— Однако, — начал Дамон, — я буду чувствовать себя в безопасности, только когда удалюсь от него на приличное расстояние.

Мэлдред хлопнул друга по плечу:

— А как там Рикали?

— Она все еще в доме Угрюмого. Оказалось, что те повреждения, которые Рики получила при падении, намного серьезнее, чем я думал, поэтому для ее исцеления нужно время. Она пробудет у Кедара еще несколько дней.

— А она знает, что ты не будешь дожидаться ее выздоровления и отправляешься с нами?

Дамон кивнул:

— Да. Правда, она не слишком-то счастлива от этого.

Внезапно Мэлдред помрачнел;

— А то, что ты не собираешься возвращаться, она тоже знает?

Из короткого разговора с Ригом Дамон знал, что по дороге в Блотен полуэльфийка почти все время была без сознания, поэтому не поняла, что он оставил ее, а сам мореход девушке ничего не говорил, посчитав, очевидно, что это не его дело. Прошлой ночью Грозный Волк был в доме Угрюмого Кедара и сказал Рикали, что снова придет к ней, как только вернется с болота.

— Нет, — ответил он. — Она не знает. По крайней мере, мне не придется волноваться еще и о ней. Рики начинает корчить от одного упоминания о болоте.

— Провались ты прямиком в Бездну, Дамон Грозный Волк, — прошептал Риг. Мореход потихоньку подошел достаточно близко, чтобы услышать последнюю часть беседы двух воров.

Болото обступало их со всех сторон. Было жарко, душно, дышать становилось все тяжелее. И хотя та небольшая часть неба, которую они могли видеть, все еще оставалась пасмурной, дождь прекратился. Очевидно, он лил только над горами.

Фиона изо всех сил старалась держать такой же широкий шаг, как и людоеды. Ее тяжелые соламнийские доспехи в такой духоте стали обузой, но девушка наотрез отказалась снимать их. Даже Мэлдред не сумел ее убедить сделать это.

Тяжелые ароматы цветущих лиан, смешивающиеся с запахом застоявшейся, гниющей воды, казалось, забивали горло, затрудняя дыхание. За отрядом следили сотни глаз — это были змеи, свисающие, подобно лозам дикого винограда, с ветвей кипарисов. То и дело над головами путников пролетали ярко раскрашенные в красные и желтые цвета попугаи, которые тут же исчезали в зеленой листве.

И все вокруг было зеленым: виноградные лозы, листья, мох, папоротники. Даже пена, выступавшая на поверхности заболоченных прудов. Огромные деревья образовывали почти сплошной навес, и в те редкие дни, когда солнцу удавалось пробиться сквозь тучи, его лучи пронизывали листву, заливая болото призрачным зеленым светом. Иногда наемникам приходилось зажигать факелы: если солнце не появлялось из-за облаков, днем под пологом леса было почти так же темно, как и ночью. Дамон задавался вопросом, как вообще здесь может что-нибудь расти, пока, наконец, не решил, что все это бурное цветение — результат драконьей магии.

Из-под ног путешественников то и дело выскакивали юркие ящерицы, за зеленой стеной что-то двигалось — явно параллельно их курсу. Один раз они заметили большого черного кота, который лежал, развалясь, на низко склонившейся над тропой ветке и смотрел на них круглыми желтыми глазами, беспрестанно зевая. Судя по звукам, доносящимся со всех сторон, на болоте жило и множество других обитателей. Визгливыми голосами перекликались обезьяны, утробно ворчали и щелкали зубами аллигаторы, где-то совсем рядом жалобно вскрикнуло неизвестное существо, часто путникам встречались следы каких-то крупных тварей с перепончатыми лапами. Людоеды начали поговаривать о том, что неплохо бы в один из вечеров устроить охоту на гигантских крокодилов, чтобы разнообразить продукты, которыми их снабдил Доннаг, свежим мясом. Над землей почти постоянно висел туман, который тоже был зеленым, — это жара заставляла подниматься с поверхности болота испарения, напоминавшие зыбких призраков.

Первое время Дамон нервничал из-за этого — ему казалось, что в тумане могут скрываться неизвестные опасности, — и шел позади отряда людоедов, очищающих путь от переплетений лиан. Каждый день Грозный Волк задавал мечу один и тот же вопрос: как ему избавиться от чешуйки. Иногда Убийца Червей не отвечал, иногда опять показывал то же самое место на болоте, что и в переулке в Блотене, но с каждым разом изображение давало чуть больше подробностей.

Фиона двигалась во главе колонны и уделяла куда больше внимания Мэлдреду, чем Ригу, который часто стал уходить назад, к Дамону, хоть они и не разговаривали. Но чаще всего мореход выбирал место в середине колонны, откуда мог приглядывать за Соламнийским Рыцарем и изредка бросать через плечо взгляды на Грозного Волка.

Дамону казалось, что Риг стал словно бы невидимым или о нем попросту забыли, потому что никто не обращал на него никакого внимания. Он был доволен, что мореход оставил его в покое. Грозный Волк предпочитал находиться наедине с собой, разговаривая только тогда, когда Фиона или Мэлдред подходили к нему проверить, все ли в порядке, или когда кто-нибудь из людоедов предлагал ему сыграть в их любимую азартную игру.

На пятый день, утром, они вышли к мелкой реке — вода в самом глубоком месте доходила Дамону до подмышек. Над рекой висело толстое покрывало из насекомых, но они, казалось, нисколько не беспокоили людоедов, так же как аллигаторы и крокодилы, которые во множестве нежились на отмелях. Грозный Волк подозревал, что только численность их отряда и размеры людоедов не позволяли обитателям болота немедленно ими всеми позавтракать.

Тем же утром, немного позже, Риг снова отошел назад и молча пошел рядом с Дамоном. Оба мужчины делали вид, что не замечают друг друга, несмотря на то, что шагали по заболоченной земле практически плечом к плечу.

Когда тени сгустились, ясно говоря о том, что солнце зашло, колонна остановилась, и людоеды начали разбивать лагерь. Риг отправился разыскивать Фиону, а когда увидел ее, то обнаружил, что девушка полностью поглощена беседой с Мэлдредом. Мореход, хмурясь, прошел мимо и снова будто растворился для всех.

Дамон отошел подальше от лагеря, но не настолько далеко, чтобы потерять его из поля зрения, воткнул факел в землю и, достав из ножен Убийцу Червей, принялся размешивать кончиком лезвия воду в ближайшей луже.

— Средство, — прошептал он. — Средство, чтобы избавиться от чешуйки.

Грозный Волк сосредоточился и склонился над водой. Он ждал долго, мускулы ног начало сводить от сидения в неудобной позе, но меч никак не реагировал. Не было магического покалывания, в луже не появилось никакого изображения, гарда меча не спешила налиться привычным холодом — не было ничего.

— Средство, — повторил Дамон.

Он вспомнил, что старый мудрец из Кортала сказал, что меч может и не отзываться, если сам этого не хочет. Может быть, сегодня как раз такой день, когда у Убийцы Червей нет настроения отвечать? Но Дамон не терял надежды на то, что клинок отзовется. Он продолжал помешивать воду в луже острием и сосредоточил все мысли на мече и на драконьей чешуйке.

Ничего.

Дамон тяжело вздохнул сквозь крепко сжатые зубы и решил попробовать еще раз утром, перед тем как отряд отправится в путь. Он уже собирался встать и пойти поговорить с Мэлдредом, когда гарда в руках внезапно похолодела. Это было то самое долгожданное ощущение, мигом заставившее Грозного Волка замерзнуть, несмотря на болотную жару, а его сердце — сильно забиться. Он опять размешал воду и снова начал думать только о чешуйке на ноге и средстве, чтобы избавиться от нее. Мгновение спустя в луже появилось изображение.

Это было все то же зеленое видение; толстые листья, лозы дикого винограда, ящерицы и птицы, то приближающиеся так, что их можно было разглядеть, то исчезающие среди листвы, яркие цветы и огромные папоротники. И снова не было никакого ориентира, который бы показал Дамону, как попасть в это место, в луже не отразилось ни солнца, ни луны, чтобы указать ему путь. Но само изображение на этот раз опять было чуть больше. Сквозь просвет в листве Грозный Волк увидел что-то напоминающее кирпичную кладку, потом ему показалось, что там, среди лиан, стоит какое-то изваяние, он не мог рассмотреть подробнее, но одно знал точно — это было отполированным и явно сделанным руками, а не силами природы. Дамон снова сконцентрировался, ощущая, как покалывает руки.