— Ахмат…. Он…. — воспоминания нахлынули лавиной, заставили зажмурится. — Он говорил… ты… наводил справки о нем. Он спрашивал, знаю ли я тебя. Он решил… Зарема? Что с ней? Ты ее знаешь? Она с тобой на связь вышла?

Резник медленно улыбнулся.

— Она с твоей мамой, Лия. В безопасности. Мы едем к ним.

— И нам бы поспешить, — из ложбинки поднялся во весь рост Расул, ходивший по своим делам. — Андрей-хан, они могут девочку в розыск объявить в любой момент. Любимая уловка упырей — объявить в розыск по обвинению в краже, например…

— Час назад база МВД по республике легла намертво, — усмехнулся Андрей. — А документы Лии у меня на руках.

Он посмотрел на девушку.

— Твоя мама отдала их мне заранее, на всякий случай. А Магомедов не рискнёт заявить о преступлении — ты до сих пор числишься пропавшей без вести в Волгограде. Надя заявление не забрала.

Он помолчал, прислушиваясь к тишине — лишь ветер шевелил сухую траву.

— Но чем меньше внимания к нам, тем лучше. Сейчас поедем.

Он снова повернулся к ней, голос стал мягче, но твёрдый, без права на отказ:

— Лия… сейчас я наложу временную шину на ногу. Будет больно — кричи, не стесняйся. И одеться нужно — хотя бы брюки, чтобы не привлекать внимания. Если всё пойдёт по плану, ночью пересядем в другую машину, Расул вернется в Махачкалу.

Андрей достал из аптечки бинт, ремень и узкую фанерную планку, положил всё рядом, проверяя взглядом, чтобы ничего не упало на пол машины. Он наклонился, зафиксировал её ногу ладонями, нащупал место перелома, и по лицу Лии прошла судорога, она взывала благим матом. Бинт ложился туго, виток за витком, воздух наполнился запахом йода и старой кожи от ремня. Он стянул крепление, затянул ремень до упора, проверил устойчивость, сдерживая дыхание.

Девушка тяжело дышала, не смотря на озноб, вспотев от боли — на грязном лбу выступили мелкие бисеринки испарины.

Андрей мягким полотенцем снова вытер ей лицо, стараясь не смотреть на подтянутые, красивые бедра, покрытые безобразными синяками и опухшими ссадинами. Даже такая изломанная она была для него красивой.

Она же, лежа на сидении, в кровь кусала губы, понимая, насколько жалкой куклой выглядит в глазах этого мужчины. Жалкой и пользованной другим. Увидев его там, у реки — глазам своим не поверила, показалось сон, бред умирающего человека. Она столько раз предоставляла себе Андрея, образ, мечту, девичью фантазию, что увидев его в жизни, в такой ситуации, испытала почти шок. И жуткую горечь: он был даже сильнее, увереннее, смелее, чем она думала. Действовал четко, профессионально, ей до такого уровня никогда не добраться.

А еще он был добрым. Не словами — делами. Видел ее боль, знал, когда нужна помощь, деликатно отводил глаза, стараясь не смущать. Подал мягкие серые брюки и не глядя, помог натянуть на ноги и грязное, влажное белье. Футболку оставил ей свою, как и куртку. Устроил максимально удобно и только тогда снова тронулись в путь.

Лия погрузилась в зыбкий, лихорадочный полусон. Ее тело больше не выдерживало нагрузки, голова отказывалась работать, чувства притупились.

Резник быстро посмотрел на нее и перехватил взгляд Расула — тяжелый и понимающий. Оба радовались, что девушка держит себя в руках, не испугалась, проявила невероятную сдержанность. Но оба понимали — это временно. Когда на нее накатит истерика — нужно быть как можно дальше от опасности.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, выехали на оживленную трассу, перед этим в одном из сел сменив машину — Лия с трудом открыла глаза, когда Андрей осторожно перенес ее из грязного внедорожника в легкую Элантру, за рулем которой сидела женщина лет 40.

— Андрей, — она крепко пожала руку мужчине, — слава богу, добрались.

— Маша, Лию нужно врачу показать, желательно в частной больнице, я оплачу, — заметил Резник, устраивая девушку удобнее и перенося свои сумки из одной машины в другую.

— Организуем, — коротко кивнула та, — как только в город заедем, сразу в больницу. Да и отдохнете с дороги немного. Выглядит не очень… — посмотрела на Лию, — что случилось у вас.

— Горит вся, — покачал головой Андрей, снова задевая лоб, — она из реки выбралась, со скалы сиганула, чтоб сбежать…

— Вот тебе и кроха… — одурело покачала головой Мария, — кто бы мог подумать….Расул…

— Храни вас Аллах на пути, — благослови тот, глядя, как отъезжает машина от места встречи.

И снова дорога, снова тяжелое молчание, прерываемое только музыкой радио. Солнце клонилось к закату, когда Андрей и Мария вдруг синхронно выдохнули и посмотрев друг на друга рассмеялись.

— Выехали из Дагестана, — обернувшись, Андрей поймал мутный, тяжелый взгляд Лии. — Потерпи, девочка, встали на Астрахань.

Лия устало закрыла глаза, снова погружаясь в полусон в полубред. В груди пекло, нога вспыхивала болью на каждом повороте машины, голова болела так, что хотелось стонать. На одной из остановок она с трудом выпила растворённое в кипятке жаропонижающее; руки дрожали, губы не слушались, но Андрей удерживал кружку, не давая пролить. К боли прибавился кашель, першение в горле, слабость ломала тело, и вся она будто распадалась на части, едва удерживая сознание.

Резник посерел лицом, глаза потемнели, в них застыли злость и вина, которых он не показывал никому. Он смотрел на девушку и проклинал того, кто довёл её до этого состояния, проклинал собственное бессилие и позднюю дорогу, где каждая минута могла стать последней.

В Астрахань въехали под утро, в молочной предрассветной дымке; город спал, и только фары резали редкий туман. По указанию Марии они свернули к небольшой частной клинике на окраине, где их встретил пожилой мужчина.

— Мань, а, Мань, ты мне должна будешь как земля — колхозу! — врач, высокий, с седыми висками и потёртым бейджем, говорил, не поднимая глаз от планшета, где уже набирал данные. — Ради тебя я дежурную бригаду поднял, лабораторию дернул, медсестру с рентгена вызвал. Снимки сделаем, кровь возьмём на общий и биохимию, посмотрим воспалительный маркёр, но, если обнаружится хоть малейший риск внутреннего кровотечения или смещения, — он развёл руками, — ты же понимаешь, Мария, придётся переводить в нормальную больницу.

Мария устало кивнула, дав знак Андрею не медлить и занести девушку внутрь.

Запах антисептика и влажного белья ударил в нос, когда двери приёмного кабинета закрылись. Лию уложили на кушетку, сняли верхнюю одежду, обрезали бинт с ноги, быстро и профессионально — без лишних слов, только короткие команды: «зажми», «держи», «подай». Принимающий врач, осмотрев ногу и грудную клетку, коротко присвистнул.

— Вы её через мясорубку пропустили, что ли? — спросил он, выходя к ожидавшим в коридоре.

— Почти, — устало ответила Маша.

— Перелом закрытый, без смещения, гипсовую лонгету наложим сразу, — врач говорил сухо, деловито, — трещина по седьмому ребру, сделали повязку. Поставили капельницу с физраствором, цефтриаксон и анальгетик внутривенно, температура спадает. Иммунную поддержку обеспечим, но колоть антибиотики сами сможете? — он перевёл взгляд на Андрея.

— Да, — коротко ответил тот.

— Хорошо. Я выпишу курс на три дня и дам расходники, но придется оплатить. — Врач снял перчатки, бросил их в бак для утилизации и, обернувшись, добавил с раздражением: — Идиоты, не могли взять запасное бельё? Вы хоть представляете, что такое для женщины провести ночь в мокром? Она простужена, лёгкие шумят, кашель грубый, начинается бронхит, да и по... женской части ничего хорошего. Мань, ну ладно этот мужик, а ты куда смотрела? Набор во главе с циститом девке организовать хочешь?

Кровь ударила Резнику в лицо, оно враз стало пунцово-красным.

— Мы ее сейчас приведем в порядок, ей станет лучше. Но вам обоим отдохнуть надо, хотя бы несколько часов.

Мария кивнула, глядя на пылающего Андрея так, словно хотела убить.

Когда через час он занес Алию в маленькую квартиру на двоих — снятую Марией, она уже не горела настолько сильно. Просто вытянулась на кровати и глубоко вздохнула, позволяя снять с себя одежду и укрыть настоящим, мягким одеялом.