В этом сверкающем свете он увидел невероятную сцену. Руки трупа подняли отрубленную голову и насадили обратно на шею. Голова и тело тут же слились воедино. Кэм, который в целом остался таким же, каким был, если не считать кровавых пятен на рубашке, двинулся в их сторону.

Дженна закричала что-то и указала рукой на Возлюбленного.

Огненный шар выпрыгнул из пламени свечи, прокатился через тьму и ударил монстра.

Кэм вскрикнул и зажмурился, затем снова упал на четвереньки и застыл, одной рукой прикрыв глаза, а другую выставив перед собой, словно защищаясь от заклинания.

Через некоторое время Дженна застонала и в изнеможении рухнула на колени. Яркий свет потух, словно его задул чей-то невероятный вздох, и они оказались в такой густой тьме, что Рису показалось, будто он ослеп.

Из темноты прозвучал голос Кэма:

— Наверное, мне лучше уйти, шериф, пока ты не привел кого-нибудь еще, чтобы меня убить…

Герард сбросил руку Риса, пытавшегося его удержать, и встал на ноги.

— Может быть, я и не могу тебя уничтожить, то есть то, что от тебя осталось, — проговорил он, задыхаясь, — но я буду следить за тобой день и ночь. Ты никому не причинишь вреда, во всяком случае в Утехе.

Кэм пожал плечами:

— Как я уже сказал, я ухожу. Мне здесь больше нечего делать. — Он оглядел собравшихся. — Вы узрели силу Чемоша. Расскажите обо всем своим магам и рыцарям. Меня можно уничтожить, но цена моей гибели будет настолько велика, что ни у кого из вас не хватит духу ее заплатить.

Мертвец улыбнулся, бодро помахал людям и кендеру рукой, развернулся и пошел прочь, но не обратно в город, а дальше, на восток.

— Сделай что-нибудь, рыцарь! — сердито закричал Герард. — Вознеси молитву! Окропи его святой водой. Сделай хоть что-нибудь!

— Я сделал все, что мог, шериф, — ответил Доминик. — Передай мне факел.

Он поднял пылающую ветвь, освещая место, где после схватки с Возлюбленным осталась примятая и окровавленная трава, и начал искать. Он нашарил то, что потерял, — священный медальон, который Возлюбленный выбил у него из руки.

Праведный Воин задумчиво поглядел на амулет, затем помотал головой:

— Я чувствовал гнев моего Бога. И еще я ощущал его бессилие.

Рис опустился на колени рядом с Дженной, которая так и стояла, недоверчиво глядя на то место, где еще недавно был Возлюбленный.

— Ты не пострадала, госпожа? — участливо спросил он.

— Заклинание должно было обратить его в прах, — с недоумением проговорила чародейка. — А вместо этого…

Она вытянула руку. Мелкий пепел, который недавно был драгоценным оранжевым камнем, посыпался у нее между пальцами на землю, рядом с лужицей красного воска — того, что осталось от свечи. Тонкая струйка дыма, завиваясь, поднималась от почерневших остатков фитиля.

— У тебя ладонь обожжена, — сказал Рис.

— Это ничего, — ответила Дженна, поспешно закрывая ожог длинным рукавом. — Окажи мне услугу, брат. Помоги мне встать. Спасибо. Я в полном порядке. Давай посмотрим, что с твоей собакой.

Риса не нужно было уговаривать. Он помчался к дереву, под которым сидел Паслен, крепко прижимающий к груди Атту. Тело собаки бессильно обвисло в его руках, глаза ее были закрыты.

Слезы катились по щекам Паслена.

Рис опустился на колени, чувствуя, как сжимается от боли сердце. Он протянул руку и погладил собаку.

Атта зашевелилась на руках у кендера, подняла голову и открыла глаза. Потом слабо завиляла хвостом.

— Я вернул ее, Рис! — произнес Паслен сдавленным от слез голосом. — Она уже не дышала, а она была такой храброй, так сражалась с этой тварью, я бы не перенес, если бы потерял ее!

Он сделал короткую паузу, глотая слезы. У Риса и самого из глаз текли соленые ручьи.

— Я подумал обо всем, что было, о том, как мы с ней делили свиную отбивную, хотя на самом деле я не собирался делиться. Я просто уронил мясо, а она шустрая, когда речь заходит о свиных отбивных. Все равно все это было в моем сердце, и я произнес то простенькое заклинание, которому научили меня родители, то, которое использовал, чтобы привести тебя в чувство, когда мы сражались с твоим братом. И все, что было в моем сердце, вырвалось из него и устремилось к Атте. Она фыркнула, задышала. Потом открыла пасть и зевнула, а потом принялась лизать мне лицо. Наверное, у меня на подбородке остался свиной жир.

Сердце Риса разрывалось, он был не в силах говорить. Монах попытался, но не мог произнести ни слова.

— Я так рад, что она не умерла, — продолжал Паслен, поглаживая Атту, которая лизала его лицо. — Кто еще будет оберегать меня от неприятностей?

Атта вывернулась из рук кендера. Встряхнувшись всем телом, она села у ног Риса, глядя на него и неистово мотая хвостом. Паслен встал, отряхнул одежду, потом утер с лица слезы и собачью слюну. Он поднял голову и увидел, что перед ним стоит госпожа Дженна и смотрит на него во все глаза.

Чародейка протянула ему руку, предварительно сняв с нее все кольца.

— Прошу прощения, Паслен, за то, что раньше подвергла тебя остракизму, — серьезно произнесла она. — Я хочу пожать тебе руку. Ты единственный, чье заклинание сработало этой ночью.

— Благодарю тебя, госпожа Дженна, и не переживай об остракизме, — бодро отозвался Паслен. — Он меня никак не задел. Я же сидел на дереве. А что касается твоего заклинания, оно было просто потрясающее! У меня до сих пор перед глазами синие пятна.

— Синие пятна… Это и все, что у меня вышло, — горько сказала Дженна. — Я использовала это заклинание против ходячих мертвецов бесчисленное количество раз. И никогда еще оно меня не подводило.

— Но Возлюбленный хотя бы признал, что его возможно убить, — протянул Рис задумчиво.

— Ага, — буркнул Герард. — Но такой ценой, какую у нас не хватит духу заплатить.

— Разумеется, существует способ их уничтожить. Чемош может обещать им бесконечную жизнь, но не может даровать им бессмертие, — сказал Доминик.

— Но зачем он сказал нам об этом? — рассеянно спросила Дженна. — Почему бы ему не держать нас в неведении?

— Таким образом Бог надеется запугать нас, чтобы мы ничего больше не делали, — предположил Доминик.

— Он нас дразнит, — согласился Герард, который, морщась, потирал пострадавшую шею. — Как убийца, который намеренно оставляет рядом с телом улики.

Но госпожу Дженну, кажется, не убедили эти ответы.

— А что скажешь ты, брат?

— Бог знает, что его тайна раскрыта. Отныне каждый маг, каждый монах на Ансалоне будет высматривать Возлюбленных. Поползут слухи. Распространится паника. Сосед будет подозревать соседа. Родители ополчатся на детей. Единственный способ доказать невиновность человека — убить его. Если он останется мертвым, значит, он не Возлюбленный. Цена, которую придется заплатить за уничтожение этих тварей, действительно будет высока.

— А Чемошу достанется еще больше душ, — прибавил Паслен. — Все придумано очень толково.

— Мне кажется, ты недооцениваешь нас, брат, — произнес Доминик, хмурясь. — Мы будем следить, чтобы невинные не пострадали.

— Как делали это служители твоего Бога во времена Короля-Жреца?! — гневно воскликнула Дженна. — Должна признать, что и маги входят в число тех, кого следует винить в первую очередь! Все мы виноваты.

— Госпожа Дженна, — натянуто произнес Доминик, — уверяю тебя, мы будем работать в тесном контакте с нашими братьями в Башнях.

Дженна пристально посмотрела на него и вздохнула:

— Не обращай на меня внимания. Просто я устала, а впереди еще долгая ночь. — Она начала нанизывать кольца обратно на пальцы. — Мне нужно вернуться к Конклаву, чтобы рассказать обо всем. Я была рада познакомиться с тобой, Рис Каменотес, бывший монах Маджере.

Она особенно выделила слово «бывший». Ее глаза, сверкающие в алом свете Лунитари, казалось, бросали ему вызов.

Но Рис не принял его, не ответил чародейке так, как она ожидала. Монах опасался ее насмешек. Во всяком случае, он знал, что сказал бы себе на ее месте.