— Кажется, нас ждали, — с усмешкой заметил Кристиан, помогая мне выбраться с насиженого места.

Я едва сдерживала смех, наблюдая, как трое птенцов наперегонки выщипывают последние уцелевшие травинки из клумбы у входа. Ещё один карабкался в ящик с высаженной зеленью, и только спасительная изгородь, возведённая вокруг участка, сдерживала полное уничтожение наших посадок.

— Хорошо хоть догадались отгородить им территорию, — вздохнула я, уже мысленно прикидывая, где завтра искать свежую зелень. — А то бы от наших грядок и цветов ничего не осталось. Эти безобразники готовы вытоптать и съесть всё, что только растёт в округе.

Драконёнок, будто услышав, о чём мы говорим, вскинул голову и виновато пискнул, но тут же отвлёкся на лист салата, выглянувший из-за изгороди, и с важным видом потопал к нему, по пути отталкивая одного из цыплят. Мы с Кристианом переглянулись — и оба рассмеялись. Дом встретил нас живым хаосом, и это было чертовски приятно.

Едва мы успели распрощаться с возницей, как из дома вынырнул Орлин, словно всё это время стоял у окна и следил за нашим возвращением. Он подбоченился, глядя на нас с прищуром, и, не дав вставить ни слова, проворчал:

— Ну, наконец-то. Я уж думал, сгрызут вас там с потрохами. Проходите, обед давно готов. Только сначала переоденьтесь и умойтесь, как люди, — буркнул старик, но в голосе звучала явная забота.

Мы с Кристианом переглянулись и, не споря, отправились приводить себя в порядок. После дороги, пыли и солнца это действительно было необходимо. Освежившись, мы вернулись на кухню, где уже дымилась похлёбка и стояли румяные пирожки с незнакомыми мне ягодами. Орлин расставил всё с той особой неторопливой основательностью, которая бывает у людей, давно чувствующих себя в своём доме.

За едой мы поделились с ним всеми новостями — рассказали о встрече с маркизой, о подписанных договорах, о реакции на подушку и перспективах нового дела. Старик слушал внимательно, кивая в нужных местах, а в глазах его отражался интерес и то самое редкое для него одобрение.

— Значит, работёнка будет, — пробормотал он, отставляя миску. — Что ж, тогда надо готовить место.

Так и решили: выделить отдельное помещение под шитьё. Кристиан, даже не задумываясь, предложил одну из самых светлых комнат на первом этаже — ту, где окна выходили сразу на две стороны и где солнечный свет заливал всё пространство с утра до самого вечера. Просторная, сухая, с добротными полами — она подходила идеально.

— Думаю, это будет хорошим началом, — сказал герцог, осматривая помещение вместе с нами. — Уют, порядок и много света. Всё, что нужно для хорошей работы.

А я в этот момент уже мысленно расставляла стол, ящики для ниток и тканей, примеряя, где будет стоять швейная корзина и где сядут мастеровые. Новое дело требовало уюта — и у нас было всё, чтобы его создать.

С комнатой мы провозились почти до самого ужина. И пусть работа была не самой лёгкой — пришлось перетаскивать мебель, вытирать пыль, приводить в порядок полки, открывать заклинившие ставни, но в итоге всё получилось именно так, как я себе представляла.

Теперь это было место, где хотелось творить. Старинный, немного потертый стол у окна стал главным рабочим местом. Рядом стояла широкая лавка с подушками, ящик для тканей и аккуратно сложенные рулоны старых отрезов. На полочке у стены я уже расставила коробочки с нитками, булавками и прочими мелочами. Даже старая, слегка поскрипывающая этажерка нашла своё место, став отличным хранилищем для лекал и заготовок.

Потертые обои с соцветиями уже не казались унылыми — напротив, они добавляли уюта. Всё в этой комнате дышало теплом, заботой и будущей работой. Когда я отошла к двери и окинула взглядом помещение, сердце затрепетало от тихой радости. Комната моей мечты. Простая, светлая и настоящая.

Ужин только-только заканчивался, когда снаружи послышался стук копыт и скрип телеги. Мы с Кристианом вышли во двор и увидели знакомую повозку, а рядом — Тиберия, который ловко спрыгнул на землю, придерживая вожжи.

— Привёз, как и обещал, — весело сообщил он, кивая на мешки с пухом и перьями, аккуратно укрытые брезентом. — И помощниц привёл. Моя Ганна, а это — Анета и Маричка, — представил он, показывая на женщин, которые уже спешились.

Женщина постарше — Маричка — была спокойной и рассудительной на вид, с натруженными руками и уверенным взглядом. Молоденькая Анета — её невестка, как мы узнали позже, — немного стеснялась, но в глазах девушки горел неподдельный интерес. А Ганна, жена Тиберия, с той же деловитой основательностью, с какой когда-то помогала убирать дом, уже осматривала ворота и выглядела так, будто готова была приступить к делу прямо с порога.

— Мы готовы хоть сейчас, если скажете, — проговорила она, скрестив руки на груди. — Мешки тяжёлые, но мы управимся.

— Сегодня уже поздно, — вмешался Кристиан, выходя из дома и прищурившись на закатное солнце. — Пусть расселятся, отдохнут, а с утра и начнём.

— Можем им комнату в людской выделить, — кивнул Орлин. — Там просторно и сухо.

Так мы все вместе внесли мешки с пухом в помещение, заранее подготовленное для работы. Женщины с интересом огляделись, переглянулись и одобрительно закивали. Комната понравилась.

— Вот это место, — проговорила Маричка. — Здесь можно горы свернуть.

Я не сдержала улыбки. Всё только начиналось, но уже чувствовалось: у нас получится.

Сегодняшний день мы посвятили организации будущей работы. Нужно было всё продумать, разложить по полочкам, подготовить рабочие места и определить, кто чем будет заниматься. Наш женский квартет оказался вполне разносторонним: каждая из мастериц рассказала о своих умениях, упомянула о том, в чём чувствует себя уверенно, и сразу стало понятно, как именно распределить обязанности.

Маричка ловко работала с раскроем — у неё глаз алмаз, и ткань она резала будто по линейке, без всяких шаблонов. Анета оказалась аккуратной и кропотливой, идеально подходила на роль той, кто будет собирать основу и сшивать детали. Ганна вызвалась вести учёт и сортировку готовых изделий, а заодно обучать, если кто-то из крестьянок решит присоединиться. А моя задача — подготовить лекало, показать как правильно набирать пух, сколько и куда класть, как формировать подушку, как утрамбовывать и распределять наполнитель. Мелочей в этом деле было много, но всё они складывались в стройную систему.

Главное — первый шаг был сделан. Мы не просто мечтали, не говорили «потом», мы уже начали. Завтра — старт. Завтра мы действительно двинемся вперёд. И это... окрыляло. Хотелось кружиться посреди комнаты, прижимая к груди первый образец, строить планы и верить в успех.

Но всё это немного блекло на фоне одной-единственной фразы, произнесённой Кристианом под вечер:

— Я с утра снова схожу в ущелье. Нужно закончить сбор и проверить одно место. — И даже добавленное почти сразу: — Я обещаю быть осторожным, — не смогло снять тревогу.

Я кивнула, стараясь не показать, как внутри сжалось сердце. Да, он сильный, опытный и не первый раз идёт туда. Но мне не хотелось отпускать мужчину. Не хотелось его... терять.

Кристиан Виери

Я стоял в дверях, почти не дыша, наблюдая за тем, как Александра, сосредоточенная и по-настоящему вдохновлённая, разъясняла собравшимся женщинам, что именно им предстоит делать, как лучше организовать работу и на что обратить внимание. В каждом её слове звучала не просто уверенность, а какая-то внутренняя решимость, спокойная и одновременно заразительная, — та самая, что могла бы сдвинуть с места даже гору, если бы та вдруг встала на пути.

Девушка ловко раскладывала отрезы, показывала, как обращаться с пухом, давала советы, смеялась, шутливо подбадривала, и в этот момент казалась мне самой живой частью всего этого поместья. Я смотрел на неё, и в душе моей медленно, но уверенно распускалось что-то давно забытое, тёплое и странное по ощущениям — будто кто-то осторожно распахивал ставни, впуская внутрь свет после долгой и тоскливой зимы.