– Мэй, – заглядывая со спины, сестра удивлённо приподняла бровь, – это та самая книга?

– Да, а это, – я протянула сияющий камень элея, – свет, с помощью которого можно её прочитать.

– Думаешь, сработает? – Сиэль показала на название ритуала усиления.

Я провела пальцами по шероховатой бумаге и покачала головой.

– Этот не пробовала, но увеличение срока получилось. Значит, и усиление сработает, но…

– Ты любишь другого?

– Прости, что не поделилась с тобой, когда вернулась. – Я закрыла книгу и отложила её на столик. – Сиэль, ты понимаешь, что если я сделаю это, папа отдаст тебя ис‑тэ Расми?

– Я сбегу. – Она вздёрнула острый подбородок, тряхнула тёмными кудрями. – Всё равно собиралась. Мэй, – сестра сжала мои локти цепкими пальчиками, – за меня не бойся. Спасай себя.

В ней что‑то неуловимо поменялось. Появилась решительность и смелость в светлых глазах. Сестра в опасности, но я сейчас, будто загнанный в угол зверь, ничем не могла ей помочь. Мне бы себя вытащить из передряги.

– Если у меня не получится, – я показала на столик, где лежала брошь, подаренная ректором, – отправь это в Иман, ректору. Он поймёт.

– Мэй, – выдохнула сестра, но договорить не успела.

Дверь распахнулась. На пороге появился отец с двумя стражами и клановым магом Изу.

– Пора, Мэйлисса, – бросил отец. Махнул Сиэль, чтобы не мешала, а стражам жестом приказал охранять меня с двух сторон. Изу подошёл со спины и покрыл мои плечи плотным плащом с капюшоном.

И я сделала шаг в неизвестность. Не знала, успею ли добраться после ритуала в комнату и выбрать свою судьбу, но хотелось верить, что Шэйс не оставил меня и услышит молитвы.

Я скрестила пальцы на груди, прикрыла веки и, шевеля губами, шла по холодному камню, пока не попала в светящийся круг.

Изу обошёл меня, поклонился, сверкнул прозрачными выгоревшими глазами и скинул плащ с моих плеч. Тяжёлая ткань красной лужей растеклась под ногами. Я уронила голову на грудь. Быть практически обнажённой на глазах у всех – самое малое из того, что предстояло пройти. Кожа покрылась мурашками, дыхание сбилось.

Стыд и жар катились по венам, путая мысли, глуша силу воли. Вокруг было тихо, а в груди начало слабо вибрировать, возбуждая и пробуждая эссаху. За пределами светового круга я не видела остальных, но знала, что там вся моя родня.

Случаи смерти при посвящении очень редки, но случаются, хотя я не боялась этого. Боялась больше никогда не заглянуть в глаза своему дракону, не увидеть его крылья, не прикоснуться к горячей коже.

Изу встал у постамента лицом ко мне. Раскрыл ладони над ритуальной книгой, приподнял их и прочитал древнее вязкое заклинание, призывающее Шэйса вмешаться в судьбу мага с переворотным даром.

Меня накрыло мороком, волосы стали тяжёлыми, тело слабым. Я согнулась пополам, бросаясь на четвереньки. Где‑то на краю сознания слышала моё повторяющееся имя, а затем темнота задрожала, разлетелась на сверкающие сегменты и обрушила на меня золотое пламя. Пронзила каждую клетку, разорвала кожу, выпустив внутреннего зверя.

Когда боль и жар отступили, я приоткрыла тяжёлые веки и слабо повела плечами – место, где залегла стигма, горело диким синим огнём, пламя закручивалось вокруг плеч, стискивало обручем шею и спускалось на грудь, перехватывая дыхание, вывязывая на коже невыносимо болезненный узор. Оно закрутилось ужом внизу живота и почти сразу затихло. Лишь отняло ноги, отчего я рухнула лицом в пол. Эссаха высвободилась от сущности, но наполнилась чем‑то иным, более мощным, распирающим. Спина изогнулась, волосы укоротились, высветлились, зрение усилилось, руки, а скорее лапы, упираясь в пол, царапали когтями доски, разрывая волокна дерева на щепки.

Я встряхнулась, вздыбила белоснежную шерсть, приподняла морду и по‑волчьи завыла.

И содрогнулись стены. По ритуальной комнате пошли трещины, тишину разрезал испуганный крик матери, на голову посыпался песок, а снаружи, с улицы, донёсся лязг металла и жуткие вопли.

Папа и брат сидели как раз со стороны разломов. В пыльной кутерьме я не смогла найти Сиэль с бабушкой, а мама была где‑то за спиной. Зарычав, я бросилась вперёд, чтобы спасти альфу и брата, но не успела.

Камни посыпались со всех сторон, сбивая с ног и отрезая меня от семьи. Изу, что остался возле меня, замахнулся посохом и выстрелил искрами в клуб пыли. Ничего не получилось – преграда не сдвинулась с места, а нас откинуло ещё дальше.

Когда рухнула стена справа, Изу плёл заклинание защиты и не успел отреагировать – его пронзил в грудь широкий, сверкающий сталью меч, а следом в провале появились крупные мужские фигуры.

Я рыкнула и, не раздумывая, бросилась отбиваться. По нашивке на груди в виде змеи, закрученной вокруг клинка, быстро поняла: Свирепые. Эти дикари не перевоплощались, хотя и были оборотнями. Бабушка говорила, что их много лет назад проклял старый колдун, запретив использовать перевороты. Они дрались голыми руками, топорами и мечами, и никто не знал, зачем нападают на кланы. Отец удерживал территорию много десятилетий, но ни один из пленных не признался, что нужно этим монстрам.

Бок пронзило болью. Сталь врага вошла в тело, как в масло, после чего группа Свирепых окружила меня, а один из них, склонившись, дунул в лицо горьким порошком.

Тьма расширилась и глотнула меня целиком.

Очнулась я в чужом месте, в маленькой палатке. Над головой крутились, постукивая друг о дружку деревянные фигурки зверей, нанизанные на нить: волки, тигры, медведи и драконы.

Осмотревшись, я осторожно поднялась, спину и рёбра простреливало жуткой болью. Меня перевязали и переодели, словно кто‑то пытался спасти. Я всё равно насторожилась, напряглась, волосы встали дыбом. Кто бы меня ни спас, у него могли быть свои причины поддерживать мою жизнь. Я должна сбежать. Немного отдышавшись, выглянула из палатки. Никого. По ощущениям близился рассвет, значит, я пролежала без сознания весь день и ночь. Враг мог унести меня достаточно далеко от замка альфы, на человеческих ногах мне не вернуться домой по снегу и без обуви, а трансформироваться я пока не рискну.

Костёр на небольшой поляне перед палаткой ласково потрескивал, рассыпая искры, но людей рядом не оказалось. Врагов тоже. Слабо представляя, где нахожусь – вокруг был густой непроходимый лес, заметённый снегом, – я внезапно поняла, что это единственный шанс сбежать.

Эссаха слабо дрогнула, вливая волчью силу. Я принюхалась и услышала по запаху своих. Недалеко. Километрах в десяти.

Я хотела перевоплотиться, но стигма, что всё ещё горела под кожей, и рана, что даже не затянулась, не давали сосредоточиться.

Что‑то хрустнуло в стороне. Заметив движение и не дожидаясь появления чужака, я бросилась в лес. Босая, раздетая, раненая. Сколько бежала, не помню, но когда начала задыхаться, а кожа стоп онемела от холода, услышала позади настойчивый шорох и быстрые шаги, поэтому ещё прибавила скорости. Впереди снежный лес расступился, переходя в плавный спуск. Белую равнину, что расстилалась на много километров вперёд, перерезал чёрный канат обрыва.

Я рухнула в снег, обжигая кожу ладоней колючими льдинками, и обернулась через плечо. Кто‑то пробирался сквозь чащу. Трещали ветки, свистел ветер в ушах. Я чуяла запах чужака.

Когда сквозь деревья показалась высокая грузная мужская фигура, я отвернулась, зарычала и воззвала к волчице. Перевоплощаться, когда ранен, нельзя, можно остаться зверем навсегда, но я должна бежать, чувствовала, что нужно.

Волчица была быстрее, чем человек, но она измотана и бежала, подволакивая одну лапу. Вылетев из чащи, я наконец поняла, где нахожусь. В соседнем районе, что ближе к северной границе, и до дома рукой подать.

Развернулась вдоль пропасти и побежала вниз к долине Войнэ. Морозный воздух раздирал грудь, но я бежала. Задыхалась. Спотыкалась о сухие кусты, рвала кожу об острые камни, что прятались в снегу.

Обернувшись, увидела позади вереницу алых волчьих следов и живую расширяющуюся полосу на горизонте, у подножия Улиги. Гора бросала густую тень на долину, морозила воздух, который словно стал плотнее.