– Алекс, – сказал я.

– Что, дружище?

– Останови где-нибудь машину.

– Что случилось?

– Нам надо поговорить.

Он посмотрел на меня. Я посмотрел на него. Он понял.

– Хорошо, дружище, – согласился он. – Кстати, недалеко отсюда есть симпатичный маленький ресторан, совсем близко к Анжеру. Надо сделать перерыв.

Он сделал, как я просил, но ничем не поделился. Я всегда восхищался Алексом. Но это не обязательно означает, что я всегда буду делать то, что он захочет.

Я слишком поздно вспомнил, что у Алекса есть склонность к самым худшим в мире местам, где можно поесть. Лучше бы я подумал об этом до того, как мы свернули на стоянку машин возле маленькой гостиницы на шосcе номер 23 чуть к югу от Ле Мана, тогда бы я съел больше мидий в Париже.

Это был один из тех ресторанов с соломенной крышей, к которым всегда надо подходить с подозрением. Так и вышло: он оказался чрезмерно дорогим и с плохой едой, что редко бывает во Франции. Надо отдать должное Алексу, он сумел найти исключение из правила.

Ладно, это преувеличение, видимо, там было не так уж плохо, но я вдруг вспомнил, что ни разу не поел прилично с тех пор, как приехал в Париж. И, буду откровенным, из-за этого я испытывал большое недовольство. А вы бы не испытывали?

Вам может показаться, что я выбрал довольно неподходящее место для жалоб – середину безумного броска к французскому взморью. Если быть точным, к Ля Булю, расположенному в нескольких милях от не очень знаменитого (если не считать удара немецких подводных лодок во время Второй мировой войны) пор-та Сен-Назер. Но как есть, так и есть. Я жалуюсь, когда доволен. Хотя я и согласился помочь Алексу, движимый, наверно, каким-то слепым импульсом, теперь я задумался. Я думал, и думал, и думал, и потом мысли помчались с безумной скоростью.

После нескольких чашек скверного кофе, но с приемлемым коньяком, сопровождавшим его, я попросил Алекса объяснить, что за черт, что он сейчас делает и почему счел необходимым взять меня в это путешествие.

– Все очень просто, – улыбнулся Алекс. – Я должен исчезнуть.

– Ты уже это делал, помнишь?

– В тот раз это была игра. Сейчас пришло время для настоящего.

– О чем ты говоришь?

– Хоб, они посадят меня в тюрьму. Эти люди, на которых я работал. Они загнали меня в угол. Хотят все повесить на меня.

– О чем ты говоришь?

– О деле с пропавшими фондами для «Иран-Контрас».

– Но разве они могут это сделать?

– Они собираются заявить, будто я обжулил их, перевел ключевые фонды на свой собственный счет. Мне не стоило позволять им использовать мой счет. Но я считал себя очень ловким. Короче, как бы то ни было, теперь я должен на несколько лет покинуть этот мир и дать делу шанс отстояться.

– Покинуть? Куда? Как?

– Старый фокус с опознанием.

– Новый паспорт?

– И все бумаги тоже. Я покидаю свою старую личность. Люди, с которыми я должен встретиться, могут это устроить.

– Это туда мы едем? Чтобы встретиться с какими-то фальсификаторами?

– Это безопасно, – успокоил меня Алекс. – Но все же я немного нервничаю. Поэтому мне и нужно, чтобы ты поддерживал меня.

– Зачем тебе вообще пачкаться, связываясь с какими-то жуликами? Если тебе и правда нужны фальшивые бумаги, я найду надежного человека в Париже.

– Эти парни делают первоклассные документы. У них есть именно то, что мне нужно. Все пройдет нормально. Особенно когда они увидят, что я не один.

Я замолчал и не смог удержаться от циничной мысли. Если Алекс надеется на мою помощь в случае перестрелки, то он даже не представляет, каким будет одиноким. Не знаю, что, по его мнению, делают частные детективы, но многие из нас прекрасно обходятся без оружия, как бы скучно это ни казалось читателям.

– Ты имеешь в виду, что у тебя нет оружия?

– Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? За разновидность гангстера?

Алекс покачал головой, вынул что-то из кармана и постучал по моим коленям. Штуковина была металлической и массивной. Не для моих колен.

– Что ты делаешь? – чуть раздраженно спросил я.

– Возьми, – посоветовал Алекс, – положи в карман.

Я рассмотрел предмет под столом. Он вложил мне в руку большой, еще немного в масле автоматический пистолет.

– Постой минутку… – начал я.

– Хоб, вообще-то тебе не придется его использовать.

– Проклятье, я и не собираюсь его использовать. Я не возьму. Забирай назад.

Я протянул ему под столом пистолет.

– Хоб, – попросил он, – пожалуйста, не устраивай сцены.

– Проклятье, – фыркнул я, – забирай назад эту штуковину.

– Хоб, послушай…

– Нет, это ты послушай. Забирай назад эту богом проклятую штуковину.

– Я пытаюсь объяснить тебе, что заплачу две тысячи долларов только за то, чтобы эта штуковина лежала у тебя в кармане.

– Две тысячи долларов? – повторил я.

– Да, я так сказал.

– Только лежала, без использования?

– Держи ее в руке и, если понадобится, покажи.

– Две тысячи долларов? – опять повторил я.

Он кивнул.

– Сказать легко, – проворчал я.

– Протяни руку под столом, – попросил он.

– Подожди минуту, – сказал я. – Мне надо освободить ее от твоей штуковины. – Я ухитрился всунуть тяжелый пистолет в карман пиджака, где он лег невидимой шишкой и, наверно, оставит неотстирывающиеся полосы. Потом я снова протянул под столом руку.

– Пересчитай, – посоветовал Алекс и что-то передал мне.

Это был конверт.

Конверт, чем-то полный.

Чем-то, толщиной с полдюйма.

Я заглянул. Очаровательные французские тысячефранковые купюры. Я перебрал их пальцами. Наверно, довольно близко к двум тысячам американских долларов. Я положил конверт в карман.

– Теперь позволь объяснить тебе основные правила, – начал я. – Прежде всего, я не собираюсь ни в кого стрелять. Не знаю, что ты читал о частных детективах, но мы перестрелок не устраиваем.

– Не беспокойся, – повторил Алекс, – пистолет только для того, чтобы показать.

– Он заряжен?

– Конечно.

– Почему, ведь его надо только показать?

– Невозможно правдоподобно блефовать с незаряженным пистолетом. Брось, Хоб, давай лучше уедем отсюда.

Мы расплатились и забрались в «Ситроен» Алекса. Потом, наращивая скорость, помчались по темной дороге с высокими заборами с каждой стороны, отгораживавшими низинную плоскую местность.

– Какой следующий шаг?

– Анжер.

Мы были в сердце ничего на пути в никуда. Ужасное предзнаменование. Но у меня в кармане лежали неожиданные две тысячи долларов.

Примерно в полночь мы миновали Анжер. Улицы без тротуаров, вдоль них вытянулись плечом к плечу здания. Высокие узкие дома с крутыми карнизами. Прямоугольники кварталов, похожие на окаменевшие внутренности средневекового чудовища. Европа – наше прошлое, мы должны возвращаться в него и время от времени эксгумировать, физически проникая в слои, ведущие к нашему нутру. Серые, коричневые и иногда вспыхивающие под светом звезд.

Но тогда, проехав всего несколько сотен ярдов по спящему городу, мы увидели указатель: «Нант – Ренн – Лаваль». Свернули туда и миновали пригороды и маленькие городки вдоль берегов Луары – Сен-Жорж-сюр-Луар, Варад, Энсени – и наконец въехали в Нант. Фирменное блюдо этого района – лягушачьи лапки, однако у нас не было времени остановиться и попробовать. Мы продолжали следить за указателями на Ванн и Ренн. Потом по двухполосной дороге обогнули их, пробрались через множество строек и наконец оказались на шоссе номер 165. Миль пятнадцать мы промчались по открытой местности и перед самым Савенэ свернули на шоссе номер 171. Вскоре мы уже катили по темному промышленному центру Сен-Назера и, оставив его позади, дальше к маленькому городу Ля Буль, всего в нескольких милях от Сен-Назера.

Время приближалось к четырем утра. Мы миновали Ля Буль, нагромождение бретонских домов, и выбрались на дорогу, идущую вдоль побережья. В конце концов мы подъехали к докам, расположенным почти у самого устья Луары, но защищенным с севера от Атлантического океана извилистым берегом.