Рамишт был отнюдь не заурядным торговцем, среди его щедрых пожертвований святыням Мекки числятся золотой фонтан, шелковое покрывало на Каабу, приют для суфийских паломников. Согласно неизвестному современнику, один из приказчиков, служащих у Рамишта, «сказал ему [1040], что двадцатью годами ранее, когда он вернулся из Китая, стоимость его товаров составляла полмиллиона динаров. Если даже простой приказчик был так богат, то каковы же были богатства самого Рамишта! Этот Рамишт заменил серебряный фонтан в мечети, где хранится Кааба, на золотой и также накрыл Каабу покрывалом из китайской ткани, стоимость которого нельзя даже представить. Если говорить короче, я не знаю ни одного другого ныне живущего купца, кто сравнился бы с Рамиштом своим богатством и уважением».
Учитывая общее состояние торговли в Персидском заливе, богатство Рамишта представляется невероятным: согласно оценкам, покрывало Каабы стоило от четырех до восемнадцати тысяч динаров, в то время как семья среднего достатка могла жить в Каире на двадцать четыре динара в год.[1041] Но хотя Рамишт был удачливее большинства, он был не единственный счастливец. Вольноотпущенник правителя[1042] Адена, который умер в 1152 году, оставил после себя 650 тысяч местных динаров, 300 тысяч египетских динаров, 1700 фунтов серебряных украшений и великое множество духов, пряностей, оружия и прочих товаров. Сведений о том, каково было состояние самого правителя Адена, не сохранилось.
Несмотря на выгоду, которую получало государство от процветающей торговли, более поздние правители Египта, по-видимому, рассматривали преуспевших в торговле с Индией купцов скорее как угрозу для себя, чем как источник благосостояния. Мамлюки особенно спешили разделаться со всяким, кто, с их точки зрения, набирал излишний вес и влияние. В результате каримы в дальнейшем приобретали юридически более четко оформленный статус, чтобы защитить торговцев не столько от пиратов, сколько от прихотей правителей.[1043] Вероятно, наиболее жестоким из них был первый султан династии Расулидов, правившей в Йемене, про которого известно, что он вынуждал купцов продавать ему привезенный ими перец, а потом выкупать его обратно по двойной цене. Он дошел до того, что приказал назначить меру веса бохар эквивалентной 170 килограммам, когда он сам покупал у купцов, но когда купцы выкупали свой товар у него, она устанавливалась равной всего лишь ста килограммам. Однако не все правители, какими деспотичными бы они ни были, действовали в ущерб интересам торговли. Некоторые даже освобождали торговцев от части ввозных пошлин. Выгоды порта — а значит и султаната — от такой щедрости были очевидны. В XIV веке расулидский султанат «явил невиданную щедрость»,[1044] удостоив морских торговцев из Адена множеством почестей и отменив многие налоги, в результате чего «они стали по всему свету восхвалять его мудрость и великодушие».
Индия сулила мусульманским торговцам куда более стабильные и благоприятные для них условия, чем земли их единоверцев. Принято считать, что между индуистами и мусульманами средневековой Индии царила вражда; тем не менее морские торговые предприятия часто были межрелигиозными. Сохранились и свидетельства хороших отношений между общинами, не связанных с коммерцией. Согласно надписи рубежа XI–XII веков, мусульманский купец спас властителя-индуиста, потерпевшего кораблекрушение рядом с Гоа. В знак признательности за этот благородный поступок его внук получил должность наместника и разрешение построить на Гоа мечеть, на поддержание которой шли взимаемые в порту пошлины. Другие надписи сообщают, что правители Конканского побережья регулярно совершали паломничества по морю[1045] к индуистским святыням, расположенным в преимущественно в мусульманском порту Сомнатх в Гуджарате. Более поздние хроники содержат сведения о правителе Гуджарата Джаясимхе Сиддхарадже из династии Чалукья, который в XII веке основал там мусульманские сообщества, и несколько сект утверждают, что обратили его в ислам.
Сомнатх был для индуистов не просто местом религиозного поклонения, но и важнейшим торговым портом муссонных морей. Согласно арабскому хронисту, жившему за век до Сиддхараджи, «причина, по которой[1046] Сомнатх стал так знаменит, заключается в том, что там есть удобная гавань для кораблей и он служит остановкой в пути для тех, кто путешествует между Софалою на побережье Восточной Африки и Китаем». В таком качестве он играл важную роль в экономике царства Чалукья; влиятельные купцы-джайны убедили Сиддхараджу[1047] и других правителей обходиться с их торговыми партнерами благосклонно. Как бы то ни было, индо-мусульманское сосуществование продолжилось, и точно так же, как индуистские правители Чолы строили храмы для буддистских торговцев из Юго-Восточной Азии, властители Гуджарата из династии Чалукья возводили мечети для мусульман. Двуязычная надпись на арабском и санскрите описывает мечеть, построенную Нуреддином Фирузом, судовладельцем из Ормуза. Фируз, который превозносится как «достопочтенный и многомудрый предводитель мореходов,[1048] человек исключительной добродетели, царь всех торговцев», построил с помощью влиятельных индусов мечеть. Запись также называет Фируза и индуистского правителя Гуджарата «добрыми друзьями».
XIII век может считаться водоразделом в истории распространения ислама в Южной и Юго-Восточной Азии. Расширение Монгольской империи на запад привело к окончательному падению Аббасидского халифата. В результате власть в Египте полностью перешла к Мамлюкскому султанату, что оживило интерес мусульман к Южной и Юго-Восточной Азии. В предшествующие века мусульманские купцы основали ряд анклавов различного размера в Индии, Восточной Африке, Китае и в материковой части Юго-Восточной Азии, но то были преимущественно купеческие сообщества, практически не обладавшие сколько-нибудь значительным политическим влиянием. Территориальная экспансия в Северную Индию привела к захвату Дели в 1025 году, но лишь два века спустя независимый Делийский султанат достиг вершины своего могущества и в 1225 году захватил Бенгалию, а потом, в 1297-м, Гуджарат. К этому времени на островной части Юго-Восточной Азии «ниже ветров», то есть ниже пояса тайфунов, стали возникать мусульманские государства, ведущие начало от горстки портовых городов — таких как Самудра-Пасай на северо-западе Суматры, который со временем стал главным поставщиком перца[1049] и в Китай, и на западные рынки. Неизвестно, откуда пришли сюда первые мусульманские правители — из Бенгалии, Гуджарата, Северной Индии или с Аравийского полуострова, но Самудра-Пасай и его конкуренты привлекали мусульман со всей Азии и Восточной Африки. Этот период описывается как «момент наибольшего накала»,[1050] когда влияние ислама на политическую картину бассейна Индийского океана в целом перешло в совершенно новую стадию. Начиная с этого времени мусульманская религия уже легко распространялась[1051] по существующим путям торговли на восток. Для коренных народов богатство мусульманских торговцев представлялось чем-то необыкновенным, а их образ жизни достойным подражания. Для оптовых торговцев единство религии облегчало ведение дел и увеличивало доверие. Многие правители Юго-Восточной Азии приняли ислам, чтобы привлечь мусульманских торговцев в свои порты.
