Из глубин помутившегося сознания выплыла красная драконица, потом Рыцарь Тьмы, отдавший ему чешуйку как проклятие.
— Попробуешь избавиться от нее — и умрешь, — громовым шепотом, подобным хору разъяренных призраков, произнес рыцарь.
Потом Дамон увидел свою алебарду, которая раньше принадлежала ему, а теперь была у Рига. Алебарда вновь была в его руках и врубалась в грудь Джаспера Огненного Горна. Новое видение — его, Дамона, руки поднимают алебарду, остро отточенное лезвие вновь поражает Золотую Луну, и целительница падает замертво: он был уверен тогда, что убил ее. Грозный Волк вспомнил, что тогда в самом дальнем, неподвластном воле Малистрикс уголке его сознания вспыхнули ужас, жалость, тоска и непреодолимое желание умереть вместе с Золотой Луной, а лучше — вместо нее.
Боль усилилась, видения стали более четкими, и Дамон все смотрел и смотрел, заново переживая все те месяцы, которые прошли между тем днем, когда он получил «подарок» от Рыцаря Такхизис и до того мига, как Грозный Волк оказался в пещере мглистого дракона. Вновь серебряная драконица творила свои заклинания, и боль стала такой чудовищной, что Дамон провалился в черное небытие.
Очнулся Грозный Волк оттого, что Рикали прижималась к нему, целуя влажный лоб. Из ее глаз лились слезы, падая на его лицо, грудь, на пальцы, которые она сжимала в своей тонкой руке.
— Это пройдет, милый, — прошептала она.
— Конечно, — хрипло откликнулся он. — Так же, как и всегда.
Глава 4
Долина хаоса
— Неудивительно, Мэл, что ты заставил нас передвигаться ночью. Просто твой вредный характер не позволяет тебе признать, что ты и сам не знаешь, куда надо идти, — свистящим шепотом произнесла Рикали, и Мэлдреду показалось, что вокруг его головы закружился рой сердито жужжащих комаров. — Если бы я знала дорогу, то не позволила бы тебе водить нас кругами. И Дамон бы меня поддержал. Я бы рассказала ему, что к чему, и, уверяю, он бы меня выслушал. Тогда бы мы оказались уже далеко отсюда, в каком-нибудь уютном местечке, не таком сухом и жарком. И, между прочим, у меня предчувствие, что сейчас надо повернуть направо и…
— Ты можешь сказать, где мы сейчас находимся? — спросил Дамоном, глядя в упор на Мэлдреда. Он понимал, что силач не хочет открывать своим спутникам тайных путей, но теперь решил нажать на напарника и получить у него хотя бы небольшое количество информации об их секретной миссии.
Они спускались с горного склона и старались действовать как можно тише, но постоянные громкие жалобы полуэльфийки сводили на нет все их усилия. Мэлдред и Несун проверяли дорогу, Дамон и Рикали следовали за ними. Склон под их ногами был ненадежным, усыпанным острыми камнями, которые торчали вверх, словно скрюченные пальцы мертвецов, и затрудняли продвижение, а широкие участки сыпучего щебня всякий раз грозили снести путников к подножию, не интересуясь их собственными желаниями. Безлунная ночь окутывала маленький отряд, будто черный плащ, и лишь далеко на востоке небо было чуть более серым, обещая, что рассвет рано или поздно наступит.
— Право слово, — продолжала Рикали, немного успокоившись, — Мэл, ты делаешь невероятную глупость. Это самый паршивый план из всех, которые ты когда-либо выдумывал. Сначала Дамон похищает сокровища из госпиталя, а потом оказывается, что их нельзя поделить, как полагается. «Оно откроет нам двери» — вот что говорит этот тип. Значит, должна быть какая-то дверь, будь она проклята. Где дверь, я вас спрашиваю?!
— Так ты скажешь, где мы находимся? — повысил голос Дамон.
— Тсс! — одновременно шикнули на него Мэлдред и Несун.
Дамон остановился, наблюдая, как остальные трое продолжают спуск. Ему показалось, что друзья уходят в глубокую черную яму, пропасть, разверзшуюся под горой вместо долины. Даже через подошвы сапог он ощущал, как от земли, нагретой днем яростным солнцем, поднимается жар, однако чувствовал себя значительно лучше, чем в последнее время. За эти дни чешуйка ни разу не давала о себе знать, поэтому настроение Грозного Волка было настолько хорошим, что он готов был терпеть капризы Рикали и таинственность Мэлдреда.
Мэлдред шел вперед, решив не обращать внимания на угрожающий тон Дамона, Несун, то и дело поеживаясь, семенил за ним, но полуэльфийка довольно быстро остановилась, оглянулась на Грозного Волка и, раздраженно уперев руки в бока, подождала, пока тот подойдет. Тряхнув головой так, что копна ее светлых серебристых волос рассыпалась по плечам, девушка шепнула:
— Мы находимся к югу от Торадина, в самом сердце земель гномов. Удовлетворен? — И Рикали опять начала спуск, жестом приказав Грозному Волку следовать за ней.
— Я и так знаю это… дорогая, — откликнулся Дамон.
— В Долине Хаоса… — добавила она так тихо, что он должен был напрячь слух, чтобы расслышать слова Рикали. — Прямо посреди Долины Хаоса.
Когда Грозный Волк и полуэльфийка догнали Мэлдреда и Несуна, силач, указав на массивный валун, сообщил, что они прошли уже половину пути.
— Никогда не слышал такого названия, — пробормотал Дамоном. — Как ты сказала? Долина Хаоса?
— Это потому, что ты никогда здесь не бывал, — ответила Рикали. — И потому, что твоя голова всегда забита рыцарями, драконами, честью, долгом и прочей чепухой. А также… как бишь зовут эту женщину… Фионой! — Девушка сплюнула и ожгла Грозного Волка сердитым взглядом. — Мы здесь и погибнем. Сдохнем — и ветер устелет землю проклятой Долины Хаоса нашими костями.
Несун заметно нервничал, но старался не подавать виду, лишь крепче сжимал кисет с табаком.
— В этом месте властвуют гномы, — продолжала Рикали, совсем понизив голос. — А нам, по-моему, по горло хватило встреч с ними в Железном Шипе.
«Джаспер Огненный Горн… — подумал Дамон, отвечая рассеянным взглядом на пристальный взгляд девушки. — Он тоже был гномом. И, тем не менее, я считал его своим другом…»
— Свиньи… Здесь наверняка целая армия патрулей этих низкорослых грубых свиней.
— Патрули тут, конечно, есть. Куда ж без них… — наконец негромко сказал Мэлдред. — Но это не армия, и они не могут быть повсюду — долина слишком велика. Кроме того, гномы не владеют этой землей, а лишь претендуют на нее.
Грозный Волк бросил на Мэла красноречивый взгляд, в котором ясно читалось: «А какая разница?».
Силач вздохнул, огляделся и, запустив пятерню в густые волосы, посмотрел на того, как на несмышленого младенца:
— Дамон, Торадин постоянно воюет с Блотеном…
— С людоедами, — вставила Рикали.
— …за право владеть этой долиной. Борьба длится с незапамятных времен, но в последние десятилетия стала более жестокой и кровавой.
— Все из-за Войны Хаоса, — добавила полуэльфийка.
— Людоедам кажется, что их притязания законны, поскольку им принадлежит остальная часть этих гор. И они по-своему правы.
— Мэл, гномы то же самое полагают на свой счет.
— Впрочем, сейчас людоедам не до гномов. У них просто нет времени. Все их силы брошены на борьбу с потомками, драконидами и другими приспешниками черной драконицы, которые постоянно вторгаются на их исконные территории.
— А что в этой проклятой долине такого ценного? — спросил Дамон.
— Милый, подожди, пока взойдет солнце, — сказала Рикали. — И ты увидишь то, о чем другие всю жизнь смогут только слышать. Все мы увидим… А потом умрем.
Возле большого валуна они решили дожидаться утра. Рикали устроилась рядом с Дамоном и, положив голову на его плечо, велела:
— Разбуди меня на рассвете. Конечно, если раньше на нас не наткнутся гномы.
Глаза Мэлдреда тоже были закрыты, но Дамон был уверен, что силач не спит — его кадык дергался вверх-вниз, зубы время от времени мягко прищелкивали, пальцы опущенных рук бездумно перебирали мелкие камешки щебня. Несун, очевидно, задремывал, но тут же просыпался, отрывая голову от теплого бока валуна, и обводил троих спутников настороженным взглядом. Дамон дремал урывками, не погружаясь в глубокий сон, и в минуты бодрствования не забывал следить за силачом и кобольдом. Но когда несколько часов спустя солнце жаркими утренними лучами осветило долину, Несун оказался первым, кто увидел ее, и задохнулся от изумления. Вторым был Дамон. Обычная равнодушная маска спала с его лица, в глазах вспыхнуло искренне изумление. Потеряв дар речи, он растолкал полуэльфийку.