Гилтас тяжело вздохнул.

— Конечно, это непростая задача, — продолжал Валтонис. — Тебе придется пройти через многое, дабы соединить то, что другие будут рвать на части. Еще не раз и не два посетит тебя отчаяние, но, пока в твоем сердце живет хоть капля надежды, ты не потерпишь поражения.

— Ты останешься с нами? — спросил Гилтас.

— Нет, я должен пойти своим путем. Как и ты. Как и все мы. Но это не последняя наша встреча.

— Спасибо тебе, — поблагодарил Гилтас, крепко сжимая его руку. — Я последую твоему совету и вернусь к своему народу. Ко всем. Даже к префекту Палтайнону.

Герард стоял у входа в Усыпальницу, ожидая конца церемонии. Наконец на землю опустилась ночь, и собравшиеся начали расходиться. Некоторые из них отправились в таверну «Последний Приют», где Аша, Палин и его сестры Лаура и Дезра встречали всех скорбящих словами утешения, подкрепляя их отличной едой и лучшим на Ансалонском континенте элем.

Герард прокручивал в своей голове все, что случилось с того дня, как он впервые услышал голос Тассельхофа, кричавшего из Усыпальницы. Изменился ли за это время мир? И да, и нет.

В небе теперь сияли три луны вместо одной. Солнце, светившее над Кринном, было тем же самым, что и в начале Пятого Века. Люди снова могли видеть созвездия Богов и показывать их своим детям. Правда, некоторые изменения в расположении звезд все же произошли: две из них исчезли с небосклона.

— Век Смертных… — произнес Герард. Отныне и навсегда эти слова приобрели для него новый смысл.

Он заглянул в Усыпальницу: там молился незнакомый эльф, ворвавшийся на арену в Храме Дьюргаста. Герард уважительно отступил обратно, готовый ждать столько, сколько потребуется.

Завершив свою молитву над погибшими, эльф подошел к соламнийцу.

— Ты починил замок? — улыбнулся он.

— Да, — ответил Герард. Он закрыл дверь Усыпальницы и, убедившись, что она действительно захлопнулась, зашагал прочь, однако тут же остановился. — Я хотел бы кое-что выяснить, — сказал он неуверенно, возвращаясь и подходя к эльфу. — Даже не знаю, как это объяснить… Ну, Тассельхоф — он сделал то, что должен был сделать?

— Умер ли он в нужное время в нужном месте? Ты это имел в виду?

— Да, это.

Эльф поднял голову.

— Еще совсем недавно над Кринном горела красная звезда. Ты помнишь ее?

— Да.

— Посмотри туда сейчас. Ты видишь ее?

— Нет, — удивился Герард, изучая небо внимательным взглядом. — А что с ней случилось?

— Пламя горна угасло. Флинт задул его, так как больше оно ему не понадобится.

— Значит, Тассельхоф нашел его.

— Да, Тассельхоф нашел его. Старые друзья снова собрались вместе: Флинт, Танис, Тассельхоф, Тика, Стурм, Золотая Луна и Речной Ветер. Им осталось лишь дождаться Рейстлина, ибо Карамон наотрез отказался уходить без брата.

— И куда же они отправятся? — спросил Герард.

— Их души устремятся в следующее путешествие.

— Я желаю им удачи…

Герард попрощался с эльфом и, положив ключ от Усыпальницы в карман, направился к таверне «Последний Приют». Он шел, и теплый свет, лившийся из окон, освещал ему путь.

— А теперь, парень, расскажи мне о сокровище Озуина.

— Что?

Юноша, которому едва ли исполнилось шестнадцать лет, посмотрел на младшего командира Мароса. Лицо парня было залито кровью, но на лбу виднелся лишь небольшой порез. Ничего серьезного, но рана сильно кровоточила, и красные струйки стекали по лицу на когда-то белый плащ. Длинные, покрытые пылью волосы, давно нуждающиеся в стрижке, теперь слиплись и приклеились к щекам.

Марос помахал перед его глазами небольшой книжицей. Светлая кожа переплета потемнела от запекшейся крови.

— У меня путевой журнал твоего командира. Твоего погибшего рыцаря-командира. В нем сказано, что вы везли сокровище Лорда Озуина в Оплот, чтобы потом морем отправить в Белокамень. А теперь, если не хочешь присоединиться к своему командиру, говори, что это за сокровище и где оно сейчас.

Юноша стиснул зубы и отвернулся. Воин, державший парня, ударил его по затылку.

— Отвечай!

— Спокойно, Утун, — нахмурился Марос. Он поднял руку и взял юношу за подбородок, заставляя смотреть прямо. — Как тебя зовут, мальчишка?

Парень сглотнул, сделал глубокий вдох, затем ответил:

— Айтан, оруженосец сэра Эрика из Солантуса.

— Ты имеешь в виду покойного сэра Эрика, — насмешливо произнес Марос. — Если хочешь, могу проводить тебя к телу твоего господина, хотя, должен предупредить, его вид вряд ли тебе понравится. Мои люди… то есть Рыцари Лилии, не слишком склонны проявлять милосердие, когда сильно взвинчены.

Тело мальчика содрогнулось от рыданий, но, к его чести, он быстро сумел совладать с собой.

— Итак, оруженосец Айтан, я повторяю вопрос: где сокровище Озуина?

Айтан взглянул в глаза Мароса.

— Est Sularus oth Mithas,[3] — произнес он. — Ты можешь лишить меня жизни, но не чести. Ты ничего от меня не узнаешь.

С этими словами он плюнул на доспехи Мароса. Кинжал Утуна тотчас уперся в его горло.

— Командир, убить его?

— Нет, Утун, — ответил Марос, вытирая с нагрудника смешанную с кровью слюну. — Он дорожит своей честью и презирает врагов. Я не могу осуждать его за это. Наоборот, ты восхищаешь меня, Айтан. Прекрасно сказано!

Оруженосец дрожал всем телом, а его испуганный взгляд метался между лезвием кинжала и лицом командира

— Однако, — продолжил Марос, — рыцари нашего Ордена говорят так: «Подчинись или умри». Как видишь, мы оказались в тупике, Айтан. Все твои товарищи погибли. Ты остался один. Мы уже захватили все имущество вашего отряда, так что, ответив на мой вопрос, ты никого не предашь. Ты не можешь дать мне то, что и так у меня в руках. Зато сумеешь сохранить свою жизнь, чтобы когда-нибудь снова сразиться со мной. Разве ты не захочешь отомстить за своего господина? — Марос положил ладонь на рукоять висящего на поясе меча, но не стал его обнажать. — Я в последний раз тебя спрашиваю: в чем заключается сокровище Озуина и где оно находится?

Взгляд Айтана переместился на меч.

— Ты сказал, что все погибли? Все до одного?

— Кроме тебя. Пока.

Оруженосец опустил голову.

— Он был в повозке.

— Он?

Несколько дюймов меча Мароса показались из ножен.

— Так это был человек?

— Не совсем.

Айтан немного приподнял голову, как раз настолько, чтобы под спутанными волосами Марос увидел в его глазах странных блеск — во взгляде юноши читался непонятный вызов, даже насмешка. — Иди и посмотри сам, младший командир.

Марос спокойно выдержал взгляд пленника. В его глазах определенно что-то таилось. В этом он не сомневался. Мальчишка что-то скрывал.

Не отводя взгляда от окровавленного лица юноши, Марос задал очередной вопрос:

— Утун, где эта повозка?

— Свалилась под откос, командир. Во время боя лошадь получила стрелу в крестец и в панике понесла. Сейчас кобыла уже мертва, а повозка разбилась.

— А груз?

— Насчет груза я ничего не знаю, господин. Вниз пока еще никто не спускался.

Марос продолжал сверлить пленника взглядом. Он ясно различал в его глазах страх и отчаянный вызов, но было в них и что-то еще. Парень выдерживал пристальный взгляд на протяжении пяти вдохов и лишь потом отвел глаза. Его стойкость произвела на Мароса благоприятное впечатление, и он резким движением отпустил рукоять меча

— Возьми его с собой, — велел он, указывая на оруженосца, а затем развернулся и зашагал прочь.

Повозка и впрямь разбилась вдребезги. Что ж, обломки можно будет собрать и использовать для костра сегодня вечером — в этих горных районах крайне мало топлива. Все равно починить повозку уже не удастся. Задняя ось переломилась пополам, а в колесах не осталось ни одной целой спицы. Лошадь разбилась насмерть, и при виде ее искалеченной туши Марос поморщился. Грустная кончина для животного, даже такого старого и измученного.