Мне тут же представилась некая вечная гонка, непрекращающееся преследование. Видимо, мы выбрались из лабиринта Венеции только для того, чтобы очутиться в огромном лабиринте под названием Вселенная – игрушечные фигурки, обреченные держаться за место, заранее определенное для нас в этой захватывающей игре фортуны; и нам суждено было вечно оставаться в роли беглецов.

– Интересно, сможем ли мы когда-нибудь оказаться в безопасности? – спросил я.

– Да, скоро, – ответил Кариновский. – Вот только доберемся до Сан-Стефано ди Кадоре.

– А где он, черт бы его побрал?

– В северной части Венето, недалеко от границы с австрийской Каринтией, у подножья Карнийских Альп.

– Только не надо лекций по географии! Это далеко отсюда?

– Чуть меньше ста километров.

– И как вы предполагаете туда добраться?

– Гуэски должен был позаботиться об этом.

– Как о глиссере? Слушайте, мне уже…

– Погодите. Кто-то идет.

Я разглядел в темноте человеческую фигуру, быстро и бесшумно двигавшуюся к нам через поле, и нырнул в кокпит глиссера. Отыскав там револьвер Кариновского, я присел и положил ствол на левый локоть, целясь чуть впереди идущего к нам человека. Ветра не было.

Кариновский положил мне руку на плечо.

– Не стоит сразу так бурно реагировать, – заметил он. – Враг не стал бы действовать столь открыто.

Стрелять я не стал, но револьвер все же держал наготове. После только что пережитых приключений, мне не хотелось больше никаких неприятных неожиданностей. Ни с какой стороны. Я был готов на что угодно, лишь бы четко и ясно выразить это свое желание.

Темная фигура подошла к нашему разбитому глиссеру вплотную. От нее разило потом и чесноком. Кто-то обнял меня за плечи:

– Это было просто потрясающе! – раздался голос Гуэски.

Одетый в темный костюм с черным шелковым шарфом, небрежно повязанным на шее, и в черных перчатках тонкой кожи, Маркантонио Гуэски прижал меня к груди, дыша мне прямо в лицо своим чесночным восхищением.

– Я все видел! – заявил он. – С того самого момента, как вы отошли от Сакка ди Сан-Джироламо. Я буквально не отнимал бинокля от глаз!

– Это нам здорово помогло, – заметил я, освобождаясь от его объятий.

– Ну, вам помощь и не требовалась. Скорость, с которой вы пересекли лагуну…

—… была неизбежной, – закончил за него я. – Полагаю, вам не составило труда нас найти.

– Не составило, – отвечал Гуэски. – Лесной пожар всегда легко обнаружить. Можно было лишь пожелать, чтобы вы производили меньше шума, приближаясь к земле.

– Можно было также пожелать, чтобы на глиссере был установлен глушитель, – сказал я.

– Да, это судно действительно оказалось чересчур шумным, – признал Гуэски. – Но теперь все уже позади. Вы и мистер Кариновский практически в безопасности.

– Практически?

– Ну, разумеется. Нужно еще выбраться с побережья Венето. Но это уже чисто техническая проблема. Мы перехитрили Форстера на всех этапах и теперь проведем его окончательно. Идемте же, нам надо вон в ту сторону.

Меня беспокоил Кариновский. Его раненой руке здорово досталось на глиссере, и теперь рана вновь открылась и кровоточила. С пальцев капала кровь. Пришлось его даже поддерживать. Не думаю, что у него оставались силы еще куда-то тащиться.

– И как же мы проведем Форстера на сей раз? – спросил я.

– Самым великолепным образом! – с воодушевлением сообщил Гуэски. – Чтобы до конца оценить мой план, вам сперва следует проанализировать сложившееся положение.

– Я его уже проанализировал.

– Не до конца. Вы помните лишь о катере, который вас преследовал, но наверняка не знаете о том, что еще приготовил вам Форстер.

Я действительно этого не знал, и мне это было совершенно безразлично. Однако заткнуть этот сверкающий фонтан ненужной информации было совершенно невозможно. Мы, спотыкаясь, брели по мокрой траве, а Гуэски (достойный наследник Борджиа, этакий страшный доктор Фу Манчу из американских комиксов) живописал нам создавшееся положение:

– Форстер, должно быть, предполагал, что вы все же выберетесь из Венеции; это единственный разумный вывод, который он мог сделать, столкнувшись с человеком вашего калибра. Поэтому он подготовил вторую линию обороны в районе дамбы Венеция-Местре. Его силы, расположенные на линии Чьоджиа – Местре, нас не касаются; мы уже покинули этот театр военных действий, выражаясь армейским языком. А вот на северном фронте, располагающемся под углом к линии Местре – Сан-Дона ди Пьяве, военные действия пойдут очень активно. Итак, рассмотрим топографические особенности этого театра…

– Гуэски, – перебил его я, – может, оставим это на потом?

Но мое замечание было попросту проигнорировано. Гуэски желал во что бы то ни стало продемонстрировать, сколь блестяще он владеет ситуацией и сколь инициативным командиром, обладающим нестандартным мышлением, он является.

– Итак, здешняя местность имеет следующие характерные особенности, – продолжал он, на наших глазах превращаясь в великолепного преподавателя тактики из военной академии. – Мы находимся в квадрате со сторонами примерно в две с половиной мили, равносторонность которого определяется Венецианской лагуной с юга, альпийскими предгорьями с севера, рекой Брентой с запада и рекой Пьяве с востока. Действуя в этом секторе и двигаясь к северу от лагуны, мы обязаны предположить, что Форстер будет охранять магистраль, соединяющую Местре и Сан-Дона ди Пьяве, а также пять второстепенных дорог, соединяющих городки Кадзори, Комплато и Церкато. Здесь есть еще железная дорога, но ее он скорее всего во внимание не примет, поскольку в ближайшие 30 часов никаких поездов там нет. Таким образом, его люди плотно окружают нас между лагуной и прибрежным шоссе. С первого взгляда такой боевой порядок неприятеля представляется совершенно непреодолимой преградой.

– Да, выглядит неплохо, – согласился я. – И как же мы станем отсюда выбираться?

Но у Гуэски явно не было желания выдать нам всю информацию сразу. Топая по болоту сквозь редкие деревья и покрытые стерней поля, он продолжал разъяснять нам общую ситуацию.

– Таким образом, передо мной стояла следующая проблема, – вещал он, напоминая С.Обри Смита в «Четырех перьях», только намного глупее, – все возможные варианты решения которой я рассмотрел: силы «северных» будут рассредоточены на большой протяженности по линии Местре – Сан-Дона. Поэтому я попробовал найти уязвимую точку в этой линии фронта, предполагая поставить все на карту и решиться там на внезапный прорыв…

– Отлично! – воскликнул Кариновский. – Одобряю! И предлагаю, чтобы мы…

– Но я отверг эту идею как чистое донкихотство, – продолжал Гуэски. – Нам следует принять во внимание, что Форстер наверняка имеет радиосвязь с силами «южных» и что, как только он выяснит наше местоположение, эти люди тут же будут быстро переброшены на заранее подготовленные позиции над прибрежным шоссе. Короче говоря, силы «южных» следует рассматривать как весьма мобильный резерв, из-за чего, следовательно, мы оказываемся в том же положении, в какое попали с самого начала: люди с катера догоняют нас сзади, действуя как одна из сторон двойного охвата, стремятся прижать нас к укрепленной позиции Форстера на севере и раздавить. Я понятно объясняю?

– На редкость! – откликнулся я. – Вы проанализировали ситуацию просто превосходно!

Гуэски расцвел от удовольствия.

– Помимо всего прочего, мне не хотелось преуменьшать силы и возможности противника…

– Никто и не может обвинить вас в этом, – заверил я его. – Вы приняли во внимание все аспекты приготовленной нам ловушки; вот только, к сожалению, мы все еще из нее не вылезли.

– Я прекрасно это сознаю. – Гуэски совсем задрал нос. – Именно к этому я и стремился. Судите сами: Форстер готовит нам ловушку и ожидает, что мы постараемся ее обойти и, таким образом, угодим в новую, еще более опасную. А мы, взяв инициативу в свои руки, двинемся прямо в центр этой первой ловушки – как раз туда, где он нас никак не ожидает!