— А я о чем думаю? О своем огороде, что ли... — с неприязнью отозвался Антон. — Не где-нибудь на службе состою, а в эмтээс, у государства, можно сказать. И наше первое дело— технику беречь...

— Беречь, но от дела не прятать. А то вы, как скупцы у кубышки: ни себе добро, ни людям. — И Степа обратился к трактористам: — Действуй, ребята! Мы вас в обиду не дадим. Если нужно будет, всем колхозом защитим.

В этот день собрание членов артели не состоялось. Все те, кто отсиживался по домам, поняли, что раздела лугов не будет, и вышли на сенокос.

После сенокоса дни выдались посвободнее.

Тракторы встали на ремонт, и Нюша могла немного передохнуть.

В лесных зарослях и на вырубках поспела малина, смородина, на мшистых болотах в изобилии уродилась черника, и Нюша с подругами чуть свет уходила по ягоды. Девчата набирали полные кузовки, носили ягоды на базар, на железнодорожную станцию. Дома матери пекли пироги с ягодами, готовили наливки.

В поле поспевали хлеба.

Никогда еще в жизни Нюша так не прислушивалась к разговорам в деревне, как в это лето.

На улице, у колодца, на собраниях она жадно ловила каждое слово об урожае, переживала каждое недоброе замечание о посевах. Особенно ее расстраивал отчим.

Дома за завтраком он неизменно заводил разговор о том, что урожай в этом году выдался никудышный, хлеба на трудодень придется с гулькин нос и все это потому, что землю обрабатывали тракторами всякие там мальчишки да девчонки.

— Вот вам и механизаторы! Поковыряли землю для пробы, а теперь вас, пожалуй, и с поля долой... Ни хлеба от вас, ни доходов.

— Будет тебе, Тиша! — останавливала его Аграфена. — Хлеба как хлеба... не хуже прошлогодних. Чего тут на машины залить.

А наедине мать говорила дочери:

— Ты плюнь, не слушай Тихона. У него все худо да плохо...

Но Нюша уже не могла быть спокойной.

По пути за ягодами она обычно затаскивала девчат в поле, чтобы посмотреть посевы: интересно, какой же все-таки будет урожай на вспаханной трактористами земле.

Вот и сегодня, разрезая желтеющую гладь пшеничного поля, девчата поднялись по узкой меже на пригорок и оглянулись по сторонам.

За посевами пшеницы лежали коричневые квадраты гречихи, голубел овес, держал равнение на солнце подсолнух, в бело-розовых крапинках цветов зеленела ботва картофеля.

Ослепительно белые, тугие облачка плыли в голубом просторном небе, изредка закрывали солнце, и тогда пятна тени скользили по посевам.

Тонкий сладковатый запах хлеба, меда, отцветающих трав щекотал ноздри. Ленивые бесшумные волны подкатывались к ногам, усатые колосья покалывали кисти рук.

Зойка сорвала колос пшеницы и вышелушила из него зерна — были они крупные, хорошо налились, но еще не затвердели.

— А хлеб-то скоро поспеет, — заметила она. — Еще неделька, и жать можно... а там и молотить.

— Интересно, какой же намолот будет? — вслух подумала Феня и пожаловалась подругам: — Куда ни придешь, только и слышишь: «Вы пахари, вы севцы, вы и за урожай в ответе». А чего мы понимаем?..

— Должны понимать, раз за машину сели, — вздохнув, сказала Нюша.

На другом конце поля девчата встретили Степу и бригадиров — Ширяева и Осьмухина.

— А-а, молодцы! — осклабился Павел Трофимович. — Свои грехи досматриваете?

— Да нет, — смешавшись, ответила Нюша. — Просто по ягоды идем.

— Павел Трофимыч, а вроде ничего хлеба-то... — сказала Зойка. — Выходит, не так уж плохо поработали трактористы...

— Точно, что вроде, — с досадой перебил ее Ширяев. — Вот пойдемте-ка со мной. — И он повел девчат через все поле.

В одном месте показал участок невспаханной земли, в другом — незаборонованной, в третьем— незасеянной. Сейчас проплешины заросли желтой сурепкой и куриной слепотой.

— Вот они, грехи-то, полюбуйтесь. Сюда бы в поле всех ваших молодцов собрать да носом ткнуть. — И бригадир принялся рассказывать, какие раньше родились в поле хлеба, хотя в Кольцовке и не было никаких машин.

— Вы, Павел Трофимыч, зря на девчат нападаете, — вмешался в разговор Степа. — Они неплохо работали, старались. А за брак с других спрашивать надо... В первую очередь с начальства эмтээс.

— А я и начальство не выгораживаю... Все они хороши...

Сконфуженные девчата переминались с ноги на ногу и поглядывали на Нюшу — не пора ли им отправляться по ягоды.

— А все же, товарищи бригадиры, что вы насчет урожая думаете? — спросил Степа. — Я так прикидываю, пудов по шестьдесят с гектара соберем.

Ширяев покачал головой:

— Гляди, как бы половиной не обернулось.

— Что вы, Павел Трофимыч, — заспорил Степа. — Урожай, конечно, не блестящий, но и ниже среднего не будет.

— Не говори гоп... — ухмыльнулся Ширяев и кивнул на Осьмухина. — Вот вам Тимофей покажет кое-что...

Осьмухин достал из кармана спичечную коробку, осторожно приоткрыл ее и высыпал на ладонь несколько зеленоватых блестящих жучков.

— Вот они и виды на урожай!

Степа, наклонившись над ладонью Осьмухина, пристально вгляделся в жучков. Потом пересыпал их на свою ладонь. Он переворачивал их то на брюшко, то на спинку. Жучки были мертвые.

Степа протяжно свистнул.

— Это же пильщик! Старый наш недруг. Где вы нашли такую нечисть?

— Где нашел? — переспросил Осьмухин и неопределенно повел рукой. — Здесь, на полях...

— Странно, очень странно, — удивился Степа. — Я вот все поля обошел и никаких пильщиков не заметил.

— Плохо, значит, смотрел, — недовольно буркнул Осьмухин, сгреб со Степиной ладони жучков и ссыпал их обратно в спичечную коробку. — Пойду-ка председателю покажу.

Весть о жучке-вредителе быстро разнеслась по колхозу.

Люди с тревогой заговорили о том, что урожай в этом году и так выдался незавидный, а пильщик еще больше обкорнает его.

Особенно расстроился Василий Силыч.

Ведь колхозу надо выполнять план хлебозаготовок, платить зерном за работу тракторов. Сколько же к осени придется членам артели хлеба на трудодень? Мало, совсем мало, худой, незавидный паек... А чем расплачиваться за приобретенных в кредит коров, на какие средства строить новые амбары и скотный двор?

Степа каждое утро выходил в поле, зорко осматривал посевы пшеницы, стараясь отыскать зеленоватого жучка. За ним обычно увязывались и девчата.

Но пильщик, как видно, щадил кольцовские хлеба.

Чаще же всего попадались безобидные божьи коровки в красной одежке с черными крапинками,

Встречая председателя, Степа сообщал ему о своих поисках и старался его подбодрить:

— Пока ничего страшного. Возможно, пильщик нас и не тронет.

— Обязательно пожалеет, — с досадой говорил Василий Силыч. — Как дойдет до наших полей — и в обход. Ты, парень, искать не умеешь. Поди вон у Тимофея Осьмухина поучись.

И верно, бригадир каждый день приносил в правление колхоза десятки спичечных коробок, наполненных жучками-вредителями, и требовал от председателя, чтобы тот ехал в район и во всеуслышание заявил, какая у них случилась беда с урожаем.

— Я комиссию по определению урожайности вызвал, — сообщил Василий Силыч Степе. — Вот она приедет, все и рассудит.

Через несколько дней из района приехала комиссия и с утра вышла осматривать хлеба.

Василий Силыч не находил себе места. То он сопровождал членов комиссии в поле, то о чем-то совещался с бригадирами, то прибегал домой и торопил жену с обедом. Обед чтобы непременно к двум часам, и не менее как из трех блюд. И чтоб еще была отборная малина и брага прямо из погреба.

К двум часам члены комиссии вернулись с поля, и Василий Силыч пригласил их к себе обедать.

«И чего это он их обхаживает?» — подумал Степа, проходя мимо избы председателя.

Плотно пообедав, комиссия направилась в правление колхоза, чтобы составить акт о видах на урожай.

Здесь ее сразу же обступила группа колхозников.