Вэй У Сянь: «В моей памяти?» Он немедленно принялся изо всех сил вспоминать, о чем мог забыть, бормоча: «Не припомню, чтобы в моих воспоминаниях имелся… имеется!»

Один отрезок в его памяти действительно оказался размытым настолько, что разглядеть невозможно.

Кровавая баня в Безночном городе!

В ту ночь, когда он считал, что сестра и брат Вэнь убиты, а прах их развеян по ветру, когда увидел, как кланы заклинателей в благородном порыве поднимают знамена для карательного похода, когда прямо на его глазах погибла Цзян Янь Ли, он окончательно взбесился, соединил две части Стигийской Тигриной Печати и с ее помощью развернул масштабное смертоубийство. Люди, убитые мертвецами под управлением Тигриной Печати, сами становились новыми ходячими мертвецами. Это породило бесконечную волну марионеток, истребляющих все живое. То был настоящий кровавый ад на земле.

После случившегося Вэй У Сянь, хоть и все еще стоял на ногах из последних сил, в какой-то момент понял, что покинул развалины города, превратившиеся в побоище. Однако очень долгое время он пребывал в замутненном сознании. А когда пришел в себя, то обнаружил, что давно сидит у подножия горы Луань Цзан.

Лань Си Чэнь: «Вы вспомнили?»

Вэй У Сянь сбивчиво проговорил: «Тот раз, в Безночном городе? Я… я всегда считал, что сам в полузабытьи выбрался оттуда, но неужели…»

Казалось, Лань Си Чэнь вот-вот рассмеется в ответ. «Молодой господин Вэй! Против скольких заклинателей вы выступили в ту ночь в Безночном городе? Против трехтысячной армии! Какими бы исключительными ни были ваши таланты, разве в подобном положении вам бы удалось отступить целым и невредимым? Это невозможно!»

Вэй У Сянь: «Лань Чжань… Лань Чжань, он… что он сделал?»

Лань Си Чэнь ответил: «То, что сделал Лань Ван Цзи… если вы этого не помните, боюсь, он бы никогда не рассказал об этом сам. А вы бы и не стали спрашивать. Что ж, в таком случае, позвольте мне напомнить».

Он начал говорить. «Молодой господин Вэй, в ту ночь вы пустили в ход две половины Стигийской Тигриной Печати, соединив их вместе. А когда жертв уже было достаточно, ваши силы также подошли к концу. Вы ранили Ван Цзи в приступе безумия. Его состояние было не намного лучше вашего. Он также держался из последних сил и с трудом мог стоять, опираясь на Би Чэнь. Но когда он увидел, что вы, пошатываясь, направились прочь с поля битвы, то немедля последовал за вами».

«Тогда вокруг не осталось почти никого, кто сохранял бы трезвость ума. Я и сам ничего не мог поделать, только словно во сне наблюдал, как Ван Цзи, духовные силы которого очевидно скоро иссякнут, хромая на обе ноги, добрался до вас, схватил, поставил на Би Чэнь и скрылся».

«Спустя четыре часа, когда мне, наконец, удалось восстановить силы, я поспешил в Орден Гу Су Лань с призывом о помощи. Я беспокоился, что, если остальные кланы доберутся до вас раньше, Ван Цзи признают вашим сообщником, и в лучшем случае это станет несмываемым пятном на всю оставшуюся жизнь, огромным уроном для его репутации. А в худшем — его просто казнят на месте, без долгих разбирательств. Поэтому я и дядя избрали старейшин, которые всегда высоко ценили Ван Цзи, в количестве тридцати трех человек, и тайно отправились на мечах на поиски. Лишь спустя два дня нам удалось обнаружить ваши следы в землях И Лин. Ван Цзи спрятал вас в горной пещере. Когда мы прибыли туда, вы оцепенело сидели на камне внутри пещеры, а Ван Цзи держал вас за руку, передавая духовные силы, и все время тихо говорил с вами».

«Вы же от начала до конца повторяли лишь одно слово ему в ответ».

«Проваливай!»

В горле Вэй У Сяня пересохло, глаза покраснели, он не мог произнести ни слова. Лань Си Чэнь добавил: «Дядя внезапно появился перед ним и принялся бранить, требуя объяснений. Однако Ван Цзи, будто давно понимал, что мы вскоре вас найдем, сказал лишь, что нечего здесь объяснять, все именно так, как есть. С малых лет он никогда не перечил ни дяде, ни мне. Но ради вас Ван Цзи пошел не только против него, он скрестил мечи с заклинателями родного Ордена Гу Су Лань, нанес тяжелые раны тридцати трем старейшинам, которых мы привели с собой…»

Вэй У Сянь нервно запустил руки в волосы. «Я… Я не знал… Я правда…»

Он мог лишь повторять «Я правда ничего не знал», а больше ничего сказать не мог. Лань Си Чэнь некоторое время молчал, но потом все же добавил, скрепя сердце: «Тридцать три шрама от дисциплинарного кнута! Он принял наказание единовременно — один удар за одного человека. Вы должны хотя бы представлять, какую боль ему пришлось стерпеть, как долго он не мог встать на ноги! Сколько времени он простоял на коленях у стены послушания, после того как своевольно отвел вас на гору Луань Цзан и покорно вернулся принять наказание! Когда я приходил к нему, я говорил, что молодой господин Вэй и так уже совершил ужасную ошибку, к чему тебе добавлять к его ошибкам свои? Он ответил… что не может судить, были ваши действия верными или ошибочными, но какими бы они ни являлись, он готов нести ответственность за последствия вместе с вами. Все считают, что он провел те годы в уединенной медитации, сидя лицом к стене. На самом же деле он был прикован к постели тяжелыми ранами. Но даже в таком состоянии, когда Ван Цзи узнал о вашей смерти, из последних сил поднялся на ноги и, не слушая никаких уговоров, отправился на гору Луань Цзан, чтобы убедиться…»

«Когда он спас вам жизнь и спрятал в пещере… то, как он говорил с вами, как он смотрел на вас… Боюсь, даже ослепнув и оглохнув, невозможно было не понять, что у него на душе. Поэтому дядя так сильно разгневался. В детстве Ван Цзи ставили в пример другим ученикам. Когда он повзрослел, то стал прославленным заклинателем. Вся его жизнь — образец благовоспитанности, на котором нет ни пятнышка. Единственная ошибка, совершенная им за всю жизнь, — это вы! И вы говорите… вы говорите теперь, что не знали. Молодой господин Вэй, как вы вели себя с ним после того, как вернулись? Какими всевозможными способами показывали свое отношение? Каждую ночь… каждую ночь вы с ним непременно… и вы говорите, что ничего не знали? Если вы не знали, тогда почему делали все это?»

Вэй У Сяню по-настоящему захотелось вернуться в каждый из тех моментов и убить себя. Ведь именно потому, что ничего не знал, он и позволял себе творить все эти вещи!

Ему вдруг сделалось ужасно страшно. Если Лань Ван Цзи не знает, что он совершенно не помнит о тех днях из прошлой жизни, после резни в Безночном городе… если он считает, что Вэй У Сянь все это время знал о его чувствах… что же он творил с Лань Ван Цзи после своего возвращения?

С самого начала Вэй У Сянь, совершенно не стесняясь, каких только бесстыдных поступков ни совершил! А все ради того, чтобы Лань Ван Цзи поскорее стало тошно, и он выкинул Вэй У Сяня прочь из Облачных Глубин, после чего они бы больше не виделись и разбежались по своим дорогам. Лань Ван Цзи не мог не понять, каково было истинное отношение Вэй У Сяня. Даже несмотря на это, он все равно… упорно старался защитить его, не позволил Цзян Чэну приблизиться и причинить вред. На любой вопрос он давал ответ, на любую просьбу отвечал согласием. Сто раз попустительствовал безобразным проделкам, тысячу раз прощал любые выходки. Сталкиваясь с разнообразными и несомненно низкими попытками Вэй У Сяня подшутить и раздразнить его, все равно отвечал сдержанно и пристойно, ни разу не переступив черту.

Означает ли это, что тогда, на постоялом дворе, он внезапно оттолкнул Вэй У Сяня потому, что принял случившееся… лишь за спонтанное проявление еще большей развязности?

Вэй У Сянь не мог продолжать даже думать об этом. Он бросился к выходу из храма, но тут же несколько заклинателей преградили путь. Цзинь Гуан Яо произнес: «Молодой господин Вэй, я понимаю ваше волнение…»

Вэй У Сяню сейчас хотелось только ворваться обратно на постоялый двор, броситься к Лань Ван Цзи и, пусть сбивчиво и несвязно, объясниться в чувствах. Одним ударом он оттолкнул двух монахов, что пытались скрутить его, и заорал: «Да пошел ты к черту! Понимает он…»