В ответ на это Всеволод тоже отрицательно потряс седой, абсолютно седой головой.

— И не станет… — глухо добавил он, глядя на светловолосого мальчишку.

Алия едва заметно закусила губу и это было первое проявление эмоций за весь разговор. Осмотрелась по сторонам.

— Он ведь совсем не похож на Андрея, — ледяным тоном заметила она, когда мальчик снова упал и захныкал. Дед только дернул щекой, не спеша на помощь. — Ни внешне, ни характером, так?

Не ответил. Вопрос ответа не требовал — очевидность фактов была на лицо.

— Я знаю… — крепко сжал зубы. — Сразу понял, Лия…. С первого своего взгляда…

Боль прорезалась даже через попытку ее скрыть.

— Я его терпеть не могу, — вдруг признался старик. — Когда его привозят — хочу уйти из дома, Лия. Меня раздражает в этом сопляке все — голос, внешность, манеры…. Он падает — а я ничего не чувствую, понимаешь? Это не мой внук, не сын моего Андрея, хоть и носит и его имя, и его прямой наследник.

Он замолчал, закрыв рот рукой.

— Ты не получила ничего…. Ни имени, ни наследства, все достанется этому мелкому ничтожеству….

— Мне ничего не надо… — голос женщины был глухим и холодным.

— Знаю. В отличие от его суки-матери ты любила моего сына, а не его положение. Это меня и вымораживает до костей, дочка. Я могу, Лия, могу сделать тест ДНК и послать и этого пацана и его мать на все четыре стороны, но…

Он едва заметно всхлипнул.

— Это убьет Марго, Лия. Этот мелкий недоносок — единственное, что держит ее на плаву. Она верит, хочет верить, что он — сын Андрюши. Единственное, что осталось от него. Понимаешь? А я… я не могу потерять то единственное, что еще держит на плаву меня…

Женщина кивнула, не говоря ни слова.

Сидели долго, молча. Смотрели как жизнь идет мимо них — двух застывших в зиме силуэтов.

— Что дальше, Лия? — тихо спросил старик, вытирая рукой глаза.

— Не знаю. У меня есть работа, — она пожала плечами, — у меня есть те, кому моя помощь еще нужна — женщины, дети, девочки… застрявшие в подлости мира. Благодаря вашим связям я могу ездить по всему миру. Этим и займусь, Всеволод Михайлович.

— В Москву не вернешься?

— Нет, — покачала она головой. — Зара в Германии, мама в Волгограде, помогает Муратовой. Я же… посмотрим. Нужны люди и на Ближнем Востоке, и в Африке. В Москве мне делать больше нечего.

Мальчишка захныкал сильнее, стараясь привлечь к себе внимание деда. Всеволод брезгливо поморщился.

— Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, Лия? — тихо спросил он.

Женщина кивнула и медленно поднялась со скамьи. Стройная, тонкая, но сильная. Вся ее фигура дышала силой и выносливостью, глаза горели умом и хитростью.

— Всеволод, — подумав, сказала она. — Ахмат… перед смертью сказал мне кое-что… Помните, мы думали, что он узнал о свадьбе, следя за мной?

Старик кивнул, тоже поднимаясь.

— Зря вы тогда свою охрану песочили, — она опустила взгляд умных глаз. — Ахмат следил за мной, но не так узнал о свадьбе. Ему сказали. Точное место и время.

— Кто? — сжал зубы Всеволод.

Лия не ответила, только пристально посмотрела на все громче и громче хныкающего мальчишку, к которому не чувствовала ничего.

А потом развернулась и пошла прочь из парка. Всеволод умен, догадается и без нее.

Без той, что сейчас носила позывной: Сокол.

Ахмат проснулся, точно вырванный из сна чьей-то суровой, жесткой рукой. Тело горело огнем. Слабая, изломанная, беспомощная гора мяса и костей, которую он ненавидел. Ненавидел все эти три года, когда пуля Айшат, пущенная безумной бабой, раздробила ему позвоночник. Его орудие обращенное против него.

С каким бы удовольствием он сломал бы ей тонкую шею. Даже сейчас, три года спустя ненавидел настолько отчаянно, что готов был достать из могилы, чтобы убивать снова и снова. Кто бы мог подумать, что убивая соперницу, она выстрелит и в него, а потом пустит пулю себе в лоб.

Он открыл глаза в темноте, слабо освещенной полной луной и повернув голову посмотрел на остроги Альп, маячившие в окне палаты, в частной клинике. Здесь ему стало легче, к правой руке подвижность вернулась почти полностью, левая что-то чувствовала, но владеть ею он не мог. Надежды на восстановление ног не было никакой.

Иногда ему хотелось, чтобы та пуля попала не в позвоночник, а в голову. И тогда бы не было этих бессонных ночей, полных тоски, одиночества, боли и воспоминаний.

Не было бы призраков и несбывшихся надежд. Пришел бы покой, которого он так ждал. И может быть…

В кресле напротив кровати кто-то сидел.

Сначала он подумал, что зашла ночная медсестра, привлеченная его хриплым дыханием или стонами. Но прищурившись, ощутил как сильно и мощно заколотилось сердце. Первый раз за три кошмарных года.

Тонкую фигуру он узнал сразу — безошибочным обонянием хищника. Узнал по запаху, по блеску глаз, по повороту головы.

И засмеялся.

Не от страха, от радости.

— Пришла убивать, мой сокол?

— Ты уже мертв, — ровно ответила она, чуть наклоняясь к нему и кивая головой на катетер в вене.

— Сколько?

— Минут десять, может пятнадцать.

Он снова тихо засмеялся.

— Будет больно?

— Нет. Ты уснешь, Ахмат. На этот раз навсегда.

— Ты будешь рядом?

— Да, — кивнула она, черные глаза сверкнули в свете луны.

— Хорошо… — вздохнул он, закрывая глаза. — Хорошо, любимая.

Тихо тикали часы где-то в коридоре клиники.

— Тебя не поймают? — снова тихо спросил он.

— Меня здесь вообще нет, — отозвалась она. — Я далеко. Очень далеко отсюда.

— Иран? Афганистан? Палестина?

— Ты знал?

— Я всегда знал, где ты, родная. Всегда. Следил за твоей карьерой в ООН. Всеволод устроил?

Женщина молча кивнула, не видя смысла врать.

— Я люблю тебя, Лия, — вдруг тихо сказал Ахмат.

Она сжала зубы.

— Я видел тебя в Москве. Любил с каждым днем сильнее. Не мог…отпустить… — он чувствовал, как становится трудно говорить. — Ненавидел… и любил.

— Поэтому заставил Айшат убить меня? — Лия не сдержалась, не смогла.

— Да, — он засмеялся через силу, — и не только ее. Думаешь… думаешь… ты и он… только меня… обидели? Как легко… легко узнать у обиженной женщины… все… что надо… Место… время… Лия… Алият… пожалуйста…

— Ахмат?

— Обними меня…. Последний раз… Ведь ты…. Моя половинка… моя, не его…. Ты такая же, как я… Лия…

Он затих, ощущая тепло ее рук, прижался лицом к груди, глубоко вздохнул.

— Люблю…

И его не стало.

Эта книга — попытка сказать вслух то, о чём слишком долго предпочитали молчать. Я писала её не как наблюдатель со стороны, а как человек, который видел, как жестокие обычаи ломают судьбы и отнимают жизни у женщин, чья вина заключалась лишь в стремлении быть свободными. Как человек, который говорил со свидетельницами, которым удалось оставить позади годы унижений и начать новую жизнь.

Я не стану доказывать правдивость своих слов, но ниже назову тех, кому удалось вырваться из кругов ада, тех, чьи имена должны быть услышаны, и тех, кто погиб, защищая их право на жизнь.

Лия Заурбекова — Чечня — подвергалась психологическому и физическому насилию со стороны родственников. Покинула РФ

Лаура Авторханова — Чечня — сбежала от домашнего насилия, находится не на территории РФ

Милана Магомедова — Дагестан — из-за конфликта с семьей сбежала, находится под постоянным давлением семьи и диаспоры.

Хадижат и Патимат Хизриевы, Аминат Газимагомедова и Патимат Магомедова — Дагестан — регулярно подвергались физическому и психологическому насилию со стороны своих родственников, а в детстве прошли через калечащую процедуру «женского обрезания». Летом 2022 года сестры сбежали из дома в московский шелтер, а затем попытались пересечь границу с Грузией, где их удерживали российские пограничники. Удалось покинуть территорию РФ