– Уютная квартирка, – заметил Гериг. – И много у вас таких?

– Эта – единственная, – ответил мистер Ли. – Но ведь нет никакого преступления в том, чтобы человек обставлял свою квартиру так, как ему нравится?

– Эта квартира принадлежала покойному?

– Он снимал ее у мистера Ахмади, владельца дома.

– Ахмади? Итальянец, что ли?

– Иранец.

– И что, он владеет домом в Чайнатауне?

– А что в этом удивительного? – пожал плечами мистер Ли. – В наше время в Америке всем владеют иностранцы.

Гериг попросил показать, как пишется фамилия владельца, и записал ее и адрес в свой блокнот.

– Вы видели покойного?

– Видел.

– Это не мистер Ахмади?

– Нет, сэр. Определенно нет. Это жилец.

– У вас есть домашний телефон мистера Ахмади?

– Конечно. Только вы его не застанете. Он уехал в деловую поездку.

– В Иран?

– В Швейцарию.

– Все равно давайте.

Гериг записал телефон, потом сказал:

– Значит, за старшего тут вы.

– Послушайте, лейтенант! Я всего лишь управляющий. Никто не нанимал меня, чтобы кого-то тут убивать.

– Как звали покойного?

– Ирито Мутинами.

– Иранец?

– Японец.

– С чего это японец поселился в Чайнатауне?

– Многие считают престижным жить здесь.

Гериг принялся осматривать квартиру. Ее уже обыскали, но посмотреть лишний раз никогда не мешает. В мусорной корзине валялся квадратик ярко-голубого целлофана, смятый так, словно он раньше был обернут вокруг шарика размером с мяч для гольфа. Обертка от шоколада? Бывают такие шоколадные шарики… Гериг сунул целлофан в пакет для вещественных доказательств и продолжил обыск.

В углу стоял электрокамин с искусственным пламенем. Гериг сунул туда руку, порылся и нащупал что-то гладкое и прохладное. Бутылочка из чего-то зеленого и прозрачного, похожего на нефрит, дюйма четыре в длину, открытая, пустая. Гериг поднес ее к носу и понюхал. Сладковатый, затхлый запах, совершенно ему незнакомый.

– Что это, какое-то китайское благовоние? – спросил Гериг, протягивая бутылочку Ли.

Тот понюхал. Его гладкое лицо сделалось озадаченным.

– Впервые слышу этот запах, лейтенант.

– Это нефрит? – спросил лейтенант, поднимая бутылочку повыше, чтобы посмотреть ее на свет.

Ли пожал плечами.

– Понятия не имею. Мое хобби – бейсбол. Но я знаю одного мужика, у которого можно спросить.

– Я тоже знаю такого, – сказал Гериг. – А давно ли этот… – лейтенант заглянул в блокнот, – давно ли этот Мутинами тут поселился?

– Меньше года, – сказал Ли. – В моих записях он значится с начала февраля.

– Вы случайно не знаете, чем он зарабатывал на жизнь?

– Студент. По крайней мере, так он записался в документах.

– Кто у него бывал?

– Понятия не имею. Мое дело – собирать квартирную плату и ремонтировать дом. За жильцами я не шпионю.

Ли повернулся, собираясь уйти. Гериг схватил его за руку так внезапно, что невысокого китайца развернуло и он бы упал, если бы лейтенант не удержал его.

– Ли! – сказал Гериг. – Мне неохота вытягивать из вас сведения по кусочкам. Давайте так: вы выкладываете все, что знаете об этом Мутинами. Это избавит вас от ночи, проведенной в участке.

– Вам не за что меня задерживать, – возразил Ли.

– Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем.

– Мы, китайцы, народ законопослушный. Вы не имеете права так делать.

– Мне ничего и не придется делать, потому что вы, как законопослушный гражданин, расскажете мне все, что знаете о Мутинами и его приятелях.

– Ладно. Отпустите.

Ли отряхнулся, снял панаму, поправил ее и снова надел. Гериг достал из кармана пакет с вещдоками, сунул туда бутылочку. Потом скрестил руки на груди и подождал, пока Ли поправит галстук и заодно, видимо, обдумает свою историю.

– Про Мутинами и его приятелей мне ничего не известно. Вам следует знать, что Чайнатаун пользуется большой популярностью у японцев. У нас тут жили и другие японские бизнесмены. Можно предположить, что это были знакомые мистера Мутинами. А возможно, знакомые мистера Ахмади. Мне никто ничего не говорил. Может, они снимали эту квартиру на двоих с мистером Мутинами. Откуда мне знать? Имен их я не знаю. У нас ведь не полицейское государство. По крайней мере, пока.

– Нет, но все к тому идет, – сказал Гериг. – Ближе к делу, Ли! Я расследую убийство. Неужели вы предпочтете, чтобы я арестовал вас и допросил в полицейском участке?

– Я же говорил, что вам не понравится то, что вы увидите, – вздохнул Ли. – Я действительно рассказал вам все, что знаю. Могу я идти?

– Оставьте свое имя, адрес и телефон сержанту, который ждет внизу. И не пытайтесь уехать из города, не сообщив нам. Вот моя карточка. Я – лейтенант Гериг. Вспомните что-то еще, буду очень обязан, если вы мне позвоните.

– Да, – сказал Фошон. – У нас тут был похожий случай. Вчера вечером. Мне надо дождаться результатов вскрытия, чтобы быть уверенным. Но зеленая бутылочка вроде вашей тоже имела место быть. Я позвоню, когда узнаю что-то еще.

В середине дня в квартире Мариэль раздался звонок. Хоб открыл. На пороге стоял высокий, белокурый англичанин.

– Мистер Дракониан?

Хоб с некоторой опаской ответил: «Да».

– Я – Тимоти Бауэр. Брат Стенли. Этот французский полисмен был так любезен, что дал мне ваш адрес. Он сказал, что вы помогаете ему вести это дело.

Хоб пригласил Бауэра в квартиру и усадил на неудобную кушетку из черной кожи с хромированными ножками.

– Насколько я понимаю, вы частный детектив?

Хоб кивнул.

– Вы хорошо знали Стенли?

– Мы были почти незнакомы. Пару раз здоровались на вечеринках. По-моему, даже не разговаривали ни разу.

– Хм… да, – произнес Тимоти. – Простите, я не хочу лезть не в свое дело, но, если вы были почти незнакомы, почему вы помогаете французской полиции в расследовании?

– Стенли жил на Ибице, – сказал Хоб. – Я тоже большую часть времени живу именно там. А помогаю полиции я потому, что инспектор Фошон избегает вмешиваться в дела иностранцев, которые даже не живут в Париже, и потому предпочитает, чтобы этим занимался я.

– Хм… да. Полагаю, вам известно, что Стенли был гомосексуалистом?

– Да. То есть я не уверен, что это правда, но на Ибице все так говорили.

– Увы, это правда, – вздохнул Тимоти. – Из Итона Стенли вернулся отъявленным педерастом. Мне не хотелось бы осуждать его теперь, однако для семьи это было таким испытанием…

– Почему? – поинтересовался Хоб.

Тимоти снисходительно улыбнулся.

– Вы представляете себе, что такое Британия? Маленький тесный островок. Все про всех все знают. Особенно в семьях военных. Наш род восходит ко временам Ричарда Львиное Сердце…

– Который, насколько я помню, тоже был голубым? Была там какая-то история с неким Блонделем…

– Да, это так. Но об этом предпочитают не упоминать вслух. Я хочу сказать, что в Британии гомосексуализм не приветствуется – в отличие от тех же Штатов.

О том, что в США приветствуется гомосексуализм, Хоб слышал впервые, однако предпочел не возражать.

– Да, все это чрезвычайно интересно, – вежливо сказал он. – Так чем могу служить, мистер Бауэр?

Тимоти Бауэр поджал губы. Ему явно было не по себе. Довольно красивый, загорелый мужчина, лет сорока с небольшим. Он ерзал на кушетке и, похоже, не знал, куда девать руки. Наконец он положил их на колени, обтянутые серыми камвольными брюками с безукоризненной стрелочкой, и сказал:

– Понимаете, это ужасно выбивает из колеи – когда твой родной брат вдруг оказывается убит.

– Да, конечно, – согласился Хоб без особого сочувствия. – Но это все же лучше, чем наоборот, вы не находите?

Бауэр предпочел пропустить замечание Хоба мимо ушей.

– Французская полиция, похоже, понятия не имеет, кто это сделал. А вы?

– Я тоже. Да и вообще, это не мое дело.

– Я французам не доверяю, – сказал Тимоти. – Особенно когда речь идет об убийстве иностранца, да еще голубого.