:
— Прекращай дурачиться.
Вэй Усянь хотел было взмолиться пуще прежнего, но вместо этого удивлённо замер:
— Почему? Я же ещё не закончил молить о пощаде.
— …
Лань Ванцзи сказал:
— Ты каждый день молишь о пощаде. Хватит дурачиться.
Вэй Усянь придвинулся ближе и прошептал:
— Разве не этого ты хотел… Каждый день — значит каждый день.
Его лицо было так близко, что казалось, он вот-вот поцелует Лань Ванцзи, хотя упорно не шёл на прямое прикосновение. Расстояние меж их губ сократилось до крошечного, с толщину листа бумаги, что напоминало о любвеобильной, но упрямой бабочке, кружащей над строгим лепестком, отказывая ему в поцелуе. Глаза раздразнённого Лань Ванцзи сверкнули. Одно легкое движение, словно он больше не мог сдерживаться, и лепесток наконец по собственной воле собрался коснуться крыльев бабочки. Вот только Вэй Усянь уклонился от поцелуя.
А потом приподнял брови.
— Назови меня гэгэ.
— …
— Назови меня гэгэ. И тогда я позволю тебе меня поцеловать.
— …
Губы Лань Ванцзи дрогнули.
Он никогда и никого не звал этим приторно-мягким обращением. Даже при разговоре с Лань Сичэнем он всегда использовал подобающее «Брат» (1).
Вэй Усянь клянчил:
— Просто скажи разок, чтобы я послушал, как оно прозвучит в твоих устах. Я же много раз называл тебя так. Если скажешь, сможем после поцелуя ещё кое-чем заняться.
Даже если Лань Ванцзи уже был готов произнести то самое слово, последняя фраза Вэй Усяня окончательно его сразила — он просто не смог рта открыть. Спустя какое-то время ему удалось выдавить лишь:
— Бесстыдство!
Вэй Усянь спросил:
— Ты ещё не устал одной рукой держать меня? Очень неудобно всё делать одной рукой, знаешь ли.
Восстановив самообладание, Лань Ванцзи довольно вежливо поинтересовался:
— Тогда позволь узнать, как мне следует поступить?
Вэй Усянь предложил:
— Я научу тебя. Разве не удобнее было бы снять лобную ленту и ею связать мне руки?
Лань Ванцзи молча смотрел на ухмыляющееся лицо. Он медленно снял лобную ленту и показательно растянул её перед Вэй Усянем.
А потом молниеносным движением завязал узел вокруг запястий и уверенно задрал бедовые руки Вэй Усяня над головой, а сам припал губами к его шее. Ровно в этот миг из травы донёсся тоненький вскрик.
Двое мигом отпрянули друг от друга. Лань Ванцзи положил ладонь на рукоять Бичэня, но не стал вынимать из ножен, потому что вскрик был звонкий и тонкий, явно исходивший от ребёнка. Разумеется, они не могли позволить себе навредить обычному человеку. Высокая трава зашелестела, а волны этого шелеста всё удалялись — видимо, ребёнок убежал. Вэй Усянь и Лань Ванцзи направились следом и, сделав всего несколько шагов, услышали взволнованный, но в то же время радостный женский голос у подножия взгорья:
— Мянь-Мянь, ты в порядке? Как ты могла вот так убежать без предупреждения? Мамочка до смерти перепугалась!
Вэй Усянь замер.
— Мянь-Мянь?
Это имя казалось очень знакомым. Он определённо где-то его уже слышал. Следом заругался мужчина:
— Я же говорил тебе не убегать на ночной охоте, а ты всё равно куда-то ускакала в одиночку. Что бы мы с твоей мамой делали, если бы тебя сожрал призрак?! …Мянь-Мянь? Что случилось? Что с твоим лицом? — следующая фраза, судя по всему, предназначалась женщине, которая говорила ранее, — Цинъян, скорее взгляни на неё, всё ли с Мянь-Мянь в порядке? Что с её лицом, неужели она увидела там что-то, чего не следовало?
Она и правда увидела то… чего ей видеть не следовало…
Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Усяня, который посмотрел в ответ с самым невинным видом и одними губами произнёс:
— Какой грех.
Он явно не испытывал вины за оскорбление детского взгляда. Лань Ванцзи покачал головой. Они покинули захоронение и спустились с пригорка. Троица внизу смотрела на них одновременно потрясённо и настороженно. Мужчина и женщина были супругами, они сидели на земле, а между ними стояла девочка лет десяти с хвостиками, закрученными в кольца (2). У женщины, молодой матери с изящными чертами лица, у пояса висел меч, который она обнажила сразу же, как только завидела Вэй Усяня. Она вытянула клинок острием вперёд и крикнула:
— Кто вы?!
Вэй Усянь спокойно ответил:
— Кто я — неважно. В конце концов, я — человек, а не нечто иное.
Женщина хотела сказать что-то ещё, но увидела стоявшего позади Вэй Усяня Лань Ванцзи и тут же замешкалась.
— Ханьгуан-цзюнь?
Лань Ванцзи был без лобной ленты, поэтому она на мгновение засомневалась. Если бы не его незабываемое лицо, она могла бы сомневаться и дольше. Женщина перевела взгляд на Вэй Усяня и слегка растерянно прошептала:
— Т-тогда вы… вы…
Новости о том, что Старейшина Илин вернулся к жизни, давно уже разошлись по миру. Кто бы ни стоял рядом с Лань Ванцзи, это обязательно должен был быть именно он, поэтому удивляться узнаванию не приходилось. Глядя на взбудораженное лицо женщины, которое к тому же казалось ему знакомым, Вэй Усянь подумал: «Неужели она меня знает? Я чем-то её обидел? Расстроил? Нет, я никогда не был знаком с женщиной по имени Цинъян… А, Мянь-Мянь!»
Вэй Усянь осознал:
— Так ты — Мянь-Мянь?
Мужчина рядом с женщиной пристально уставился на него:
— Почему вы называете имя моей дочери?
Оказывается, маленькая девочка, которая убежала от родителей и случайно увидела их — это дочь Мянь-Мянь, которую также зовут Мянь-Мянь. Вэй Усянь посчитал это забавным: «У нас тут большая Мянь-Мянь и маленькая Мянь-Мянь».
Лань Ванцзи приветственно кивнул женщине.
— Дева Ло.
Женщина заправила выбившиеся пряди за ухо и поприветствовала в ответ:
