Компенсация, описанная в договоре, была, по меньшей мере, лакомым куском, и Ольшанский не сомневался: у Геннадия Ярославовича есть немалый стимул попытаться избежать выплат. Тем более, что он действительно гарантировал бесперебойное электричество с максимально допустимым обрывом не больше чем на два часа — примерно столько и мог выдержать их саппорт без подачи тока.

— Может быть, — Скульский завозился на крайне неудобном стуле, том самом, что был предназначен Региной для приходящих стажёров, — мы всё-таки решим это дело мирно, по-дружески? Ведь вам, вероятно, не хочется влезать в эти дрязги…

— Мне хочется, — Игорь подался вперёд и демонстративно сжал ручку, как сжимают иные чужую толстую шею. Бедная шариковая мученица едва не треснула, планируя повторить опыт президентской коллеги, но удержалась. — По договору вы должны выплатить вот эту сумму, — он подтолкнул бумажку с написанным на ней крупным числом, — в течении нескольких дней. Иначе речь идёт о совершенно другой ценовой категории.

— Какая вам с того выгода? — завозился Скульский.

Арендодатель был человеком неприятным. Не то чтобы толстый — так, чуть полноват, но в тот же момент откровенно заплывший жиром, с маленькими свиными глазками. У Игоря возникали отвратительнейшие ассоциации; когда-то давно Геннадий Ярославович, как рассказала вчера вечером Регина, был просто Генкой Осколком и браво заправлял в лихих девяностых. Но Осколок давно уже потерял все свои острые углы, то бишь, связи, и сейчас пёкся только о деньгах. Ну и, возможно, чтобы о его существовании не узнали влиятельные нынче люди.

— Всемирная справедливость.

— Может, договоримся? — ласково уточнил Геннадий. — Так не хочется ругаться с таким милым молодым человеком, как вы.

В приоткрытых дверях нарисовался Лёшка. Он бросил взгляд на Скульского, несомненно, узнал, провёл ладонью по горлу и одними губами прошептал что-то. Игорю не надо было долго задумываться, чтобы узнать, что именно имелось в виду.

— Из-за ваших перебоев, — ласково промолвил он, — мы едва не потеряли нашего клиента. Так что, будьте добры…

— Ну хоть половину! — взвыл Скульский. Лёшка скрылся за дверью, осторожно прикрыв её за собой, и Игорь закатил глаза от слабости Геннадия. — Да не могу я столько заплатить, я разорюсь.

— Две трети, — смилостивился он. — Но в таком случае, вы оказываете мне одну услугу. Мне надо узнать об одном человеке… кто он такой и чем занимается. В общих чертах.

— Игорь Николаевич! — моментально расслабился арендодатель. — Если б с Региной Михайловной так хорошо работалось… Цены вам нет! Что за человек? Кто такой?

— Икленко, — Игорь надеялся, что у Саши отцовская фамилия, и с трудом вспомнил отчество, — Владимир. Я так понимаю, ему около пятидесяти, и у него есть дочь.

Скульский поперхнулся и покраснел от негодования.

— Вы решили сменить арендодателя? Связаться с каким-то из наших конкурентов?!

— Нет, — покачал головой Игорь. — И не собираюсь.

— Это будет невыгодное капиталовложение!

— Да понял я! Мне просто надо знать, кто это такой. Или, может быть, три пятых вас устроят больше двух третьих?

Скульский спешно закивал. Сумма компенсации была внушительной, скандала ему не хотелось, и платить — это он понимал, — придётся всё равно.

— Я обязательно, обязательно обо всём узнаю. Обо всём, о чём только смогу, — он завертелся на своём стуле, и Игорь раздражённо скривился, подавляя отчаянное желание послать арендодателя куда подальше. — А вам зачем? Всё-таки, может быть, у вас с этим человеком какие-то дела? Или…

— Нет, — оборвал его Ольшанский. — И это уже действительно не ваше дело. Прошу вас внести деньги как можно скорее на счёт фирмы. И не задерживать с выплатами.

…Если отец Александры — такое ж добро, как и этот делец, то у Игоря даже не было сомнений, что у Саши с таким человеком сложиться хорошие отношения просто не могли.

— Я перезвоню вам, — Скульский поднялся со своего места, — как только всё будет готово. И, очень надеюсь, мы ещё немножечко компенсируем сумму выплат? Или, может быть, обойдёмся без юристов?

Игорь ничего не ответил. Он и не сомневался, что в вопросах оплаты арендодателю придётся уговаривать уже Регину, а это очень, очень непросто.

3 июня 2017 года

Cуббота

Мобильный телефон разрывался от звонков. Игорь никогда не подозревал, что административная работа до такой степени сильно отвлекает от более полезных занятий — написания кода, например, — но за последнюю неделю оценил героизм Регины в полной мере. Если она когда-то была столь же восторженным программистом, то, вероятно, потому и стала стервой, что вынуждена была бросить всё, что любила, и рыться в этих нескончаемых бумажках, ругаться со Скульским и подобными ему людьми и совершенно забывать о личной жизни.

У Регины, впрочем, была семья. Муж вот, хотя и не слишком пробивной человек, по крайней мере, следил за домом, за детьми… Может быть, у них даже какие-то животные содержались, хотя в том Игорь сомневался, начальница сама сошла бы за добротную змею. Он же, оставшийся в гордом одиночестве созерцать плоды трудов последней недели и явившийся в субботу в пустой офис из пустого же дома, подумал, что со своим статусом "всё в коде" пора бы и завязывать.

В прошлый раз эта мысль привела его на корпоратив и к знакомству с Верой. В этот раз, Игорь подозревал, дело было в Саше, но всё же, некоторые сомнения упрямо отказывались покидать его голову и вести себя, как порядочные строчки горячо любимого проекта.

В офисе было потрясающе тихо. Никто не стучал по клавиатуре, не гудела кофе-машина. Охранник на проходной только вежливо поздоровался и вернулся к своему кроссворду.

Все проводили время дома, со своими родными, со своими вторыми половинками или хотя бы животными. Но Игоря, страстно вздыхая и шелестя листочками, ждала папка с техническим заданием, горы документов, звонок Регине и незавершённый отрезок кода. Потому, как бы он ни мечтал о свободе от надоевшей давно работы, к сожалению, та была недоступна.

Он зашёл в кабинет, включил компьютер, разложил перед собою горы листов, заполненных какими-то напечатанными мельчайшим шрифтом текстами, попытался сосредоточиться… и застыл. Ничего не получалось. В голове гудело, лезли какие-то непонятного происхождения мысли, телефон то и дело пиликал — опять спам, даже скрипт не ловит! — и где-то за стеной что-то равномерно постукивало.

Он поднялся со своего места и прислушался. Постукивало ритмично, но не в кабинете. Откуда-то из комнаты для отдыха, в которой обычно никто не сидел, доносилось клацанье клавиатуры и чего-то ещё…

Игорь вышел в коридор и застыл у двери.

— Мама? — донеслось изнутри. Следом за этим вопросом послышалось женское "шшш", и Игорь удивлённо распахнул глаза.

Женский голос мог принадлежать только Саше. У Регины был другой, грубее, а кроме начальства и программистов в офис во внеурочное время никого и не пускали, охраннику предоставлялся чёткий список особ. Можно было вернуться, проверить длинные списки тех, кто ходил и выходил, но для того пришлось бы вскрывать базу данных — ключи-то у сволочного Скульского, — и Игорь предпочёл всё-таки проверить присутствие лично.

— Ма-а-ама! — повторил наглый, довольно тонкий голос.

Ребёнок? У Александры?

Игорь легонько приоткрыл дверь — и не знал, что то было, вздох облегчения или просто смех.

На диванчике, на котором обычно сидели программисты, развалился ребёнок — пушистый, тринадцатикилограммовый ребёнок по имени Магнус. Хвост его лениво покачивался взад-вперёд, морда лежала на вытянутых лапах.

Саша сидела в кресле, с ноутбуком на коленях, и так увлечённо что-то делала, что даже не заметила, когда её потревожили. На руке и вправду красовался выцветший уже синяк, и она, надеясь на одиночество, закатала рукава рубашки, приступая к работе.