Цинь Су дернула себя за волосы и пронзительно заверещала: «Ты страшный человек как раз именно потому, что он был твоим сыном! Что, я думаю, ты сделал с ним?! Да ты уже смог сотворить подобное, так есть ли хоть что-то, на что ты неспособен?! И ты еще просишь положиться на тебя?! О, Небеса!»

Цзинь Гуан Яо произнес: «Перестань накручивать себя. Скажи, кого ты сегодня повстречала? Кто дал тебе письмо?»

Цинь Су вцепилась в волосы: «Как… Как ты поступишь?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Если этот человек рассказал все тебе, то может рассказать и другим. Если он написал одно письмо, то может написать второе, третье, пятое и десятое. А как поступишь ты? Позволишь, чтобы все выплыло наружу?.. А-Су, я умоляю тебя. Прошу, ради наших чувств, скажи, где сейчас находится человек, упомянутый в письме. Кто сказал тебе прочитать его?»

Кто? Вэй У Сянь не менее страстно желал услышать ответ Цинь Су. Человек, способный сблизиться с женой Верховного Заклинателя, заслужить ее доверие; способный разоблачить наиболее неблаговидное деяние Цзинь Гуан Яо. В письме говорилось явно не об обычном убийстве. Его содержимое настолько напугало Цинь Су и вызвало у нее столь сильное отвращение, что ее затошнило в буквальном смысле. К тому же, речь шла о чем-то, что не следовало произносить вслух. Даже когда в комнате находились лишь они вдвоем, беседа велась в максимально туманном ключе, и ни один из них не осмелился назвать вещи своими именами. Однако если сейчас Цинь Су и самом деле решит оставаться честной и поведает, кто дал ей это письмо, то поступит крайне опрометчиво. Узнав личность этого человека, Цзинь Гуан Яо, во-первых, разберется с ним, а во-вторых заставить замолчать Цинь Су, и в том, и в другом случае не погнушавшись любыми средствами.

Но, к счастью, Цинь Су, при всей своей наивности, непонимании устройства этого мира, и даже некоторой глупости – качествах, присущих ей с самого детства – больше не верила Цзинь Гуан Яо. Она лишь тупо смотрела на него, сидевшего за столом и сохранявшего полное достоинство; на Верховного Заклинателя и предводителя десятков тысяч воинов;  на своего мужа, выглядевшего все таким же красивым и невозмутимым под пламенем свечи. Цзинь Гуан Яо встал и подошел к Цинь Су, намереваясь помочь ей подняться на ноги, но та шлепком отбросила его руку, а затем припала к земле и вновь содрогнулась от рвотных позывов.

Цзинь Гуан Яо повел бровью: «Я настолько отвратителен тебе?»

Цинь Су ответила: «Ты не человек... Ты псих!»

Глаза Цзинь Гуан Яо наполнились печальной теплотой: «А-Су, тогда у меня не было иного пути. Я надеялся всю жизнь держать тебя в неведении и никогда не позволить узнать об этом. Но теперь, из-за того, кто рассказал тебе правду, все пошло прахом. Ты считаешь меня грязным, ты считаешь меня отвратительным - я не в обиде. Но ты моя жена. Что подумают люди? И что они скажут о тебе?»

Цинь Су спрятала лицо в ладонях: «Замолчи, замолчи, прекрати напоминать мне об этом!!! Лучше бы я никогда тебя не знала, лучше бы никогда не стала твоей супругой! Зачем ты вообще сблизился со мной?!»

Цзинь Гуан Яо немного помолчал, а затем ответил: «Знаю, что теперь ты не поверишь ни одному моему слову, но в те годы мои чувства были искренни».

Цинь Су всхлипнула: «Ты продолжаешь сыпать красивыми, но пустыми фразами…»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Но это правда. Я постоянно помню, что ты никогда и ничего не говорила ни о моем происхождении, ни о моей матери. За это я буду благодарен тебе до конца своих дней, и хотел бы всегда ценить, любить и уважать тебя. Но тебе следует знать, что даже если бы А-Суна не убили, ему все равно пришлось бы умереть. Он должен был умереть. Если бы он вырос, то ты и я…»

Услышав имя своего сына, Цинь Су больше не могла сдерживаться. Она занесла руку и ударила Цзинь Гуан Яо по щеке: «И чья же это вина?! Есть ли хоть что-то, на что ты не пойдешь ради этого поста?!»

Цзинь Гуан Яо безропотно принял пощечину, и на его белом лице тут же заалел отпечаток женской ладони.

Он на секунду закрыл глаза: «А-Су, так значит, ты не откроешь мне его имени?»

Цинь Су покачала головой: «Зачем? Чтобы ты мог устранить всех свидетелей?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Что ты такое говоришь? Похоже, от недомогания твои мысли стали путаться. Твой отец как раз отправился в духовные странствия. Я отошлю тебя к нему как можно скорее, чтобы ты могла тихо и спокойно отдохнуть в кругу семьи. А сейчас давай-ка заканчивать разговор. Снаружи нас по-прежнему ждут гости, а завтра предстоит Совет Кланов».

Их беседа обернулась подобным образом, а он все равно думал о гостях и грядущем Совете Кланов!

Цзинь Гуан Яо пообещал Цинь Су отдых, но сам проигнорировал все ее попытки отбиться и поднял жену на ноги. Вэй У Сянь не разобрал, что произошло, но она вдруг обмякла, словно разом лишилась всей энергии, и Цзинь Гуан Яо, приобняв жену за плечи, поволок ее за струящуюся тюлевую драпировку. Бумажный человечек украдкой выбрался из-под стола и, последовав за ними, увидел, как Цзинь Гуан Яо положил руку на напольное бронзовое зеркало высотой в человеческий рост, и через мгновение его пальцы провалились внутрь, словно прорвали водную гладь. По лицу Цинь Су по-прежнему катились слезы, и она, лишенная возможности закричать или издать хоть малейший звук, широко распахнутыми глазами смотрела, как муж втаскивает ее в зеркало. Вэй У Сянь понимал, что зеркало определенно открывалось от руки одного лишь Цзинь Гуан Яо, и подобной возможности могло больше не представиться. Он приблизительно рассчитал момент и проворно прошмыгнул внутрь.

За бронзовым зеркалом оказалась потайная комната. Стоило Цзинь Гуан Яо войти, как масляные лампы на стенах зажглись сами собой, и тусклый свет озарил висящие вокруг полки и шкафы самых разнообразных форм и размеров, заваленные книгами, свитками, драгоценными камнями, мечами и прочим оружием. Кроме того, на стойках располагались некоторые оружия пыток: заостренные колья, железные обручи и серебряные крюки, и, несмотря на некоторую занимательность, один лишь их вид бросал в дрожь любого. Вэй У Сянь догадался, что, скорее всего, большую часть этих предметов изготовил сам Цзинь Гуан Яо.

Вэнь Жо Хань, глава Ордена Ци Шань Вэнь, обладал свирепым и переменчивым нравом. Он любил запах свежей крови и порой забавлялся тем, что мучал своих обидчиков. В прошлом Цзинь Гуан Яо, угождая его прихотям, создавал занятные, но бесчеловечные орудия пыток, и таким образом вызвал интерес Вэнь Жо Ханя и втерся к нему в доверие. 

У каждого Ордена имелась пара-тройка своих сокровищниц, поэтому в существовании подобного помещения в Благоуханном Дворце не было ничего необычного.

Помимо письменного бюро в комнате также находился черный, как смоль, и холодный, как лед, железный стол прямоугольной формы, чья длина позволяла поместить на него взрослого человека. На его поверхности словно бы темнели подсохшие пятна. Вэй У Сянь подумал: «Идеальный стол, чтобы расчленить кого-нибудь на части».

Цзинь Гуан Яо аккуратно уложил бледную, будто приведение, Цинь Су на этот стол и нежно расправил слегка спутанные пряди ее волос: «Не бойся. Тебе не следует разгуливать по дворцу в подобном состоянии, ведь к нам приехало столько важных гостей. Лучше немного отдохни. А когда ты скажешь мне, кто дал тебе письмо, то сможешь выйти отсюда и продолжишь веселиться с остальными. Кивни, если уже готова назвать его имя. Я запечатал не все твои <i>меридианы</i>. У тебя обязательно получится кивнуть».

Цинь Су подняла глаза на своего супруга, по-прежнему внимательного и заботливого, и в зрачках ее стояли ужас, боль и отчаяние.

Тут Вэй У Сянь неожиданно заметил, что одна из полок скрывалась за шторкой, исписанной зловещими, кроваво-красными рунами – крайне могущественным сдерживающим заклятием.

Бумажный человечек принялся беззвучно ползти вверх по стене. Еще чуть-чуть, и еще… Цзинь Гуан Яо, все тем же воркующим голосом просящий Цинь Су назвать имя, вдруг замолк и настороженно обернулся, словно что-то почувствовал.