Не помня себя, Нюша легла плашмя на лед, подползла к проруби и протянула Банкину руку. Тот судорожно ухватился за нее и едва не стащил ее в воду. Нюшка закричала, но ей на помощь уже подползал парень-гармонист. Вдвоем они помогли Банкину выбраться из воды. Тот дрожал и лязгал зубами.

— Говорили тебе, Гераська!.. — запричитала одна из девок. — Не езди через лед... Говорили!

Трактор между тем глубоко осел на дно реки и заглох.

Вода скрыла сиденье, мотор, задние колеса, и над рекой торчала лишь одна выхлопная труба.

— Пьяница! Шантрапа несчастная! — в бешенстве закричала Нюшка, наступая на Банкина. — И откуда такие в бригаду поналезли! Самого бы тебя утопить! Вытаскивай вот машину! Лезь в воду!

— Ладно тебе! — вступился за Банкина парень-гармонист. — Не подыхать же человеку... Видишь, как его от холода корчит. Ему сейчас согревательное требуется. — И, подмигнув девкам, он повел тракториста в Заречье.

Нюша осталась одна. Что было делать? Махнуть на все рукой и вернуться в поле? Но через час все Заречье будет знать, что трактористы утопили машину, и на берегу соберется добрая половина деревни. А потом подойдет народ из Кольцовки... Вот будет зрелище! А ведь и так про их бригаду говорят невесть что...

Нюша вернулась к своей машине и послала Феню за парнями. Сама же, отцепив плуги, погнала трактор к реке.

Вскоре туда же, вместе с Семкой Уклейкиным и Зойкой, подошла Феня. Она отыскала в поле еще двух трактористов, но те наотрез отказались выручать лоботряса Банкина — пусть он сам вытаскивает машину.

— Вот это бригада! Хоть тони, хоть гори — никому дела нет! — с досадой проговорила Нюшка.

— Да, бригадка как на подбор. Ягодка к ягодке... — со вздохом согласился Уклейкин и спросил Нюшу, что она думает делать.

— А может, все-таки попробуем... вытянем, — предложила Нюша.

Она достала из инструментального ящика ржавый стальной трос с петлей на конце и, подойдя к проруби, пыталась зацепить им за колесо трактора. Но из этого ничего не получилось — трос срывался и опускался на дно.

Нюша с досадой покачала головой.

— Ничего не попишешь... Придется кому-то искупаться. — И она потрогала рукой воду.

Феня встревоженно переглянулась с Зойкой, потом взяла Нюшу за рукав и потянула от воды.

— Не выдумывай... Не лето сейчас. Насмерть окоченеешь!

Нюша продолжала смотреть на темную, тускло мерцающую воду.

— А ты что стоишь? — набросилась Феня на Уклейкина. — Мужик ты или кто? Взял бы да нырнул.

— Что вы, девчата!.. — оторопел Уклейкин. — В такую-то пору?.. Да тут и чумной не полезет! — И он посоветовал оставить трактор в реке до завтра — вернется Антон и пусть во всем разбирается.

Нюшка рывком сбросила с плеч кожушок, схватила конец троса, и не успели подруги опомниться, как она бросилась в воду. Взвизгнув от ледяной воды, она подплыла к трактору и нырнула. Нащупала руками крюк между передними колесами, попыталась накинуть на него петлю троса и не успела — вода вытолкнула ее наверх.

Нюшка набрала в легкие побольше воздуха и нырнула еще раз. И опять неудача. Тогда, с отчаянной решимостью, она погрузилась в воду в третий раз и наконец-то сумела надеть петлю на крюк. Девчата помогли Нюше выбраться на лед.

— Заарканила! — бросила она Уклейкину. — Тащи теперь!

Уклейкин завел трактор. Трос натянулся, зазвенел, и затонувшая банкинская машина, ломая лед и взбаламучивая грязь со дна, поползла к берегу.

— Газуй! Тяни! — кричала Нюшка, лязгая от холода зубами и кутаясь в кожушок.

— Дурная ты! Оглашенная! — плачущим голосом причитала Зойка, отжимая из платья подруги воду. — И не стой, ради бога... Шевелись! Двигайся! Побежали домой скорее... Сейчас мы тебя на печку да шубами укроем...

— Чего там шубами! — вспомнила вдруг Феня. — У меня в Заречье тетка живет. Мы Нюшку сейчас первачком разотрем. Вот кровь-то и взыграет! — И она, подхватив подругу под руку, потащила ее в Заречье.

Наутро из МТС дали команду прекратить подъем зяби, и тракторы, как натрудившиеся кони, начали стягиваться к эмтээсовской усадьбе.

Поставив свой трактор около мастерской и по привычке протерев его тряпкой, Нюша направилась к конторе и здесь столкнулась с Антоном.

В распахнутой кожаной куртке, в лихо сбитой на затылок кубанке, он схватил руки девушки и крепко потряс их:

— Поздравляю!..

— С чем же это? — усмехнулась Нюша, отнимая руки и пряча их в карманы. — С тем, что зябь недопахали... Да еще трактор чуть не утопили.

— Ну, с трактором, скажем, все в порядке. Ты просто герой, отличилась вчера. Я уже и начальству об этом доложил. Тебе благодарность будет объявлена. Банкин же, конечно, выговорок огребет... А насчет зяби... — Антон развел руками, — с нас взятки гладки. Стихия, ранняя зима. Ничего не поделаешь... Тут главное, что ты свой первый сезон кончила с победой.

— С какой еще победой?

Антон многозначительно улыбнулся:

— Я же говорил, быть тебе на щите... В общем, узнаешь на собрании.

И действительно, дня через три всех механизаторов пригласили в контору МТС.

Когда Нюша с девчатами пришла на собрание, в конторе было уже полно людей. Письменные столы заранее были вынесены в коридор, в конторе расставили скамейки и табуретки, и на них разместились трактористы, прицепщики, учетчики, ремонтные рабочие из мастерской.

Настроение у всех было приподнятое. Парни приоделись по-праздничному, кое-кто был уже под хмельком.

— Что же вы в таком затрапезном виде явились? — упрекнул Антон девчат.

— Думали, по делу собирают, — ответила Зойка.

— Всякое будет. И деловое, и премиальное... А танцы на закуску. Вон и музыка наготове. — Антон кивнул на двух парней с новенькими гармониями за плечами.

Покосившись на гармонистов, Зойка принялась уговаривать девчат сбегать домой и переодеться.

— А может, не танцевать — плакать придется, — остановила ее Нюша. — Вот навешают шишек нашей бригаде...

— Это за что же шишки? — обиделась Зойка. — Работали, надрывались, на солнышке жарились, керосином провоняли и нате пожалуйте...

Нюша заявила, что переодеваться она не пойдет, и, насупившись, села на заднюю скамейку. Рядом с ней примостились девчата.

Репинский открыл собрание. В президиум избрали бригадиров тракторных бригад, механика Лощилина, заведующего мастерской. Когда они все разместились за столом, покрытым красным сатином, Репинский выступил с речью.

Он поздравил механизаторов с завершением хозяйственного года, потом, близоруко щурясь, принялся листать какие-то ведомости и монотонным голосом называть десятки цифр: план тракторных работ в переводе на мягкую пахоту перевыполнен на столько-то, горючего сэкономлено столько-то, запасных частей сбережено на такую-то сумму.

Полузакрыв глаза, Нюша слушала директора и не знала что подумать. По его словам выходило, что механизаторы теперь самые почитаемые люди в деревне, от них зависит и урожай, и колхозное богатство, и мужики на них чуть не молятся.

«Вот как у других-то хорошо все получается, — позавидовала Нюша. — Не чета нашей бригаде».

И она с трепетом ждала, когда директор МТС заговорит о трактористах, работавших в Кольцовке.

Но Репинский не пожелал утруждать себя длинной речью. Он призвал механизаторов и дальше работать так же успешно и предоставил слово для зачтения приказа механику Лощилину.

Лощилин поднялся из-за стола и достал из туго набитой папки отпечатанный на машинке приказ. В ту же минуту от двери протолкался эмтээсовский сторож старик Акимыч и с торжественным видом поставил на стол фанерный ящик, прикрытый газетой.

Шепот в конторе стих, все насторожились и вытянули шеи.

Первым в приказе было названо имя Антона Осьмухина. Он вывел свою бригаду на первое место в МТС, лично добился наивысшей выработки и самой большой экономии горючего. Антону присваивалось звание тракториста-ударника и присуждалась первая премия — отрез на костюм.