— Спасибо, — кивнул Игорь. — Звучит довольно полезно. Так что, мы сойдёмся с вами на трёх пятых?

— А может быть, не надо? — неуверенно переспросил Геннадий Ярославович. — Понимаете… — он подался вперёд. — Если моя Оленька узнает о том, что я опять прогорел, уже с этим зданием, то она с меня шкуру сдерёт.

— А Оленька — это?

— Жена, — вздохнул Скульский. — Я был таким серьёзным человеком! А семнадцать лет назад повстречал Оленьку, и как-то оно так закрутилось… На фоне неё ваша Регина кажется сущим ангелом, право слово! — говорил Геннадий Ярославович на диво певуче. — Вы не представляете, Игорь Николаевич, она меня учиться заставила, учиться! С детства двоечником был. А тут если что не так, она ж у меня управление заберёт.

Игорь вздохнул. На самом деле, требовать компенсацию по уменьшенной сумме он не мог и вовсе, и отказаться от идеи содрать с арендодателя деньги было единственным законным выходом из ситуации. Но ему и надо было-то только испугать, а не действительно изъять определённую сумму.

— Ладно, — махнул рукой он. — Живите. Не будем мы взымать компенсацию… пока что, но только в том случае, если перебоев больше не будет. Иначе — всё задокументировано, и я только подниму бумаги и…

— Я понял! — закивал Скульский. — Этого больше никогда не повторится, вы не переживайте, Игорь Николаевич, никогда, никогда не повторится…

Он вздохнул. Действительно, никогда так никогда.

— До свидания, Геннадий Ярославович, — по правде, Игорю больше хотелось бы просто попрощаться, но возможности выставить мужчину за дверь пока что не представлялось, это ж его, в конце концов, здания. — Удачной вам починки генератора.

Скульский вздохнул. Упоминание о генераторе моментально испортило его прежде замечательное настроение, и сейчас Геннадий Ярославович больше всего напоминал сердитого, голодного мопса. Ассоциация, появившаяся из неоткуда, даже заставила Игоря улыбнуться, и арендодатель тоже покорно захихикал, явственно демонстрируя, что может властная супруга сделать с прежде боевым, опасным даже в обыкновенной жизни мужчиной.

Прощались они до самого лифта; благо, Скульский обошёлся без поклонов и предпочёл не идти по ступенькам и не встряхивать накопившийся в организме лишний жир, а то это тоже могло закончиться неприятностями.

Игорь проводил его скучающим взглядом и подумал, что, может быть, всё не так уж и плохо в этой жизни.

И разговор с Сашей было бы неплохо повторить когда-нибудь.

Потом.

Почему-то сегодня он опять не мог набраться наглости и заговорить с нею.

7 июня 2017 года

Среда

Сегодня нерешительность Игоря не имела никакого отношения к отсутствию возможности поговорить с Сашей. Его постоянно дёргали, а когда он возвращался на рабочее место, то девушка сидела в наушниках и упрямо, сосредоточенно что-то писала или читала. Рассеянный взгляд становился вмиг чрезмерно сосредоточенным, и хотя минуту назад Александра явно ничего не делала, когда Игорь возвращался, она становилась не в меру старательным работником.

Внизу, когда он спустился что-нибудь пожевать и выпить кофе, Александра подпрыгнула, словно ударенная током, и, оставив свой стаканчик нетронутым, умчалась наверх, на вопрос тестировщицы, с которой говорила, ответив, что ей в голову пришла замечательная идея.

— Что с ней происходит? — спросил Лёшка, сегодня проявивший чудеса внимательности.

— Это я у тебя должен спросить, что с ней происходит, — Игорь раздражённо отодвинул в сторону стаканчик с кофе. — Потому что, судя по всему, именно после твоего рассказа о том, каких строгих правил у нас Регина, Саша опасается со мной даже заговорить.

— Предупреждён значит вооружён, — глубокомысленно изрёк Алексей. — Ты ж прекрасно знаешь, что Регина ненавидит, когда кто-то у неё под носом занимается не работой, а личной жизнью. А если это ещё и будешь ты…

Игорь закатил глаза. Регина на самом деле относилась к нему, как и к другим, со скидкой на возможность спихнуть любой сложный проект ему на голову. Однако, поскольку все остальные с этими проектами бы не справились, они упрямо называли Игоря любимчиком и были уверены в том, что Регина не простила бы ему увлечённость чем-нибудь ещё, кроме кода.

Сам Ольшанский знал другое: Регина, даже очень разозлённая, не выгонит его с работы и не позволит уволиться. Если ему будет что-то нужно, она это "что-то" постарается обеспечить, лишь бы только не потерять сотрудника, всё ещё готового трудиться на благо родной фирмы.

— Мы разобрались бы с ней сами, — упрекнул коллегу Игорь. — Без твоего прямого вмешательства. А теперь я даже двух слов сказать ей не могу.

— Ну, так помолчи.

— У неё проблемы. И она так с ними и будет сидеть в гордом одиночестве, пока гора неприятностей её не поглотит, — раздражённо отозвался Ольшанский.

— И ты мог бы помочь.

— Хоть как-то, — пожал плечами он. — Но теперь, опасаюсь, это уже подходит к линии невозможности.

— А твоя Вера?

— А что моя Вера? Она даже в офис приходить перестала, видишь, успокоилась. Оказывается, ей надо было "просто поговорить".

— И как, поговорили?

Он не ответил. Лёшка, проявлявший неумеренный интерес к его личной жизни по причине отсутствия собственной, кажется, понял, что полез не в своё дело, и примирительно протянул:

— Не хотел я, чтоб она от тебя бегала. Лично мне она даже не нравится, я предпочитаю девушек, которые не будут грузить мне голову кодом. Это всё твои извращённые предпочтения, Ольшанский.

Игорь усмехнулся. От извинений или объяснений Алексея ему было ни холодно, ни жарко, но и отталкивать почти-друга было бы смешно. Не из-за того же, что он, по сути, сказал девушке правду?

— Как-нибудь разберусь, — наконец-то отмахнулся от беспокойства он. — И с Сашей, и с Региной. Скорее б она уже вернулась…

— Тебе не нравится быть большим боссом?

— Совершенно, — подтвердил он. — Большой босс — это весело только тогда, когда у тебя параллельно на голове не висит сверхсложный проект.

— Зато какая власть! — задумчиво протянул Лёшка.

Игорь только фыркнул.

— Скоротечная, бесполезная и совершенно ограниченная. Обязанностей гора, прав — минимум, и в руках только три или четыре подписанных бланка для права выбора. Аллюзия это, а не власть, Алексей, и ты, как умный человек, должен мне скорее сочувствовать, чем завидовать.

Его собеседник только задумчиво покачал головой и принялся крутить пустой стакан от кофе, игнорируя то, что несколько капель упало на светлую поверхность стола. Игорь только отодвинулся; белая рубашка, успевшая уже сесть поперек горла за время "шефствования" — Скульский и компания были не из тех людей, что общались бы с программистом в домашних джинсах, — не слишком-то возрадовалась бы контакту с любой жидкостью, а уж с кофе и подавно.

Алексей, казалось, действительно задумался над перспективой замены Регины, покосился на Игоря с некоторым недоверием — в очередной раз за сегодняшний день, и изрёк:

— Наверное, ты прав. Но с тобой как-то комфортнее живётся, даже если наши и ноют на эти таблички и запрет блуждать по кухне часами. Мешаешь ты только творческому полёту мысли, Ольшанский!

— Творческий полёт мысли занимает ровно пять процентов обыкновенного времяпровождения здесь, — он кивнул на людей, что толпились у холодильника, сражаясь за последний кусок сыра. — По крайней мере, ссор у нас уж точно стало меньше с той поры, как ходить с бутербродами по офису запрещено. Может быть, хоть кто-то не будет торчать перед дедлайном до трёх часов ночи?

— Ты в это серьёзно веришь?

— Не-а, — отозвался Игорь. — Но кто мешает мне помечтать о прекрасном, об отпуске, например? — только после проекта, можно подумать, он об этом не знал. — Или о том, что мне никто не будет звонить среди ночи и спрашивать, что именно случилось в коде, просить немедленно приехать и решить проблемы, между прочим, чужого проекта. Впрочем, кому я рассказываю?