— Хочу выяснить, можно ли починить этот ботинок, — сказала Люси.

Она поставила ногу на низкую скамеечку и задрала юбку выше колена, на мгновение обнажив бедро и даже больше.

— Так как, мастер Башмачник? — поинтересовалась она игриво.

Тимоти с трудом перевел взгляд с ее ноги на ботинок. Тот был совершенно новый. Тимоти посмотрел на Люси. Она улыбнулась ему. Опустив юбку, женщина наклонилась, делая вид, будто завязывает шнурок, и продемонстрировала во всей красе свою полную грудь. Он заметил у нее на левой груди странную отметину, похожую на след поцелуя. Тимоти представил, как прижимает собственные губы к этому отпечатку, и у него перехватило дыхание.

Люси была одной из самых красивых женщин в Утехе и к тому же одной из самых недоступных, хотя ходили кое-какие слухи…

Она была несвободна, как и Тимоти. Муж ее был крупным, грубым и невероятно ревнивым.

Люси выпрямилась, поправляя блузку, и кинула взгляд на дверь.

— Ты не можешь заняться моим ботинком прямо сейчас? Мне в самом деле очень нужно. До чрезвычайности…

— А твой муж? — закашлялся Тимоти.

— Он уехал на охоту. К тому же можно запереть дверь на засов, чтобы никто не помешал твоей работе.

Тимоти подумал о жене и ребенке, но их здесь не было, а вот Люси была. Он поднялся со своей скамьи, подошел к двери, захлопнул и запер ее. Сейчас почти полдень, заказчики подумают, что он пошел домой обедать.

На всякий случай Тимоти отвел Люси в складское помещение. Пока они шли через мастерскую, она целовала его, все больше распаляя, расстегивала ему рубашку, ее руки шарили по его штанам. Он никогда еще не видел такой страстной женщины и сам сгорал от желания. Они рухнули на кипу кож. Люси выскользнула из своей блузки, и он поцеловал то место на ее груди, где отпечатался странный след губ.

Люси закрыла ему рот рукой.

— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, Тимоти, — произнесла она, тяжело дыша.

— Что угодно! — Он тесно прижимался к ее телу.

Она отстранила его.

— Я хочу, чтобы ты посвятил себя Чемошу.

— Чемошу? — Тимоти засмеялся. Что за неподходящее время она выбрала, чтобы говорить о религии! — Богу Смерти? Откуда у тебя такое странное желание?

— Просто фантазия, — сказала Люси, наматывая его волосы на палец. — Я одна из его последовательниц. Он Бог жизни, а вовсе не смерти. Это завистливые жрецы Мишакаль говорят о нем такие гадости. Ты не должен им верить.

— Ну, не знаю… — Тимоти подумал, что все это ужасно странно.

— Ты же хочешь мне угодить, правда? — спросила Люси, покусывая мочку его уха. — Я сумею отблагодарить мужчину, который мне угождает.

Она провела руками по его телу и сделала это так умело, что Тимоти застонал от желания.

— Просто повтори за мной: «Я отдаю себя Чемошу», — шепнула Люси. — А взамен ты получишь бесконечную жизнь, вечную молодость и меня. И мы сможем заниматься с тобой любовью хоть каждый день, если ты этого захочешь.

Тимоти не был плохим человеком — просто слабохарактерным. Он никогда в жизни ни одну женщину не хотел так сильно, как в этот миг Люси. И он был не слишком религиозен, поэтому не видел особого вреда в том, чтобы посвятить себя Чемошу, если это доставит ей радость.

— Я отдаю себя Чемошу… и Люси, — произнес он игриво.

Люси улыбнулась ему и прижалась губами к его груди, слева, над сердцем.

Ужасная боль пронзила Тимоти. Сердце забилось бешено и неровно, боль огнем прошла по рукам, вниз по телу, в ноги. Он яростно отбивался, стараясь освободиться от Люси, но оказалось, что женщина обладает невероятной силой, она пригвоздила его к полу и продолжала прижиматься губами к его груди. Сердце Тимоти дрогнуло. Он попытался закричать, но не смог вздохнуть. Тело дергалось, сотрясалось в конвульсиях, деревенело, пока боль, словно рука злого Бога, держала его, крутила, выжимала, рвала на куски и увлекала в темноту.

Тимоти вышел из тьмы и вошел в мир, где, казалось, царили вечные сумерки. Он видел предметы, казавшиеся знакомыми, но не находил в них смысла. Он сознавал, где находится, но это не имело значения. Ему было все равно. Женщина, которая была с ним, ушла. Он попытался вспомнить ее имя, но не смог.

Лишь одно имя вертелось у него в голове, и он произнес его шепотом:

— Мина…

Он знал ее, хотя никогда не видел. У нее были прекрасные янтарные глаза.

— Приди ко мне, — велела Мина. — Мой Повелитель Чемош нуждается в тебе.

— Я приду, — пообещал Тимоти. — Где мне тебя искать?

— Иди по дороге на восход.

— Ты хочешь, чтобы я ушел из дому? Нет, я не могу…

Боль ошеломила Тимоти, жуткая боль, похожая на агонию — вестницу близкой смерти.

— Пойдешь по дороге на восход, — повторила Мина.

— Я приду! — выдохнул он, и боль ослабела.

— Приведи мне учеников, — велела она. — Передай другим дар, который получил сам. Ты никогда не умрешь, Тимоти. Ты никогда не состаришься. Ты никогда не узнаешь страха. Передай другим этот дар.

Лицо жены всплыло у него в памяти. Тимоти смутно сознавал, что не хочет этого делать, что он причинит Герде ужасную боль, если поступит так. Он не станет…

Боль разрывала его, сгибала, выкручивала.

— Я все сделаю, Мина! — простонал он. — Сделаю!

Тимоти пошел домой, к семье. Ребенок спал в колыбели сладким послеобеденным сном. Тимоти не обратил на малыша внимания. Он не помнил, что у него есть сын. Ему было на это наплевать. Он видел только жену и слышал один-единственный голос, голос Мины, который приказывал: «Приведи ее…»

— Дорогой! — воскликнула Герда радостно, но в то же время удивленно. — Почему ты дома? В разгар дня?

— Я пришел домой, чтобы побыть с тобой, любовь моя, — ответил Тимоти. Он обнял ее и поцеловал. — Пойдем в постель, жена.

— Тим! — Герда засмеялась и попыталась полушутя оттолкнуть его. — День же на дворе!

— Какая разница? — Он целовал ее, ласкал и чувствовал, как она тает от его прикосновений.

Герда сделала последнюю слабую попытку запротестовать:

— Ребенок…

— Он спит. Идем. — Тимоти опустился вместе с женой на кровать. — Позволь мне доказать, что я люблю тебя!

— Я знаю, что ты меня любишь, — сказала Герда, прижалась к мужу и начала отвечать на его поцелуи.

Потом принялась расшнуровывать его куртку, но он перехватил ее руки.

— Только ты должна сделать кое-что, чтобы доказать, что тоже любишь меня, жена. Недавно я сделался последователем Бога Чемоша. И я хочу, чтобы ты разделила со мной ту радость, которую я обрел, поклоняясь этому Богу.

— Ну конечно, дорогой муженек, как ты захочешь, — согласилась Герда. — Но я совсем ничего не понимаю в Богах. Что за Бог этот Чемош?

— Бог вечной жизни, — ответил Тимоти. — Ты поклянешься ему в верности?

— Ради тебя я сделаю все, что угодно, дорогой.

Он раскрыл было рот, собираясь сказать что-то, но потом передумал. Она чувствовала, что в душе его идет какая-то борьба. Лицо Тимоти кривилось от боли.

— Что случилось? — спросила Герда встревоженно.

— Ничего! — выдохнул он. — Ногу судорогой свело. Вот и все. Повтори за мной: «Я клянусь в верности Чемошу».

Герда повторила эти слова и добавила:

— Я люблю тебя.

И тогда Тимоти произнес что-то непонятное, склонился над ней и, прежде чем прижаться губами к ее левой груди, над сердцем, прошептал:

— Прости меня…

Азрик Крелл, Рыцарь Смерти, изумленно смотрел, как белая фигурка кендера для игры в кхас бросилась бежать по игровой доске, на полной скорости врезалась в его собственную фигуру, в черного рыцаря, и схватилась с ним. Обе фигурки упали на пол и покатились в сторону.

«Эй, ты! Это не по правилам!» — было первой, гневной мыслью Крелла.

Второй, несколько смущенной: «Я никогда еще не видел, чтобы фигуры кхаса такое вытворяли».

В третьей мысли забрезжило озарение: «Это не простая фигура».