Поле битвы представляло собой открытое пространство площадью в несколько акров. Здесь когда-то произошло сражение, и, хотя все заросло травой и сорняками, до сих пор можно было разглядеть следы боя.

Неповрежденное оружие и части доспехов унесли с собой победители или горожане, остались лишь сломанные копья, покрытые ржавчиной куски брони да расщепленные стрелы. Неподалеку Рис заметил поношенный сапог, рваную латную перчатку.

Паслен бродил вокруг. Иногда он останавливался, поднимал с земли какую-нибудь вещь и, внимательно осмотрев, бросал в свой мешок.

Один раз, остановившись, кендер повертел головой и крикнул:

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?

Ответа не последовало, и Паслен пошел дальше. Ночь была тихой, спокойной, и вскоре Рис почувствовал, что его клонит в сон. Он тряхнул головой, чтобы отогнать дремоту, протер глаза и попил воды из фляги. В этот момент Атта напряглась и навострила уши.

— Что… — начал он, но слова застряли в горле.

Паслен, подобрав разбитый и помятый шлем, напялил его на голову. Находка оказалась велика, но кендера это не беспокоило. Он стукнул кулаком по макушке шлема, пытаясь открыть забрало, которое упиралось ему в грудь, и проглядел появление призрака, материализовавшегося прямо перед ним. Рис отчетливо видел его, так же как и Атта, судя по внимательному взгляду и напряженным мускулам. Монаху стало ясно, что это не сон и не плод разыгравшегося воображения.

Призрак ростом и сложением напоминал человека. На нем были простые, без всяких изысков, доспехи, шлем отсутствовал, в голове зияла ужасная рана — ему проломили череп. Призрак нахмурился и протянул руку к кендеру, который так счастливо чувствовал себя в шлеме, что даже не догадывался о стоящем перед ним ужасе.

Рис попытался предупредить Паслена, но в горле так пересохло, что он не мог произнести ни звука. Монах хотел было отправить на помощь Атту, но та дрожала и жалась к ногам хозяина.

— Ухты, что-то похолодало, — проговорил кендер гулким, как из бочки, голосом и дернул проржавевшее железо посильнее. На этот раз ему удалось открыть забрало. — Ой, здравствуй! — сказал Паслен призраку, рука которого находилась в нескольких дюймах от его лица. — Извини. Я не знал, что ты здесь. Как поживаешь?

Услышав голос кендера, призрак опустил руку и нерешительно повис в воздухе, словно не зная, что предпринять.

Испуганный, Рис вслушивался и всматривался, стараясь найти хоть какой-нибудь смысл в происходящем. Ни тренировки, ни молитвы, ни медитации не могли подготовить к такому зрелищу. Он погладил Атту, успокаивая и ее, и себя, — сейчас в самый раз было дотронуться до чего-нибудь теплого и живого.

Паслен тем временем снял шлем и уронил его на землю.

— Извини, это твое? — Тут он заметил, что у призрака отсутствует половина черепа. — Наверное, нет. Но ты мог носить его раньше. Дела у тебя шли плохо. Может, ты мне расскажешь об этом?

Казалось, что призрак заговорил, однако Рис ничего не слышал, лишь видел, что привидение изображает что-то руками, и было заметно, что оно рассержено.

Кендер слушал его спокойно и внимательно, лицо Паслена выражало сочувствие и понимание.

— Здесь для тебя ничего больше нет, — произнес он, наконец. — Твоя жена вышла замуж за другого. Она была вынуждена это сделать, несмотря на то, что оплакивала тебя и тосковала по тебе, — необходимо воспитывать детей, да и с хозяйством в одиночку управиться трудно. Твои товарищи подняли за тебя кружки и сказали что-то вроде: «А помните, как наш старина Чарли сделал то-то и то-то?» Но у них свои жизни. И тебе тоже надо жить дальше. Нет, я не пытаюсь смеяться над тобой. Смерть — это часть жизни. Она темная и тихая, но все же жизнь. Нет ничего хорошего в том, что ты бродишь здесь и жалуешься, как всё несправедливо.

Снова выслушав призрака, кендер сказал:

— Ты можешь смотреть на это так или увидеть, что неизвестное наполнено новыми чудесными возможностями. Это намного лучше, правда? Плохо бродить здесь потерянному и забытому. По крайней мере, подумай над тем, что я сказал. Ты ведь никогда не играл в кхас? Хочешь одну партию, перед тем как покинуть это место?

Но призрака игра не интересовала. Он стал медленно растворяться, словно дымка в лунном свете.

— Ой, я чуть не забыл! — воскликнул Паслен. — Ты видел или слышал что-нибудь от Чемоша в последнее время? Чемош. Бог Смерти. Ты никогда о нем не слышал? Ну, в любом случае спасибо. Удачи тебе! Успешного путешествия!

Рис попытался было собрать воедино рассыпавшиеся осколками знания о жизни и смерти, но понял, что ничего у него не выйдет, и оставил это бесполезное занятие. Пришло время учиться всему заново. Рис пошел туда, где стоял Паслен. Кендер разглядывал шлем и котомку, словно хотел определить, поместится ли в нее его находка.

Услышав шорох, он обернулся, просиял, бросив шлем, кинулся к монаху:

— Рис! Ты это видел? Призрак! Он немного грустный. Большинство из них веселее. О, он ничего не знает о Чемоше. Думаю, этот человек погиб до того, как Боги вернулись. Полагаю, ему сейчас лучше, он перешел к следующей части своего путешествия. Что случилось с Аттой? Надеюсь, она не больна?

— Паслен, — проговорил монах с раскаянием, — я хочу извиниться.

На лице кендера отразилось изумление.

— Если ты хочешь, то конечно. Я не возражаю. Но перед кем ты хочешь извиниться?

— Перед тобой, Паслен, — ответил Рис с улыбкой. — Я сомневался в тебе и шпионил за тобой, поэтому и извиняюсь.

— Ты сомневался… — начал кендер. Он посмотрел на Риса, на собаку, на пустое поле боя. — Понятно. Ты пошел за мной, чтобы убедиться, что я не лгал, когда говорил, что могу общаться с мертвыми.

— Да. Прости меня. Я должен был доверять тебе.

— Все в порядке, — ответил Паслен с легким вздохом. — Я привык, что мне не доверяют. Дело обычное.

— Ты простишь меня? — спросил Рис.

— А ты принес с собой поесть?

Рис полез в мешок, вытащил головку сыра и протянул ее кендеру.

— Я прощаю тебя, — сказал Паслен и с довольной миной откусил большой кусок, а потом покосился на Риса. — Это очень странно.

— Это обычный козий сыр…

— Не сыр. Он замечательный. Я имею в виду странно, что призрак не знает Чемоша. Никто из призраков или духов, которых я встречал, не сталкивался ни с ним, ни с его жрецами. В самом деле, Чемоша здесь не было, когда этот человек был жив, но если бы я был Повелителем Смерти, то перво-наперво отправил бы своих жрецов на поля битв, в темницы и логова драконов, чтобы поработить как много больше неприкаянных душ.

— Возможно, жрецы его не заметили, — предположил Рис.

— Я так не думаю, — возразил Паслен и продолжал жевать с задумчивым выражением.

— Тогда, как ты думаешь, что происходит? — настаивал монах, по-настоящему заинтересовавшись словами кендера. За прошедший час его уважение к Паслену сильно возросло.

Кендер оглядел темное пустое поле:

— Я думаю, Чемошу не нужны мертвые рабы.

— Почему?

— Потому что он ищет рабов среди живых.

— Как мой брат, — произнес Рис и почувствовал внезапный холод в животе. При их первом разговоре на кладбище, когда монах рассказал кендеру о Ллеу и его жертвах, они подробно это не обсуждали — Рис не хотел в деталях описывать происшедшее. Но Паслен высказал правильную мысль.

Кендер кивнул и протянул монаху остатки сыра. Тот, к разочарованию Атты, убрал их обратно в котомку.

— Как ты думаешь, как Чемош делает это? — спросил Рис.

— Не знаю, — ответил Паслен, — но если я прав, то это очень страшно.

Монах был вынужден согласиться. Это действительно страшно.

Гавань оказалась большим городом, намного больше тех, в которых Рису доводилось бывать. Он и Паслен целыми днями ходили от одного дома к другому, терпеливо описывая Ллеу в надежде найти человека, который бы его видел. Когда они, наконец, нашли владельца таверны, который запомнил юношу, то выяснилось, что Ллеу не стал задерживаться в Гавани, а почти сразу отправился дальше. Предположительно в Утеху, поскольку каждый, кто путешествует по Абанасинии, неизменно оказывается там. Рис, Паслен и Атта продолжили свой путь.