— Завтра будет встреча, Лия, — начал он, кивком поблагодарив Надю, которая добавила ему чая. — Но… не обычная.

— Мои показания приняли? Дело возбудили?

— Не совсем. Лия, — он помолчал, — порой, возбуждение уголовного дела не помогает, а только мешает… Магомедов по некоторым данным, искал тебя три недели по всему Дагестану, тебя или твое тело. Его люди приезжали в Волгоград, выспрашивали знакомых о твоей маме, о тебе, но было сказано, что Надя уехала из города, после того, как ты пропала, но до твоего исчезновения в Дагестане. Сейчас он поднял все свои ресурсы и поисков не прекращает. Найти тебя для него — вопрос времени. Сейчас есть два пути: первый — дать твоей истории огласку. То, что случилось — это настолько вопиющее нарушение всех правил и законов, что общественность это колыхнет.

Он помолчал, и Алия почувствовала, как теплые пальцы, словно случайно, скользнули по ее плечу. Вздрогнула, но он всего лишь выпрямился и стянул со стола печенье.

— На этом варианте настаивают наши правозащитники и журналисты, они сидят на низком старте, ожидая нашего решения. Но… — он вздохнул, — это не обезопасит тебя от попытки Магомедова…. Избавится от свидетеля его позора. Как не крути, Лия, мужик, который не смог удержать женщину — слабак. Это наша мужская психология, а на Северном Кавказе — тем более.

— Второй путь, — продолжал он, — более сложный и не всем доступный. Договариваться. С теми, кто смотрит на карту и видит не только горы и аулы, а потенциальную ядерную бомбу, заложенную под предстоящие выборы. Регион — пороховая бочка, напряжение там тлеет всегда. А такая история — похищение славянской девушки в центре России, ее насильственная выдача замуж — это готовый детонатор. Она может рвануть так, что волна ксенофобии и национальной нетерпимости накроет всю страну, поднимет все те грязные вопросы, на которые в высоких кабинетах предпочитают закрывать глаза. И этим людям сейчас нужна тишина. Почти любая цена за твое молчание и исчезновение для них будет меньше, чем цена скандала. Завтра, Лия, мы с тобой едем договариваться. Не обвинять, запомни это. Начнешь обвинять или не сдержишь эмоций — вызовешь раздражение, а не жалость. На том уровне, на котором завтра будет с тобой разговор, людей пробить слезами невозможно. Только твоя сила и решимость могут качнуть весы в нашу пользу, Алия. И постарайся не дерзить — этого они тоже не любят.

Он помолчал, рассматривая притихших женщин.

— Завтра утром я заеду за тобой, будь готова часам к десяти. Отец сказал, что встреча назначена на три часа дня, но она может быть перенесена, так что нам нужно быть на низком старте. Поэтому я и приехал сейчас, так поздно.

Лия вздохнула, отгоняя воспоминания и снова посмотрела на Андрея. Все утро они снова и снова прогоняли ее показания, он, видя ее волнение, старался шутить, но она видела, что он тоже не спокоен.

Медленно подъехали к неприметному серому зданию со стороны двора и вышли на улицу, пропитанную только что прошедшим дождем. Там же, в этом небольшом дворике, стояли еще несколько машин — очень дорогих — премиум класса. Около них курили водители, бросившие беглый взгляд на прибывших.

У серого подъезда их ждал мужчина, в котором в первое мгновение Лия узнала самого Андрея, только намного старше, седого и с более холодными глазами.

Увидев их, он быстро подошел, поздоровался и бегло осмотрел девушку с головы до ног. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке — ее внешний вид, судя по всему, соответствовал ожиданиям: строгий брючный костюм, лишенный каких-либо кричащих деталей, легкий плащ, минимальное количество косметики и собранные в простой хвост волосы.

— Пойдемте, вас уже ждут, — заметил он, но без раздражения — значит приехали они вовремя.

Поднялись по широкой, лишенной какого-либо декора серой лестнице на третий этаж, прошли по такому же безликому, освещенному лишь пасмурным светом из больших окон коридору. Оба мужчины невольно подстраивали свой шаг под медленный, неуверенный ритм Алии, передвигающейся на костылях. Андрей инстинктивно сделал движение, чтобы поддержать ее под локоть, но она, чуть заметно качнув головой, отказала — она помнила его же слова о том, что слабость здесь непозволительна. Всеволод, поймав этот безмолвный диалог, снова одобрительно улыбнулся уголками губ.

Зашли в приемную, показавшуюся Лии на удивление старомодной. Массивная темная мебель, тяжелые портьеры на окнах, скрипучий деревянный паркет. Худощавая женщина средних лет, не отрываясь от ноутбука, что-то быстро печатала, лишь на секунду подняв на вошедших безразличный взгляд поверх очков.

— Проходите, вас ждут.

Всеволод поблагодарил ее кивком и первым зашел в кабинет, придерживая перед девушкой тяжелую дверь.

Просторный кабинет был залит рассеянным светом из высокого окна. За широким полированным столом сидел невысокий седоволосый мужчина. Напротив него — второй, чуть моложе. Бросив на него взгляд, Лия едва заметно вздрогнула, машинально облизав внезапно пересохшие губы. Его она знала, видела мельком в телевизоре, но что важнее — он был на ее собственной свадьбе.

Его лицо было искажено злым, напряженным выражением, узкие губы под аккуратной бородкой плотно сжаты, а черные глаза сверкали нескрываемым недовольством. На Алию он смотрел откровенно враждебно, с примесью презрения и пренебрежения.

Третьего мужчину она едва заметила, настолько он оказался неприметным. Невысокий, худощавый, с тонким хищным лицом, полускрытым тенью от штор, в дорогом костюме, но почти лысый. Когда она повернул голову, свет отразился в линзах его очков, за которыми за девушкой наблюдали хищные, ледяные глаза, считывающие малейшие ее движения и эмоции.

Всеволод пожал руки всем троим мужчинам. Тот, кто сидел во главе стола, не произнеся ни слова, кивнул на кресла.

Алия осторожно села, настороженно всматриваясь в присутствующих. В горле пересохло, но головы она не опускала.

— Итак, — начал тот, что сидел во главе, опуская приветствия и представления. Достаточно было того, что они знали, кто она. — Значит именно вам, Алия, мы обязаны столь непростой ситуации?

Вопрос ответа не требовал, однако на нее смотрели пристально.

— Мне жаль, что доставила вам неприятности, — ровно отозвалась девушка, — однако, заверяю, меня тоже никто не спрашивал. Так сказать — поставили перед фактом.

Ни улыбки, ни эмоции на лицах. Лия знала, что Андрей хочет помочь, но сейчас его помощь только могла помешать.

— Расскажи мне, как с твоей точки зрения все произошло? — наконец, спросил главный. — Без подробностей, в трех предложениях.

Алия кивнула.

— Меня похитили на окраине Волгограда — ст. 126 УК РФ, удерживали насильно — ст. 127, избивали — ст. 116 и насиловали — ст. 131. Кажется, я ничего не упустила и уложилась в одно предложение.

Темные глаза Всеволода предостерегающе прищурились, однако сидевший во главе едва заметно дернул уголками губ.

— И ты готова выйти с этим в прессу, так? Обвиняя целую нацию, создавая напряжение в обществе?

— Нет, — покачала головой Лия, — я с большим удовольствием забыла бы про эту историю, раз и навсегда, однако вынуждена всерьез опасаться за свою жизнь и жизнь близких мне людей. Поэтому готова обратиться к тем, кто, согласно законодательству, мою жизнь защищает. В полицию. Где подробно изложу все то, что произошло со мной за неполных три месяца. Полагаю, — она чуть склонила голову в сторону сидящего напротив нее кавказца, — уважаемый дядя станет свидетелем моих слов. Он был гостем на празднике, где меня отдали незнакомому мне мужчине.

Тот вспыхнул алым под бородой, а в глазах отразилась нескрываемое бешенство.

— Но… но… — тут же вмешался сидящий во главе. — Алия, мы все прекрасно осведомлены о случившемся с тобой… трагическом недоразумении, не так ли, дорогой друг? — он плавно повернулся к кавказцу, вкладывая в слово «друг» тонкий оттенок давления. — Из-за ошибок отдельных лиц нельзя упрекать целые народы.