Судя по голосу, это был тот, кого Вэй У Сянь в шутку назвал «чувствительным». Кто-то еще вторил ему: «Цзы Чжэнь прав. Хватит шуметь. Сы Чжуй неудачно выразился, только и всего. Он лишь хотел поддержать праздную беседу, вот и не обдумал свои слова должным образом. Присядьте, молодой господин Цзинь. Вернемся же к ужину».
«Вот именно. Мы все насилу вырвались из города И, и уже довольно многое прошли вместе… Нам и впрямь не стоит устраивать перебранку из ничего».
Цзинь Лин презрительно фыркнул, а Лань Сы Чжуй, наконец, ответил, по-прежнему звуча, как благовоспитанный юноша с изысканными манерами: «Я прошу прощения. Мне действительно следовало думать, прежде чем говорить. Молодой господин Цзинь, пожалуйста, вернитесь на место. Не хотелось бы, чтобы на шум спустился Хань Гуан Цзюнь».
Упоминание Хань Гуан Цзюня и впрямь возымело чудодейственный эффект. Цзинь Лин мгновенно и безо всяких возражений затих, а затем послышались звуки перемещаемых столов и стульев: похоже, что юноша сел обратно. Вскоре в зале возобновился галдеж, и голоса учеников утонули в звяканье мисок, тарелок и стаканов. Но Вэй У Сянь и Вэнь Нин с застывшими лицами все так же неподвижно стояли в рощице.
Вэнь Нин беззвучно опустился на колени. Вэй У Сянь далеко не сразу заметил этот жест, а заметив, слабо махнул рукой: «Ты не виноват».
Вэнь Нин приоткрыл рот, намереваясь ответить, но тут вдруг взгляд его скользнул в сторону, за спину Вэй У Сяня, и он растерянно замер. Вэй У Сянь попытался развернуться, но не успел: мимо него прошествовала фигура в белоснежном одеянии и пнула Вэнь Нина в плечо.
Вэнь Нин проделал в земле еще одну яму, точно такой же формы, что и предыдущая.
Вэй У Сянь поспешил оттащить от него Лань Ван Цзи, который, по всей вероятности, готовился к повторному пинку: «Хань Гуан Цзюнь, Хань Гуан Цзюнь! Умерь свой пыл!»
По-видимому, время «сна» подошло к концу, и настал момент «опьянения», поэтому Лань Ван Цзи проснулся и выбрался на улицу.
Развернувшаяся перед Вэй У Сянем картина оказалась до боли знакомой – история и впрямь повторяла саму себя. Но в этот раз Лань Ван Цзи выглядел еще более нормальным, чем в прошлый: сапоги его были надеты правильно, а лицо сохраняло обычные благонравие и беспристрастность, даже когда он столь невоспитанным образом пнул Вэнь Нина. Всем своим видом Лань Ван Цзи выражал твердую убежденность в правоте своего дела – никто при всем желании не смог бы отыскать в нем ни малейшего изъяна. После того, как Вэй У Сянь оттащил его от Вэнь Нина, Лань Ван Цзи оправил свои рукава, кивнул, соглашаясь больше не лягаться, и величественной глыбой застыл на месте. Вэй У Сянь воспользовался моментом и спросил Вэнь Нина: «Ты как?»
Вэнь Нин ответил: «В порядке».
Вэй У Сянь сказал: «Раз в порядке, то вставай! Почему ты все еще на коленях?»
Вэнь Нин поднялся на ноги и нерешительно произнес: «Молодой господин Лань».
Лань Ван Цзи нахмурился и зажал ладонями уши. Затем он развернулся к Вэнь Нину спиной и встал перед Вэй У Сянем, своим телом загородив их друг от друга.
Вэнь Нин: «…»
Вэй У Сянь заметил: «Тебе лучше уйти. Лань Чжань, эм… не очень рад тебя видеть».
Вэнь Нин спросил: «Что случилось с молодым господином Ланем?»
Вэй У Сянь ответил: «Ничего особенного. Он лишь слегка захмелел».
«Что?» Вэнь Нин оторопело запнулся, словно никак не мог осознать услышанное, и смог закончил фразу лишь спустя некоторое время: «Тогда… Что Вы будете делать?»
Вэй У Сянь ответил: «А разве есть какие-то варианты? Я отведу его в комнату и уложу в постель».
Лань Ван Цзи подал голос: «Хорошо».
Вэй У Сянь удивился: «Хм? У тебя ведь уши закрыты? Почему ты опять вдруг меня услышал?»
На этот раз Лань Ван Цзи отвечать отказался и все так же не убирал рук от головы, словно секунду назад в разговор встрял вовсе не он. Вэй У Сянь, не зная, плакать ему или смеяться, обратился к Вэнь Нину: «Береги себя».
Вэнь Нин кивнул, окинул Лань Ван Цзи еще одним невольным взглядом и развернулся уходить, но Вэй У Сянь задержал его: «Вэнь Нин. Ты… сначала найди себе укрытие, ладно?»
Вэнь Нин приостановился, и Вэй У Сянь добавил: «Можно сказать, что ты умер уже дважды. Отдохни, как следует».
Едва Вэнь Нин скрылся в ночи, Вэй У Сянь отнял руки Лань Ван Цзи от его ушей: «Ну все. Он ушел. Теперь ты не можешь его ни видеть, ни слышать».
Только после его слов Лань Ван Цзи опустил руки и бессмысленно уставился на Вэй У Сяня своими светлыми глазами.
Взгляд его был столь ясен и прямодушен, что в душе Вэй У Сяня заклокотало желание озорства, а внутри словно что-то вспыхнуло. Он коварно улыбнулся: «Лань Чжань, ты ведь по-прежнему ответишь на все мои вопросы? И сделаешь, все, что я тебе скажу?»
Лань Ван Цзи: «Мгм».
Вэй У Сянь сказал: «Сними лобную ленту».
И Лань Ван Цзи действительно протянул руки за голову и принялся не спеша развязывать повязку. Вскоре в ладонях у него оказалась белоснежная лобная лента, расшитая узором плывущих облаков.
Вэй У Сянь забрал у него повязку и принялся вертеть ее в разные стороны, тщательно осматривая каждый сантиметр: «И все-таки тут нет ничего особенного. А я-то думал, что в ней таится какой-то гигантский секретище. Почему же тогда в тот раз ты так разозлился, когда я снял ее?» Возможно, прошлый Лань Ван Цзи просто-напросто настолько не выносил его, что любое действие Вэй У Сяня вызывало у него неприязнь?
Тут он вдруг почувствовал, как его запястья чем-то стянули: Лань Ван Цзи пустил в ход лобную ленту, связав его руки вместе, а после принялся неторопливо плести узлы.
Вэй У Сянь удивился: «Что ты делаешь?»
Ему стало любопытно, как же Лань Ван Цзи намеревался поступить дальше, поэтому он позволил мужчине продолжить. Поначалу тот затянул ленту на его запястьях и скрепил их простым узлом. Затем он немного поразмыслил и, словно ощутив его ненадежность, перевязал узел на более крепкий. После Лань Ван Цзи вновь замер в раздумьях и, судя по всему, не удовлетворившись и этим, сделал еще один узел, поверх предыдущего.
Лобная лента Ордена Гу Су Лань представляла собой полоску ткани, при ношении свободно свисающую с головы и изящно развевающуюся по ветру, поэтому длина ее была довольно внушительной. Лань Ван Цзи накрутил семь или восемь мертвых узлов, расположившихся друг над другом мелкими, неприглядными шишками, и, в конце концов, оставшись довольным, угомонился.
Вэй У Сянь спросил: «Эй, тебе, что, больше не нужна твоя лента?»
Нахмуренное выражение лица покинуло Лань Ван Цзи. Он взялся за концы лобной ленты и приподнял руки Вэй У Сяня к своим глазам, словно любуясь сотворенным им шедевром. Ощущая, как его руки расслабленно повисли в воздухе, Вэй У Сянь подумал: «Теперь я похож на заключенного… Так, стоп, почему я позволил ему с собой забавляться? Я же сам должен забавляться с ним?»
Он внезапно очнулся: «Сними».
Лань Ван Цзи охотно потянулся к его воротнику и поясу, повторяя свой прежний трюк. Вэй У Сянь поспешил прервать его: «Да не это! Сними то, чем ты меня связал. Сними ленту с моих запястий».
Если бы Лань Ван Цзи не только связал его, но еще и сорвал одежду, то картина и впрямь вышла бы пугающей!
Услышав требование Вэй У Сяня, он вновь нахмурился, но не тронулся с места. Тогда тот поднес руки к лицу Лань Ван Цзи и попытался ласково, словно ребенка, усовестить его: «Ты же говорил, что сделаешь все, что я тебе скажу, верно? Ну же, будь же послушным мальчиком. Сними».
Лань Ван Цзи мельком взглянул на него, а затем молча отвел глаза, словно не понимал, о чем таком толковал Вэй У Сянь, поэтому ему придется поразмыслить об этом часок-другой. Вэй У Сянь воскликнул: «Ага, теперь мне все ясно! Скажи я тебе себя связать – и ты с радостью принимаешься за дело, но скажи я тебе себя отпустить – и ты вдруг перестаешь понимать мои слова!»
Лобная лента адептов Ордена Гу Су Лань была изготовлена из той же ткани, что и их одеяния, и лишь выглядела легкой и воздушной, но на самом же деле отличалась особой прочностью и надежностью. К тому же, Лань Ван Цзи весьма туго обмотал ее вокруг запястий Вэй У Сяня и наплел целую вереницу крепких узлов, поэтому тот не смог вырваться, как бы ни старался. Он подумал: «Похоже, я и впрямь пустил стрелу себе в ногу. Хорошо еще, что под рукой оказалась лишь лобная лента, а не какая-нибудь длинная чудо-веревка, или он, чего доброго, еще и стреножил бы меня».
