— Кумекайте, женский персонал, — посмеивались колхозники, когда Аграфена с дочерью начинали обсуждать качества лошадей. — А мы пока перекурим да вздремнем.

А еще новые конюхи взяли в привычку проверять упряжь.

— Куда у тебя дуга завалилась? — кричала Нюша на ездового. — Почему шлею под хвост не заправил? А седелка как лежит? Хочешь спину лошади сбить? — И она принималась заново перепрягать лошадь. — Ты колхозную марку не порть. Едешь мимо людей, так вроде на все пуговки застегивайся... А то еще скажут, кольцовские лошадей запрягать не умеют.

Вечером, принимая подводы, Нюша пристально осматривала каждую лошадь: не взмылена ли она, не хромает ли, не потерта ли спина.

На воротах конюшни Нюша даже повесила фанерную дощечку и на ней отмечала, кто из ездовых как относится к лошади. А потом эти фанерки передавались в правление колхоза.

— Ну и дошлый конюх эта Нюшка! Чистый тебе контролер-инспектор! — покачивали головой колхозники и старались так пройти «Нюшкин смотр», чтобы не попасть на фанерную дощечку.

Но и сами они становились требовательнее.

— А упряжь какая? А хомуты? — наступали колхозники на конюхов. — Гниль, старье... Все лезет и расползается. Какой с нас может быть спрос!

Аграфена тяжело вздыхала. Это верно — упряжь у них незавидная. Пришлось ей с дочерью раздобыть сыромятной кожи, войлока и сесть за ремонт сбруи. Но дело это оказалось непростым. Нюша узнала, что Митя Горелов когда-то работал учеником у шорника и упросила его помочь им.

— Тоже мне поручение — гнилую упряжь чинить, — фыркнул Митя, придя на другой день вместе с Уклейкиным на конюшню. — Ты бы лучше у мужиков в сараях пошарила: хорошую упряжь они попрятали, а в артель всякую заваль сбыли.

— Теперь шарить поздно, — заметила Нюша, выкладывая перед парнями перекошенные хомуты, рваные шлеи, чересседельники, уздечки.

Митя небрежно попинал их ногой, сплюнул, потом уселся на солнцепеке и принялся острым ножом нарезать из сыромятной кожи тонкие ремешки.

— Давай, Сема, работнем! — И он обратился к Нюше: — Уж только ради тебя с матерью... Ловко вы папашу моего разделали... Поделом ему.

Нюша с жалостью посмотрела на парня. С отцом он давно уже не знался — не мог простить ему ни пьянства, ни беспутной жизни, ни того, что Тихон спровадил его младшего братишку Серегу в детский дом.

После перехода Горелова к Ветлугиным Митя остался жить один в пустой, запущенной избе, сам готовил себе пищу, сам стирал белье.

В колхозе он работал где придется — то пас скот, то плотничал, то ходил в извоз.

— Да, Митя, — вспомнила Нюшка, — кузнецу помощник требуется. Пойдешь к нему на выручку? Там сейчас полно работы. А то ходишь в колхозе как неприкаянный. Ты подумай...

— А мы уж подумали, — ответил за Митю Уклейкин. — Сматываемся из деревни...

— Уходите? — удивилась Нюша. — Куда это?

— В эм-тэ-эс, — старательно выговорил Уклейкин. — Слыхала про такое? Будем на трактористов учиться.

— Митя, это правда?

— Как слышишь... А чего нам, малярам. Не посылает правление на курсы — сами к машине пробьемся!..

Нюша уставилась на парней. Что ж это такое? То девчата чуть не ушли из деревни, теперь Митька с приятелем навострили лыжи.

— Да вы что, хлопцы? Все в бок да в сторону. А кто же в артели будет?... Землю пахать, за лошадьми вот смотреть...

— А что мне артель? — усмехнулся Митя, ловко проколов шилом концы порванного чересседельника и продев в отверстие сыромятный ремешок. — Перекидывают тут с одной работы на другую, как мячик... Ни дела, ни чести. То ли дело в эмтээс: сяду на трактор, стану рабочим человеком. Пришлют меня, скажем, в Кольцовку на машине землю пахать, и никто мне здесь не указчик. Сам вспашу, сам посею — машина-то в моих руках.

— Мужики еще нам в ножки поклонятся, — подхватил Уклейкин. — Постарайтесь, мол, ребята, вспашите поглубже да посейте вовремя. И все от нас будет зависеть.

— Вон вы куда целите! — ахнула Нюша, почти с завистью оглядывая парней. — И везет же вам!

Сейчас почти в каждом районе возникали машинно-тракторные станции, людей охотно принимали на курсы трактористов, и парни словно с ума посходили. Они прощались со своими подружками и один за другим уходили из Кольцовки.

— Да, Нюша, — попросил Митя, — ты нам характеристику от ячейки выдай. Так, мол, и так — направляем ребят на курсы...

— Вы хотя бы обождали немного, может, у нас своя эмтээс будет. Здесь бы и поучились.

— Это еще когда будет, а нам ждать некогда, — решительно заявил Уклейкин. — Весна скоро. И ты нам бумагу не задерживай...

— Ладно, будет вам бумага, — вздохнув, согласилась Нюша.

Она понимала, что трактористы очень нужны колхозу, а все же ей было обидно. Почему это парням открыты все дороги, а девчата должны сидеть на одном месте, доить коров, кормить свиней или вот ухаживать за лошадьми?

Наконец-то от курсанта Ковшова пришло ответное письмо. Степа писал, что Нюша напрасно его утешает и так подробно доказывает ему пользу и значение агротехники. Он на нее совсем не сердится и даже рад, что попал на агротехнические курсы, где сейчас занимается с большим удовольствием.

А еще Степа сообщал, что в ближайшее время в Кольцовке будет создана своя машинно-тракторная станция и при ней откроются курсы трактористов. Он советовал Нюше не зевать и добиться от правления, чтобы на курсы направили побольше комсомольцев. «Думаю, что место на курсах найдется и девчатам, — писал Степа. — Надо вам только быть позубастее. Я уже купил для вас учебник по тракторному делу и сегодня высылаю почтой».

«Ага... не забыл все-таки нас», — обрадовалась Нюша.

В конце письма стояла подпись: «С комсомольско-товарищеским приветом. С. Ковшов».

Нюшка повертела письмо в руках, заглянула на оборотную сторону, пошарила в конверте — неужели Степа так ничего больше и не написал ей? Но конверт был пуст, а оборотная сторона письма чиста. И ей стало грустно.

«Сухарь, железяка, — подумала Нюша. — Слов ему жалко».

А насчет МТС Степа не ошибся.

Вскоре в Кольцовку приехали землеустроители из района. В стороне от деревни, за старыми завалившимися овинами, они отмерили участок земли для усадьбы МТС и остолбили его.

Потом из города пришли две грузовые машины с рабочими. Машины стали подвозить кирпич, бревна, а рабочие принялись строить помещение для конторы и мастерской.

Приезжие люди жили пока на квартирах у колхозников, а директор МТС со своими помощниками обосновался в правлении артели.

Не было только тракторов. Но они должны были прийти в самое ближайшее время своим ходом.

Как-то раз в полдень на конюшню прибежал Ленька и сообщил, что к Кольцовке приближаются тракторы.

— Уже? Так скоро? А сколько их? — спросила Нюша.

— Больше дюжины. Слышишь, как ревут?

Нюша закрыла ворота конюшни и вслед за братишкой побежала к околице деревни.

Колонна колесных тракторов с ровным басовитым гудением уже вступала в деревню. Крепкогрудые, маслянистые, покрашенные в защитный цвет машины неторопливо миновали хлипкий мостик через речку, без особых усилий поднялись на пригорок, попыхивая синим дымком, и тронулись вдоль улицы.

Клыкастые задние колеса оставляли на дороге глубокие следы, раскалывали темный заледеневший снег. От машины несло теплом, разогретым маслом.

Первые пять или шесть тракторов везли за собой автомобильные прицепы, нагруженные плугами, сеялками, дисковыми боронами, какими-то ящиками и тюками. Остальные машины тянули новенькие зеленые вагончики с окнами и дверьми.

Встречать тракторную колонну высыпала вся деревня.

Мальчишки бежали рядом с машинами, восторженно что-то вопили, хватались за крылья и умоляли трактористов прокатить их.

Девчата махали трактористам руками, парни провожали их ревнивыми взглядами и, наверное, завистливо думали о том, почему не они, а какие-то чужие люди ведут эти машины.