– Вы не скажете? – спросил Пако голосом ярмарочного злодея, более злобным, чем само зло.

– Омбре![78] – закричал я, чувствуя приближение развязки. – Я не могу вам сказать того, чего не знаю!

– Очень плохо, – пробормотал Пако, покачивая головой. – Боюсь, нам нужен для вас мексиканский болезненный предмет.

– Не надо мексиканский болезненный предмет! – закричал я.

– Надо мексиканский болезненный предмет. Эдуардо! Принеси колющие ножницы и воздушный компрессор из багажника машины.

– Острый инструмент тебе тоже нужен? – спросил Эдуардо.

– Да, принеси острый инструмент тоже!

Они оба самодовольно усмехнулись, будто мексиканский болезненный предмет был чем-то очень комичным. Конечно, если за его действием наблюдать, а не испытывать на себе. И у меня возникло сильнейшее желание быть зрителем, хотя я вынужден был стать участником… Смятение охватило меня, и в этот момент я услышал собственные слова:

– Ладно, ваша взяла. Мы можем отложить мексиканский болезненный предмет. Я поведу вас к виндсерферам.

– Ты это сделаешь и предашь собственных друзей?

– Конечно, раз это для хорошего дела вроде спасения собственной шкуры. А я верю, что именно это и делаю.

– Да, ты ведешь нас к виндсерферам, а мы позволяем тебе жить. – Презрительная усмешка явно отрицала искренность слов, а скривившиеся губы предвещали неминуемое предательство, если нам так повезет, что дойдет и до этого.

– У тебя есть пять секунд сказать нам, куда идти, – поторопил меня Пако.

Великолепно. Мало того, что они поставили передо мной неразрешимую задачу, так еще добавили и лимит времени.

Не знаю, как бы я вел себя под пытками. К счастью, мне так и не пришлось этого узнать. Дверной проем вдруг заполнила впечатляющая твидовая громада Уитона.

– Отпустите его, – насмешливо бросил Найджел. – Ему ничего не известно о виндсерферах.

– Откуда вы знаете, что ему неизвестно о виндсерферах? – спросил Пако.

– Потому что я сам их забрал.

Мексиканцы искали возможность сделать с Найджелом нечто ужасное, но он встал за шкаф с картотекой. К тому же они заметили, что он вооружен легкой быстрострельной «коброй би стинг», новым индонезийским оружием, которое в прошлом году израильтяне показали на Бейрутской выставке зверств. В другой руке Найджел держал гранату с нервно-паралитическим газом, предназначенную для того, чтобы сосредоточить ваше внимание на небольшой утрате, всего лишь на потере зрения. Правда, только в том случае, если вы не успели вовремя закрыть глаза, когда она начала действовать.

– Сержант, – распорядился Уитон, обернувшись к мужчине в униформе, чья кепи французского полицейского смутно виднелась за его спиной, – уведите этих людей.

Появление сержанта сопровождалось еще четырьмя французскими полицейскими в форме и с автоматами «узи». Двое других полицейских выбили окна и вошли, выставив вперед автоматические пистолеты. Мексиканцы были обезоружены. Пришла пора бросить автоматы и положиться на адвокатов. Они не сопротивлялись, когда на них надели наручники и увели.

Потом, стряхивая капли дождя со светло-голубого плаща, в комнату вошел Фошон.

– Привет, босс, – обратился к нему Уитон.

– Хорошая работа, Найджел, – похвалил Фошон.

Так я получил первый намек, что мой старый друг, Найджел Уитон, работает в полиции.

– Полицейский информатор! – воскликнул я, окидывая его соответствующим гневным взглядом.

– Да, старина, – подтвердил Найджел. – Я работаю в полиции уже несколько лет. С тех пор, как инспектор Фошон помог мне выбраться из беды, в которую ты втянул меня в Турции.

Я пропустил его слова мимо ушей.

– Как к тебе попали виндсерферы?

– Проще простого, – усмехнулся Найджел. – После нашей встречи в Гонфлере я не вернулся в Париж, а поехал в соседний город, Сен-Луп, и пропустил там в баре пару рюмок. Когда приземлился самолет Вико, я позвонил ему из бара отеля. Пока он выяснял, кто ему звонит, я нанял такси, чтобы забрать его сумки с виндсерферами. Для этого очень пригодились твои пять тысяч франков. Я оставил сумки в камере хранения Сен-Лупа, где они и ждут до сих пор, пока мы с удовольствием их заберем.

– Ты мог бы сказать мне об этом, – фыркнул я.

– И ты мог бы хоть словом намекнуть мне в Турции, – пожал плечами Найджел. – Хотя я понимаю, вполне естественно отказаться от друзей, когда другого выхода нет.

Память перенесла меня к боли и пыткам в Стамбуле. Маленькая звуконепроницаемая комната позади таможни. Яросик, расслабляющий галстук и закатывающий рукава: «Нет смысла, Хоб, продолжать игру. Мы знаем, что товар движется. Где он? Скажите нам, или все упадет на вас».

Жандарм ввел в комнату Ракель, крепко держа ее за локоть. Фошон отнюдь не дружественным тоном обратился к ней.

– Мадемуазель, – начал он, – по вашему собственному признанию, вы совершили нападение с намерением убить. Только тот факт, что вы пытались убить человека, которого мсье Дракониан, как он заявил под присягой, несколько дней назад видел мертвым, мешает мне предъявить вам обвинение в соответствии с французским уголовным законодательством. По-моему, вы не совсем уравновешенны, мисс Старр. Это нехорошо, и я прошу вас обратиться за советом к психиатру, когда вы вернетесь в вашу страну.

– Большое спасибо, – проговорила Ракель. Она выглядела маленькой и жалкой. Правая рука висела на перевязи. Ее ушибло отдачей. – Я просила бога, чтобы мне удалось прикончить его. Но я его только ранила. И маленькая латиноамериканская шоколадка посадила его как ни в чем ни бывало в самолет. Вам не следует разрешать растратчикам вроде него летать в вашем национальном воздушном пространстве.

– Мы очень часто не разрешаем, – возразил Фошон. – В любом случае, ко мне это не имеет отношения. Это забота другого департамента. Полагаю, министерства финансов.

– Пошли вы все к черту, – буркнула Ракель.

– Хорошо, – продолжал Фошон. – По-моему, мы здесь видим счастливое завершение дела. Как вы, наверно, догадываетесь, Об, нас главным образом интересовала афера с виндсерферами. Мы знали, что в ход пущена такая схема. Но было трудно обнаружить, кто за ней стоит. Благодаря вам, хотя и косвенно, мы получили информацию. – Он обратился к Ракель: – Вы решили финансовую сторону? Я спрашиваю только из любопытства.

– Как бы вы ни спрашивали, это не имеет значения, – вздохнула Ракель. – Я не получила ни пенни. Алекс как раз говорил, что полностью расплатится со мной, когда я выстрелила в него. Наверно, стоило бы подождать. Если бы только я направила дуло на несколько дюймов влево… Ну, если я вам больше не нужна, инспектор, я собираюсь в Рим.

– Вы вольны ехать, куда вам угодно.

– Хоб? – Ракель остановилась у двери. – Хотите поехать вместе? – спросила она.

Я посмотрел на ее твердый подбородок, сильную шею, праведные глаза. Симпатичная леди, но, как говорил Алекс, она само зло. И к тому же у меня были другие планы.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Как-нибудь увидимся.

– Не нужно плохо думать о майоре Уитоне, – сказал мне позже Фошон. – Все случилось очень быстро, виндсерферы возникли совершенно внезапно. Нас не интересовал Алекс. Мы все время следили за этими досками. Когда Уитон наткнулся на них в Гонфлере, он понял – надо что-то делать, чтобы они снова не исчезли.

– Почему он не позвонил жандармам и не арестовал Вико?

Фошон покачал головой.

– Мы хотели добраться до людей, которые стоят за ним. У Найджела родилась гениальная идея – украсть виндсерферы и заставить мексиканцев думать, что это сделали вы.

– Они контрабандой вывозили наркотики в этих досках? Правильно? До меня это не доходит. Я думал, героин незаконно ввозят в США, а не вывозят оттуда. Кстати, мой племянник имеет какое-то отношение к этому делу?