Сейчас кобольд готовился воспользоваться своим новым приобретением — «стариковской трубкой», как он назвал его. Он погладил всклокоченную бороду, вырезанную из дерева, набил трубку и зашевелил пальцами, выпевая простенькое заклинание. Табак тут же затлел, и Несун, закусив мундштук, с наслаждением затянулся.

Рикали полагала, что ей при дележе досталось самое лучшее — куча сорочек, юбок, шарфов и всяких женских безделушек. Она возилась со своими обновками с тех пор, как они сделали привал, и примеряла вещи снова и снова, пританцовывая под только ей слышную музыку.

Те вещи, которые не соответствовали ее представлениям о моде, то есть практически все, что было в фургонах, продали в разбойничьем лагере. Дамон ловко повел торговлю, и они выручили больше, чем предполагал Мэлдред. Продав и все три фургона, они купили другой, высокий, крытый просмоленной парусиной, которая не пропускала влагу. Когда Дамон поинтересовался у Мэлдреда, чем ему не угодили фургоны торговцев, силач заявил, что этот фургон намного крепче и лучше подходит для поездки в долину Торадина, чем те, которые они продали. Лошади также были проданы — Мэл сказал, что для их нового средства передвижения достаточно оставить всего двух.

— Дорога, по которой ты собрался ехать, очень узкая, — сказал Дамон силачу.

— Я знаю, я пользовался ею прежде. Это мой любимый путь к долине. По нему не так легко проехать, а я это ценю. Широкие тракты тем и неудобны, что по ним шляется слишком много народу.

— Так ты скажешь мне, наконец, что мы собираемся найти в этой долине? Алмазы?

— Именно.

— Что же ты раньше молчал!

— Я думал, что ты любишь сюрпризы. — Мэлдред усмехнулся, покачав головой, и снял с вертела кусок мяса. — Это будет большая прибыль, напарник. Конечно, если у нас все получится. Но без тебя я даже и не пытался бы. — (В глазах Дамона зажглись огоньки, и трудно было сказать, блики ли это костра или любопытство.) — Думаю, вместе мы это дело провернем легко. Все, что мы должны делать… — Тут силач заметил, что Рикали прислушивается к их разговору, и наклонился ближе к Дамону. — Думаю, детали мы обсудим, когда доберемся, — Он понизил голос так, что Грозному Волку пришлось напрячься, чтобы расслышать следующие слова силача, — Несун делает все, что мы ему говорим, и пойдет за нами куда угодно, если мы прикажем. Но Рикали нам не нужна. С ее-то характером… Да она нам все дело провалит. Ты мне веришь?

— Как самому себе, — ответил Дамон. — Но пусть она узнает об этом в последний момент.

Силач поднялся, потянулся и запрокинул голову, вглядываясь в ночное небо. Увидев падающую звезду, он пальцем проследил ее полет и сказал:

— Я тоже доверяю тебе как самому себе, друг мой. Я никогда не говорил ничего подобного никому. Но за те четыре месяца, как ты присоединился к нашей компании, я привык думать о тебе как о брате.

Дамон снова потянулся к кувшину, приложился к горлышку и несколько мгновений жадно глотал крепкий напиток, потом сказал:

— У меня было не слишком много друзей, которым я мог бы доверять так, как тебе.

Мэлдред усмехнулся:

— Я могу прочитать твои мысли, друг мой. О чем ты думаешь? О Палине Маджере и таинственной Золотой Луне? — Силач прекратил смотреть на звезды и перевел взгляд на Дамона. — Я могу сказать, что путешествия в их компании и по их воле закалили твой характер, Дамоном Грозный Волк. И объяснили тебе истинное значение дружбы.

— Возможно, — согласился Грозный Волк, поднимая кувшин. — За дружбу! — Он снова припал к горлышку, а когда оторвался, увидел, что силач пристально смотрит на него. Дамон ответил ему немигающим взглядом и ровным голосом сказал: — Я много рассказывал тебе о своем прошлом. А сам о тебе не знаю почти ничего.

— Да мне особо и нечего рассказывать. Я — вор, который балуется магией.

Мэлдред отошел от костра и растянулся на одеяле, закинув руки за голову. Несун, сделав последнюю затяжку, выбил табак, спрятал трубку за пазуху и, свернувшись клубочком в ногах Мэлдреда, немедленно засопел.

Дамон снял с вертела кусок мяса и принялся глубокомысленно жевать. Мясо странного существа по имени Пушистик оказалось вкусным и нежным. Дамон лично забил его сразу по возвращении из разведки — есть хотелось очень, а в бандитском лагере бестию никто купить не захотел, к тому же Пушистик успел слопать еще несколько драгоценностей Рикали.

— Как тебе моя новая одежда? — Рикали выскользнула из темноты и завертелась перед Грозным Волком, взмахивая перед его лицом чем-то легким и прозрачным.

— Очень даже ничего, — ответил он, глядя на девушку снизу вверх.

Лицо полуэльфийки было густо накрашено, на веках лежали тени цвета зрелой сливы, и в тон к ним была подобрана помада. Серебристые локоны она уложила в высокую прическу, заколов их нефритовой гребенкой, которую нашла в одном из фургонов, и облачилась в темно-зеленую атласную тунику. Все это казалось немного вычурным, немного искусственным, немного чрезмерным, но Рикали была в восторге.

— А как тебе я? Правда очень даже симпатичная?

Дамон кивнул и попытался встать, но девушка, задев его по лицу прозрачным шарфом, уже уселась рядом. Грозный Волк некоторое время смотрел на ее стройную, изящную фигурку, потом сказал:

— Ты очень симпатичная, Рики. — Он слегка улыбнулся. — И знаешь сама, и вовсе не нужно, чтобы это подтверждал еще и я.

Девушка помахала перед ним растопыренными пальцами, чтобы похвастаться новым кольцами, которые ей достались при дележе, потом попыталась заговорить о старинном жемчужном гарнитуре, который Дамон украл в госпитале, и о том, что эту добычу разделили несправедливо. Грозный Волк молчал. Тогда Рикали застрекотала, что ей все равно досталось немало украшений — и на пальчики, и на запястья, а один браслет — даже на лодыжку. При этом она пошевелила тонкими ступнями — сапоги полуэльфийка сменила на сандалии — и весело заявила, что особенно большое золотое кольцо приспособила на палец ноги.

— Ты не нуждаешься во всех этих… украшениях, — наконец произнес Дамон.

— Ах, милый, но мне они так нравятся, — Девушка взяла его руку и поцеловала как раз там, где был перстень с выложенной драгоценными камнями эмблемой Стального Легиона. — Мои безделушки легче нести, чем мешок с монетами. И они куда красивее, чем отчеканенные кружки стали, на них приятно смотреть. Но однажды я продам все это и куплю дом. Где-нибудь подальше от всех этих драконов и рыцарей и этой невыносимой жары. Думаю, на каком-нибудь острове, который будет обдувать легкий бриз, если лето выдастся слишком жарким. На прекрасном острове, где никогда не идет снег… Там будем только мы с тобой. Но если ты захочешь, мы иногда сможет приглашать Мэлдреда и Несуна, ну и кого-нибудь еще… — Рикали склонилась к Дамону и поцеловала его долгим поцелуем, так чтобы он мог ощутить терпкий аромат духов, которыми она обильно побрызгалась. — И возможно, у нас будет двое малышей… И мы, обнявшись, будем смотреть, как они растут. — Полуэльфийка нервно хихикнула и мелко задрожала. — Но не скоро, Дамон Грозный Волк. Я еще слишком молода для всего этого и сначала хочу посмотреть мир. — Она отбросила шарф и опять поцеловала Дамона, а когда отстранилась, личико ее было очень серьезным. — Скажи, что любишь меня. Грозный Волк.

— Я люблю тебя, Рики, — прозвучал ответ, но в голосе Дамона не было страсти, а его глаза упорно избегали испытующего взгляда девушки. Рикали задумчиво улыбнулась и откинула длинные волосы, упавшие на лоб.

— Когда-нибудь ты действительно будешь думать так.

Они легли, уютно устроившись в объятиях друг друга, но мысли Дамона были далеко. Он опять почувствовал, что чешуйка нагревается. Пока это было легкое, приятное тепло, но Грозный Волк знал, что в начале приступа чешуйка нагревается совсем чуть-чуть, словно успокаивая и одновременно дразня, а через несколько минут, иногда через час, тепло начинало усиливаться.

Дамон сжал зубы, пытаясь сосредоточиться на лежащем рядом теплом теле Рикали, почувствовать возбуждение, но ощутил только, как быстро нагревается чешуйка. Она уже обжигала, словно пожирая его плоть. Единственное, что слышал Грозный Волк, был оглушительный стук его сердца, громом отдающийся в ушах. Потом его окатило холодом, затем вновь нахлынул жар. Волны жара и холода распространялись от чешуйки по всему телу Дамона с каждым вздохом. Боль захлестывала его, отбирая последние крупицы сил и воли. Грозный Волк стиснул зубы, почувствовав, как они скрипнули, едва не раскрошившись, мышцы его рук и ног начали непроизвольно сокращаться.