Я замерла, потом осторожно присела на колени, не веря глазам. Да! Именно он. Те самые листья, с тонкой серебристой жилкой посередине, которые я уже видела в собранных герцогом пучках.

Пальцы слегка дрожали, когда я дотронулась до нежной травы, будто боялась, что она исчезнет, стоит мне моргнуть. Но нет — вот она, настоящая, живая. Я аккуратно срезала стебель ножом, уложила в сумку, и вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Настоящей, широкой и искренней улыбкой, которую не могла сдержать.

Первая находка. Значит, всё не зря. Значит, я смогу.

Я шла всё дальше, шаг за шагом углубляясь в ущелье. Дорога становилась всё более неровной, и временами мне приходилось останавливаться, чтобы перевести дух и прислушаться — нет ли позади или сверху того самого звука, от которого в жилах стынет кровь. Но, кроме редкого шелеста камушков и собственного дыхания, ничего не было.

В сумке уже лежало несколько пучков травы с серебристыми жилками, и от этого сердце билось увереннее. Я уже знала: оно здесь есть, значит, и остальное смогу найти. Но вдруг взгляд зацепился за крошечное пятно синего в стороне, на склоне, где между камнями цеплялся за жизнь упорный кустик.

Я остановилась. Моргнула раз, другой, не веря своим глазам.

Синяя белтра.

Я медленно опустилась на колени перед крохотным цветком, и сердце так громко ударило, что казалось, даже ущелье услышало. "Неужели?.. Да ну, не может быть…" — мысли путались, и я торопливо раскрыла заветный свиток, который сунул мне Орлин перед уходом. В его морщинистых руках вчера это выглядело почти как обыденность, но сейчас зарисовки прародительницы Кристиана стали для меня путеводной звездой.

Я развернула лист и уставилась на рисунок — изящный цветок с густыми лепестками небесного цвета и тонкими прожилками, которые словно светились. Потом снова перевела взгляд на кустик перед собой. Один в один.

— Да быть не может… — выдохнула я, прикладывая рисунок рядом, и тут же рассмеялась беззвучно, словно сумасшедшая. Улыбка расползалась по лицу сама собой, а пальцы дрожали так, что я едва не порвала хрупкий лист.

Я аккуратно, осторожнее, чем с младенцем, сорвала несколько цветков и уложила их в отдельный мешочек, завёрнутый тканью, чтобы не помять. В груди разлилось тёплое чувство — будто сама судьба подталкивала меня: иди дальше, не сдавайся, у тебя получится.

Но где-то на краю сознания уже шевелился холодок: слишком уж легко мне досталась находка. Слишком быстро. А в Чертополосском ущелье ничего просто так не бывает. Я осторожно пробиралась всё дальше, и будто сама земля решила мне помочь — шаг за шагом находились новые растения, каждое ценнее другого.

Сначала на краю влажного каменного уступа я заметила желтолист : его резные листья сияли мягким золотым оттенком, будто улавливая свет, которого в ущелье почти не было. Я почти не верила глазам и, дрожа от восторга, аккуратно срезала несколько веточек, заворачивая их в полотняный свёрток.

Чуть дальше, под выступом скалы, прямо из трещины пробивался зильник горный — крепкий, с жесткими серо-зелёными листьями. Я выдрала его с комком земли, понимая, что в сухом виде потеряется часть свойств. Теперь в мешочке у меня был настоящий маленький сундук с сокровищами.

А потом, возле влажного каменного завала, где тонкой ниткой пробивалась вода, я увидела росник тонколистный . Листья его были почти прозрачные, в каплях влаги они сияли, словно стеклянные. Я ахнула, прижала ладонь к губам, и не удержалась — сорвала целый пучок, тщательно уложив его в отдельную ткань, будто боялась задеть чудо.

А затем — словно насмешка самой судьбы — за поворотом ущелья меня ждали ещё два кустика синей бельтры . Чуть крупнее первого, крепкие, с яркими лепестками, которые казались каплями небесного цвета, упавшими среди камней. Я улыбалась уже так широко, что щеки болели. "Да что ж это… Не иначе как духи ущелья решили пожалеть глупую девчонку", — мелькнула мысль, и сердце трепыхалось радостной птицей.

Я сидела на корточках, перебирая находки, и сама себе не верила: так везёт только новичкам . Но даже сквозь эту эйфорию в груди не покидало липкое предчувствие, будто тень стояла у меня за спиной и ждала, когда я поднимусь.

Можно было бы уже возвращаться. У меня был целый клад, который обеспечил бы и подушки, и чай, и часть долга… Но нет. Всё это вместе было лишь основой. Я знала. Я чувствовала вкус того настоя, который Кристиан заваривал мне раньше. Когда в нём был эриней душистый , напиток обретал ту самую неповторимую глубину, мягкость и тянущуюся, тёплую сладость. Без него это был просто хороший чай. С ним — он становился особенным, запоминающимся.

Я сжала мешочек в руках и упрямо мотнула головой:

— Без эринея я не уйду.

Внутри будто что-то взвилось — решимость и страх в равных долях. Я знала, что ищу не просто траву. Я шла за последним штрихом, без которого весь мой труд останется лишь половиной дела.

Я глубоко вдохнула, поправила сумку с находками за плечом и двинулась дальше вглубь ущелья. Каждый мой шаг отдавался глухим эхом, словно скалы нарочно шептались друг с другом о моей глупой затее.

Сначала я пыталась слушать привычные звуки — журчание тонких ручейков, жужжание насекомых, даже редкие крики птиц, залетавших сюда по ошибке. Но чем дальше я шла, тем сильнее понимала: вокруг слишком тихо. Настолько, что даже собственное дыхание казалось оглушительным.

Я остановилась, огляделась по сторонам и прижала ладонь к груди. Сердце колотилось, будто хотело выскочить наружу. Камни, острые и серые, стояли отвесными стенами, мох цеплялся за них клочьями, но всё это выглядело... застывшим. Ни одного движения, ни одного привычного шороха.

— Ну и чего я добиваюсь?.. — пробормотала одними губами, нервно прижимая к себе мешочек. Но ноги, упрямые как всегда, не собирались поворачивать назад.

Я двигалась осторожно, почти крадучись. С каждым шагом становилось тяжелее. Воздух будто густел, превращался в вязкую массу. Мне казалось, что даже собственная тень притаилась и следит за мной. И вот там, за очередным поворотом, я заметила редкую зелень — небольшой кустик, и сердце ухнуло в пятки. Неужели? Я ускорила шаг, а потом резко остановилась.

Слишком правильно он там стоял. Слишком уж удобно. И почему-то прямо сейчас я впервые подумала: а если эта тишина не просто так?

Я свернула в боковое ответвление ущелья, осторожно ступая по осыпающейся каменной тропке. Здесь всё выглядело иначе: скалы словно отступили друг от друга, и над узкой тропой начали вырастать каменные арки, как будто сама природа решила построить себе храм. Гладкие, отполированные ветрами и временем, они тянулись одна за другой, создавая коридор из серого камня.

Я замерла под первой аркой и обвела взглядом пространство. Где-то внутри защемило — именно такие места описывала в своих заметках прародительница Кристиана. Эриней душистый любит селиться там, где камень смыкается над твоей головой, где воздух густ и тяжел, а свет пробивается полосами.

— Боги, помогите мне… — прошептала я, чувствуя, как сердце забилось быстрее.

Вдохнула — воздух был здесь иной, насыщенный, будто пропитанный невидимой пряностью. С каждой новой аркой шаги давались всё труднее, но вместе с тем во мне росло странное предвкушение. Я знала — где-то впереди он должен быть.

Сначала мне попался какой-то неприметный кустик с мелкими серо-зелёными листьями — явно не то, что я искала. Я уже хотела пройти мимо, но что-то внутри толкало идти дальше, словно невидимая рука вела меня вперёд.

Я шла всё глубже под каменные арки, где становилось прохладнее и тише, а эхо моих шагов гулко отзывалось в стенах ущелья. И вот сердце дернулось — знакомый силуэт. Я замерла, потом шагнула ближе: да, это он. Эриней. Один кустик. А за ним ещё. И ещё дальше, в тени арки, виднелись новые побеги.

— Да ладно… — прошептала я, чувствуя, как губы сами собой расползаются в улыбке.