Только тут Рус с неудовольствием осознал, что оказался в центре внимания. Так... Теперь, что бы ни случилось, ни в коем случае не следует признаваться, что он врач. Не собирался он тратить свободное время на то, чтобы промокнуть и испачкаться грязью, возясь с чужой больной рабыней.

— Эй, ты! — Он ткнул пальцем в сторону юнца с грязными жирными волосами. Тот стоял, прислонившись к стене, и с остервенением ковырял в носу, похоже, пытался что-то оттуда вытащить. — Да, ты, ты! Иди помоги ему!

Юнец вытащил палец из ноздри, открыл было рот, собираясь возразить, затем передумал. Нехотя ухватил девушку за руки и приподнял. А потом они вместе с владельцем поволокли бесчувственное тело по тротуару.

Рус хмуро наблюдал за тем, как начала расходиться толпа.

— Форт — это в другую сторону! — крикнул он вслед хозяину рабыни.

Ответа не последовало.

Тогда он догнал их, преградил дорогу. Троица замерла. Девушка не подавала признаков жизни.

— Ей нужно в госпиталь, а он в форте. Живо туда!

— Да, господин, — кивнул хозяин. — Но дело в том, что...

Дело было в том, что у него не оказалось при себе денег.

Прошлый владелец рабыни забрал у него целую телегу шерстяных изделий наивысшего качества и расплатился с ним рабыней, которая оказалась ленивой и совершенно бесполезной в хозяйстве. И вот, эта мерзавка сбежала, да ещё умудрилась сломать себе руку. Теперь её даже продать нельзя. Более суровый хозяин просто бы бросил её на улице, но все знают: Клавдий Инносенс не такой человек. Слишком добрый и мягкий, и это часто оборачивается против его интересов. Да, ему известно, что больница в форте очень хорошая.

— Ну так и тащите её туда! — крикнул Рус.

Нет, это слишком дорого для бедного торговца. Он слышал, что на Бридж-роуд живёт хороший лекарь. Вот туда они сейчас её и отнесут.

— К тому же у меня по пути одно небольшое дельце, господин, — добавил он. — Вот проверну его — и смогу заплатить за лечение.

Рус прожил в Деве всего четыре дня, но уже знал, что местный лекарь ничего не сможет поделать со сломанной рукой. Однако промолчал. Не его это забота. Ведь он вышел в город выпить и купить ароматического масла. И всё. Лицо у девушки было жутко бледное; возможно, ей и жить-то осталось всего ничего. У лекаря наверняка есть белена или мандрагора. А может, даже выжимка маковых семян.

Рус огляделся по сторонам, желая убедиться, что никто его не видит и не слышит. Затем достал кошелёк и положил на быстро протянутую ладонь Клавдия Инносенса два сестерция.

— Несите её туда, и быстро, — сказал он. — Купите дозу обезболивающего.

— У вас просто золотое сердце, господин! — Улыбка раздвинула толстые щёки Клавдия, но почему-то не коснулась глаз. — Не так много найдётся на свете господ, которые согласились бы помочь бедному человеку в беде и...

— Да тащите же её! — рявкнул Рус и отошёл, проверяя, на месте ли пузырёк с ароматическим маслом, который был приторочен к поясу.

В толпе его вполне могли стащить. Сам он вовсе не считал себя добрым человеком. Он был человеком, который страшно устал. Которому надо непременно как следует выспаться. А перед этим ещё зайти в термы.

Через несколько минут он растянется на тёплой скамье, на постеленном поверх неё мягком полотенце, — и забудет о лживом и жадном торговце и о сломанной руке девушки-рабыни.

Забудет о пронзительных криках рекрута, которому с утра вправлял руку. Забудет о плеске холодных струй фонтана и шуме толпы, и мысли его уже не будет волновать тайна неизвестной женщины, что лежала на столе в морге. Мерзкий запах мёртвой плоти вытеснит из его ноздрей чудесный аромат масла. Умелые руки массажиста помогут сбросить груз проблем, которые, если вдуматься хорошенько, вовсе его не касаются.

Никаких солдат за столиками в таверне Мерулы видно не было. Вышибала притворился, что не узнает его. Должно быть, подслушал, как Рус предупреждает солдат о еде.

Мимо того места, где упала в обморок рабыня, прихрамывая, тащился пожилой раб. На плечах коромысло, на нём — два ведёрка, от них исходила мерзкая узнаваемая вонь. Должно быть, убрал кучу дерьма, в которое чуть не вляпался Рус.

Половина мира, подумал Гай и снова поднёс пальцы к носу, занята тем, что убирает и разгребает дерьмо, которое оставила после себя вторая половина. Владелец рабыни, как и тот человек, что сбросил труп неизвестной в реку, как раз относились ко второй категории. Даже дохлую собаку им было лень убрать с дороги. И существовал этот порядок целую вечность.

Вдруг Рус остановился так резко, что бегущий следом мальчик врезался прямо в него, отлетел и растянулся на камнях тротуара. Рус протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но мальчишка вскочил сам и бросился догонять мать.

Ни с какой лестницы девушка-рабыня не падала. Просто подняла руку, пытаясь защититься от ударов. Оттого и синяк под глазом. Этот торговец шерстью прикарманит его денежки и уедет из города. И вскоре ещё одно не поддающееся опознанию тело прибьёт к берегу реки. Просто у Гая Петрия Руса ему удалось выудить два сестерция.

Что ж, отыскать эту малопривлекательную троицу особого труда не составило. Мокрый след тянулся от фонтана вниз по улице, неуверенно огибал нижнюю часть строительных лесов. В кучи песка были воткнуты лопаты; здесь возводили ещё несколько домов и лавок. Рус обошёл длинное недостроенное здание, пробрался мимо старых сожжённых хибар, которые подлежали сносу, и столкнулся лицом к лицу с пресловутой троицей.

— Бридж-роуд находится совсем в другой стороне! — воскликнул Рус, указывая пальцем. Он весь так и кипел от праведного гнева.

Девушка открыла глаза, взглянула на него.

Нет, конечно, она его не видела. Взгляд казался пустым, отрешённым, точь-в-точь такие глаза бывают у лунатиков. Тут впервые Рус заметил изящной формы нос, крошечную ямочку в мочке уха, где прежде, видно, висело какое-то украшение. И ещё эти глаза... Цвета... какого же они были цвета? Как чистые глубокие воды... Измученное сознание Руса пыталось подобрать сравнение или же подходящее описание для цвета этих глаз, он мучился, как плохой поэт, подбирающий рифму, и ничего у него не получалось.

А торговец меж тем болтал, не закрывая рта. Лохматый юнец разглядывал ремешки на своих сандалиях. Похоже, девушка интересовала только Руса.

— Если не окажете ей срочную помощь, рабыня умрёт.

Едва он вымолвил эти слова, как понял: ошибка. Торговец нагнулся, оттянул нижнее веко девушки грязным пальцем. Затем раскрыл ей рот, заглянул. Он явно не намеревался тратить два сестерция на умирающую.

— Вы не о состоянии её зубов должны беспокоиться.

Инносенс развернулся и подозрительно взглянул на него.

— А вы сами, случайно, не врач, а, господин?

Рус поднял глаза к небу. Как хотелось ему в этот момент верить в богов, которые слетают с небес в трудные минуты и устанавливают справедливость. Но боги, если они и видели всё это, прятались за низкими серыми, типично британскими, облаками, что просвечивали через строительные леса. Они явно не собирались вмешиваться, бросив его на произвол судьбы. И тут вдруг Руса, что называется, осенило. Словно сами боги подсказали эту мысль.

— Ты вроде бы говорил, они никчёмная и ничего не стоит.

Инносенс замешкался с ответом.

— Ну, не совсем так, господин. Если её хорошенько отмыть и...

— Могу забрать её у тебя.

— Очень хорошая, сильная такая девушка, господин. Через день-другой оклемается. Ну а что касаемо руки... могу немного сбросить цену.

— Какую ещё цену? Сам говорил, что она ленивая и толку от неё нет.

— Нет — это если говорить об уборке. Зато она отличная повариха. Более того... — Тут Инносенс многозначительно вскинул свободную руку и заговорщицким тоном добавил: — Как раз самое то для молодого здорового мужчины, как вы, господин. Спелая, как персик, и, что главное, — нетронутая.

— А я и не собираюсь её трогать! — воскликнул Рус и тут же осёкся. Наверху послышался какой-то шум.