– Не знаю, – задумчиво произнес Блэквелл. – Мысль о том, что можно выйти на улицу и убить незнакомого тебе человека, довольно привлекательна – но какое отношение это может иметь к Клэр?

– Некоторое, – ответил Симмонс. – Обычно для Охоты мы проводим случайный отбор среди добровольцев. Но в последнее время из-за некоторого дисбаланса в соотношении Охотник – Жертва, а также учитывая ту социальную роль, которую мы играем в обществе, наша организация решила несколько расширить программу за счет уничтожения убийц, террористов и профессиональных наемников, у которых имеются друзья в высших сферах. Именно эти люди ответственны за смерть вашей жены.

– Но убийцы Клэр мертвы, – возразил Блэквелл.

– Да, но только те, кто нажимал на спусковой крючок. А что вы скажете о том классе людей, которые, оставаясь в тени, управляют политическими и экономическими убийствами?

– Вы хотите сказать, что я смогу охотиться на людей, которые устроили бойню в Париже?

– Не на них конкретно, но на тех, кто занят подобной работой. Дело в том, что осуществление личной мести не может быть целью Охоты.

Блэквелл обдумал слова Симмонса и нашел идею довольно привлекательной. Ему действительно хотелось кого-то убить, и особенное удовлетворение ему принесло бы убийство человека, виновного в смерти Клэр. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и то, что его самого могли убить. Но зачем думать о негативных факторах, пока еще ничего не началось?

– Ладно, – сказал Блэквелл. – Меня это привлекает. Я хочу узнать побольше о вашей организации.

– Отлично! – сказал Симмонс. – Почему бы вам не посетить одно из наших секретных собраний, посмотреть, как мы работаем, и принять окончательное решение?

– Хорошо, – согласился Блэквелл. – Куда я должен пойти?

– О, этого я вам сказать не могу, – улыбнулся Симмонс. – Сами понимаете – тайна! Но мы позвоним вам через день или два и все обговорим.

– Идет, – ответил Блэквелл. – Я полагаю, у вас есть мой рабочий телефон?

– Разумеется. – Симмонс пожал руку Блэквеллу. – Рад был познакомиться.

Блэквелл проводил гостя до двери и отпер замки. Симмонс растворился в ночи. Приключение началось.

В ту судьбоносную осень Фрэнк Блэквелл работал внештатным редактором в «Эльсинор пресс», небольшом издательстве, размещавшемся на 23-й улице недалеко от 7-й авеню. Симмонс позвонил ему туда через два дня и продиктовал адрес на углу 60-й улицы и 9-й авеню. Они договорились встретиться в восемь часов.

До Коламбус-Серкус Блэквелл доехал на метро. Так как время еще позволяло, он зашел в закусочную «Кэжун» на углу 58-й улицы и Бродвея, где съел сандвич с креветками по-гавайски, пакетик жареного картофеля и выпил чашку кофе. Затем отправился по указанному адресу.

Перед новым многоквартирным домом Блэквелл в замешательстве остановился, не зная, что делать дальше. Но тут дверца стоявшего неподалеку автомобиля отворилась, и оттуда вышел темнокожий мужчина с длинными бакенбардами и в шоферской униформе.

– Мистер Блэквелл?

– Да.

– Я шофер. Меня прислал мистер Симмонс. Пожалуйста, садитесь в машину.

– Но Симмонс велел мне прийти сюда, – сказал Блэквелл, указывая на здание.

– О, это только первый этап. Безопасность, сами понимаете. Остаток пути вы проделаете со мной.

– Остаток пути куда?

– Туда, где вас ожидают мистер Симмонс и другие.

Блэквелл почувствовал легкое раздражение.

– К чему такая таинственность? Неужели это необходимо?

Шофер печально улыбнулся:

– Видите ли, сэр, мы ведь секретная организация.

– А… Ну ладно, – сказал Блэквелл, устраиваясь на заднем сиденье «Кадиллака». – И куда же мы направляемся?

– В Джерси, – ответил шофер, поправляя пальцем тугой накрахмаленный воротничок-стойку, врезавшийся в шею.

– Господи, – вздохнул Блэквелл.

Шофер нажал на газ, и автомобиль резко тронулся с места в сторону Линкольновского туннеля.

В начале августа 1827 года Джон Фэрли Тодд, племянник недавно скончавшегося Томаса Джефферсона, бродил по Аппалачским горам.

Это было довольно популярное занятие в те далекие дни. Он начал свой поход в Монтеселло, штат Нью-Джерси, откуда направился на юг с рюкзаком и альпенштоком. Тодд пересек горный хребет Киттатайни, вышел к Делаварскому каньону и продолжил свой путь в сторону беспорядочно разбросанных Фрэнклинских высот.

Через некоторое время он наткнулся на ущелье между двумя скалистыми холмами. Там, где соединялись два пласта породы, под буйной растительностью Тодд, геолог-любитель и известный молодой адвокат из Кэмдема, обнаружил узкую расщелину, ведущую в глубь земли. Он сделал запись о находке в своем дневнике, назвав ее довольно романтично «глубокой, зияющей раной на холме, поросшем кедровником», хотя, кроме сосен и елей, там ничего не росло. До сих пор этот дневник является самым ценным экспонатом в Охотничьих архивах.

Тодд стал спускаться. В косых лучах солнца плясали пылинки. По мере погружения Тодда в «мрачное циклопическое чрево земных глубин» становилось все темнее и темнее. Наконец он очутился в огромной пещере, расположенной глубоко под землей. Стены пещеры покрывал светящийся лишайник, от которого исходило «светло-голубое мерцание, загадочное и таинственное».

Изумленно озираясь по сторонам, Тодд вспомнил слова своего знаменитого дядюшки, которые тот произнес 4 июля 1826 года, за неделю до своей кончины: «Пока что эта страна, мой мальчик, находится на гребне успеха, и здесь можно жить счастливо и свободно. Но ростки справедливой власти люди часто затаптывают в грязь в погоне за прибылью. Кто знает, может, уже недалек тот день, когда людям доброй воли понадобится прибежище, где они смогут собраться и разработать планы борьбы против интервенции или подлого заговора внутри страны. Если тебе когда-либо удастся найти подобное место, положи все силы, чтобы сохранить его расположение в тайне до тех дней, когда потребность в нем даст о себе знать».

Смысл слов Джефферсона и даже точность их цитирования неоднократно становились темами жарких споров. Но как бы то ни было, Тодд приобрел участок местности, где обнаружил тайную пещеру. Его потомок, Эдвард Тодд Джексон, состоятельный Охотник с либеральными взглядами, решил передать ее в пользование Охотничьей корпорации.

Но об этом Фрэнк Блэквелл узнал гораздо позже. А пока он ехал в «Кадиллаке» мимо небольших городков Нью-Джерси, через бескрайние поля, а затем трясся несколько миль по разбитой грунтовой дороге. Наконец машина остановилась возле строения, которое показалось Блэквеллу заброшенной шахтой.

Из сторожевой будки вышли мрачные охранники и принялись о чем-то шептаться с шофером. Они долго рассматривали Блэквелла. Затем один из них вручил ему пластиковую карточку с надписью «ПОСЕТИТЕЛЬ – НАДЕЖНОСТЬ НЕИЗВЕСТНА» и велел приколоть ее к лацкану пиджака.

– Вам это понадобится там, внизу, – сказал он.

– Я вижу, охрана у вас на высоте, – сказал Блэквелл, чтобы не молчать.

– Иначе нельзя, – ответил охранник. Он всегда отвечал подобным образом на замечания посетителей о строгой проверке.

Он провел Блэквелла к грузовому лифту, решетки которого были сделаны в стиле «арт деко», и жестом велел зайти в кабину.

– Но я не знаю, на какую кнопку нажимать, – забеспокоился Блэквелл.

– Не волнуйтесь, – ответил охранник. – Я сам нажму.

Его слова прозвучали зловеще. Кабина лифта стала спускаться в земные глубины.

Наконец лифт мягко остановился. Двери автоматически открылись. Блэквелл оказался в просторном сводчатом помещении, вырубленном в гранитной скале. Искусственный свет, исходивший от светильников в нишах на каменном потолке, делал это место похожим на таинственное подземелье в фильме «Тарзан в забытом городе Орфир».

Прямо перед ним за стойкой из стекла и стали сидела красивая девушка-администратор, от которой так и веяло холодом. Она оглядела Блэквелла с высокомерием, присущим всем административным работникам подземных секретных объектов. Затем взяла пропуск и посмотрела его на свет. Убедившись в наличии необходимых водяных знаков, она кому-то позвонила и быстро переговорила с невидимым собеседником.