Рус поднялся и отошёл. Пусть она поспит ещё немного. Сам он всё равно давным-давно уже опоздал на дежурство, так что ещё несколько минут значения не имеют.

— Соучастие в похищении и изнасиловании местной девушки, соучастие в неоднократном изнасиловании гражданки Рима, в удушении этой гражданки и вот теперь ещё в убийстве ветерана, — произнёс он. — Догадываюсь также, что вы с Бассом имеете самое прямое отношение к гибели Эйселины.

Приск насупился:

— Ну, уж нет. Я никак не могу быть ответственным за то, что произошло с этой девицей. Я много раз предупреждал её, советовал взять себя в руки. Но она была просто безумна!

— Разве? А я слышал, что она была девушкой весёлой и доброго нрава. И что здесь её все любили.

Приск поджал губы.

— Её предупреждали! Ей велели проявлять соответствующее уважение!

Рус покосился на парик Приска и представил, как, должно быть, это зрелище веселило смешливую девушку.

— Она смеялась над вами, вы это хотели сказать?

— Я же сказал вам. Она была сумасшедшая!

«Далеко не каждый любит и умеет как следует посмеяться, верно, господин?»

Бедный Децим, он оказался мудрее, чем сам ожидал.

— Значит, это вы придумали байку о том, что она якобы сбежала со своим дружком? — спросил Рус. — Или кто-то другой?

— Да откуда мне было знать, что у этой паршивой девчонки есть воздыхатель? Когда Мерула подняла шум, я посоветовал ей придумать какую-то причину, по которой девчонка могла сбежать. Ну и подсказал ей для примера. Человек, на котором лежит управление заведением, мог бы и сам проявить инициативу. Но эта тупая корова лишь повторила мои слова.

— Значит, когда появился её дружок и начал усердно разыскивать её, задавать вопросы, кто-то изобрёл таинственного моряка?

— Девушка была собственностью заведения. Моей собственностью.

— И вам не понравилось, что эта самая собственность смеётся над вами?

Приск нервно поглядывал на него, сжимая и разжимая кулаки, очевидно, пытался побороть приступ раздражения. А затем сказал:

— Да какое всё это имеет значение? Да, девчонке не повезло, но и я, её владелец, потерял очень много.

— Не повезло? Не слишком ли мягко сказано, Приск?

Тот глубоко вздохнул, и, похоже, самообладание к нему вернулось.

— Да, признаю, положение у меня не из лёгких, — заметил он. — Однако, полагаю, отныне всё у нас пойдёт гладко. — Пальцы, поглаживающие чёрные волосы, уже почти совсем не дрожали. — Нам просто надо навести здесь порядок. Ну а потом забудем обо всех этих неприятностях — и начнём всё сначала. И я лично готов подтвердить, что вас вызвали сюда на роды, так что ваше отсутствие на службе не помешает получить новую должность.

Тилла шевельнулась и пробормотала что-то во сне. Рус смотрел на Приска и не понимал, как может человек, совершивший столь чудовищные преступления, сохранять такое спокойствие. Уж не является ли это признаком безумия? И ещё: не захватил ли он по пути через кухню ещё какое-нибудь оружие?

— Так вы считаете, я буду молчать?

— Конечно. — Приск оскалил зубы в волчьей улыбке, и тут, впервые за всё время, Рус понял, что боится его. — К чему лишние потери? Разрушить обе карьеры — и мою, и вашу — ради чего? И не важно, сколько вы выручите за эту девушку. А вообще-то, если хотите знать моё мнение, Рус... Даже если вы получите её сейчас, позже всё равно придётся продать. Хотя и это не покроет дефицита в вашем финансовом положении.

— Да что вы знаете о моём финансовом положении!

— Ах, вон оно что... Неужели вы надеялись, что никто ничего не узнает? Да, конечно, так оно и есть. Стоит каждому из ваших кредиторов узнать о существовании других — и настанет полный коллапс! Если мои информаторы не ошибаются, вам придётся продать эту довольно симпатичную ферму в Галлии, оставив брата с его всё время растущей семьёй без крыши над головой и средств к существованию.

— Вы не посмеете!

— Ещё как посмею, уверяю вас. Хоть и страшно не хочется этого делать.

Фитилёк одной свечи замигал и утонул в лужице воска.

Наверное, Валенс уже улёгся спать, подумал Рус. Глубоко вздохнул и сказал:

— Если я буду молчать, окажусь целиком в вашей власти. Откуда мне знать, вдруг вы решите заговорить.

— Но и я в точно такой же ситуации, — заметил Приск.

— Разве так можно жить?

— С другой стороны, — заметил Приск, — есть возможность продлить срок займа. Я могу потерять гарантийный документ. И тогда вы сможете продать свою рабыню, когда вам заблагорассудится.

В углу послышался шорох. Прежде чем Рус успел сообразить, что происходит, Тилла поднесла руку к горлу и оборвала нитку, на которой держались желудёвые бусы.

— Стой! — крикнул он и метнулся к ней. А потом так и застыл в шаге от девушки, которая уже во второй раз на его глазах поднесла яд к губам. — Не надо. Только не теперь, Тилла. Не делай этого, пожалуйста!

— С Дафной всё хорошо, — тихо ответила она. А потом взглянула сперва на Руса, затем — на Приска. — И никто из вас не сможет меня продать. Ни из алчности, ни ради возвращения долга.

Рус не осмеливался даже шевельнуться. Она могла раздавить жёлудь зубами в любую секунду.

— Пожалуйста, не надо, Тилла, умоляю тебя!..

Глаза их встретились. Как тогда, в проулке, куда Клавдий Инносенс тащил её за собой. И теперь её чудесные синие глаза смотрели тем же невидящим взором.

— Дафне я больше не нужна, — сказала Тилла. — Так почему бы мне не принять яд?

И тут он вдруг со всей ясностью и очевидностью понял, почему ей не надо делать этого.

— Послушай, Тилла... Ты мне веришь?

Она продолжала держать жёлудь во рту.

— Ты забрал меня в дом. Вылечил руку.

— Да. Теперь понимаешь?

— И можешь продать меня.

— Нет! Я ведь не знал...

Он собирался сказать: «Я ведь тогда ещё не знал, как ты станешь мне дорога». Но что-то его остановило. Да и всё равно это не помогло бы. Рус закрыл глаза и взмолился, чтобы боги даровали ему такую же силу убеждения, какой наделяют порой других мужчин. К примеру, Валенса. Но вдохновение не приходило. И он в отчаянии прошептал:

— Ты должна верить мне. — А потом обернулся к Приску. — Я не стану молчать! Это следует остановить!

Приск нахмурился.

— Я готов вернуть вам вашу драгоценную рабыню, Рус. Уверен, вы не станете рисковать благополучием своей семьи ради пары дохлых шлюх. Да их кругом сотни! Сами говорили, что здесь любой может купить девушку в тёмном проулке.

— Да, любой, — сказал Рус, — но раз купил, изволь нести за неё ответственность. — И он не глядя протянул Тилле раскрытую ладонь. — Давай сюда яд, Тилла.

Пустая ладонь повисла в воздухе.

У Приска задёргалась мышца щеки.

— Вы, видно, плохо осознаете реальное положение дел, Рус, — сказал он. — Подумайте об этом, впереди ночь. А прямо с утра всё и обсудим.

— Нечего нам обсуждать.

— Я управляющий госпиталем, или забыли? Прослужил в легионе пятнадцать лет. А вы всего лишь какой-то заезжий лекарь с сомнительной репутацией. Присвоение госпитального имущества, регулярные опоздания. И ещё шляетесь по разным заведениям, якшаетесь с женщинами лёгкого поведения. Так кому из нас поверят?

— Не знаю, — ответил Рус. — Там видно будет. Отдай мне яд, Тилла.

Мышцы протянутой руки уже начали ныть, а ладонь по-прежнему оставалась пустой.

Приск взглянул на Тиллу. Губы снова раздвинулись в волчьем оскале.

— Когда-нибудь видала рынок рабов, а, Тилла? Ряды тел, скованных цепью. Людей осматривают, как скот, а потом выставляют на торги. Кто даст больше. Конечно, он хочет, чтобы ты осталась жить. За тебя можно выручить хорошие деньги.

— Не слушай его, Тилла. Отдай мне жёлудь.

Рус не осмеливался даже взглянуть на неё. А про себя думал, что будет с ней, с Юлием, со всей остальной семьёй, если она не послушается? Но разве Тилла когда-нибудь слушалась хоть кого-то?..

— Она привязалась к вам, Рус, — сказал Приск. — И не хочет, чтобы вы продали её какому-то незнакомцу. Да она скорее умрёт! Вам пора понять, местные не боятся смерти. Именно поэтому у нас с ними столько хлопот. Они скорее уйдут в мир иной, нежели продолжат жить обесчещенными в этом.