Говорил он спокойно, сдержанно, без агрессии, и от этого его слова звучали непривычно мягко, чуждо, будто не здесь и не сейчас.

— Могу помочь? — он чуть наклонил голову.

— Нет, не надо, — Лия перевела дыхание, стараясь унять дрожь в голосе. — Извините, я спешу.

— В город? — его голос стал тише.

— Да.

— Одна?

— Не заметно? — она не удержалась от колкости и шагнула вперёд. — Пропустите, пожалуйста.

Но он едва заметно изменил стойку, перекрыв ей дорогу.

— Послушай, — сказал он серьёзно, и всё веселье исчезло из глаз. — Ты одна. В темноте. В порванной одежде. Девочка, ты хоть понимаешь, что с тобой тут могут сделать? Русская?

— Да, — скрипнув зубами ответила она, и в тот же миг ощутила его запах: лёгкий, свежий, спортивный аромат, без тяжёлых восточных пряностей, к которым она успела привыкнуть в доме деда. На коже едва заметно держался запах пота, живой, тёплый, интимный. На секунду ей показалось, что этот запах ближе, чем следовало, и сердце ударилось о рёбра сильнее.

— Меня не бойся, — мужчина тут же чуть отступил назад. — Я не трону. Но за других не ручаюсь. Наш район — спокойный, красавица, но в городе случится может всякое. Туристка?

— Да, — снова кивнула Лия, облизнув губы, — приехала с группой, но отстала да еще и сумку с документами потеряла.... не мой сегодня день.... — она улыбнулась незнакомцу.

— Бывает, — снова усмехнулся он, осторожно коснувшись ее локтя рукой, — поехали, довезу до отеля.

— Мне в полицию нужно, — покачала она головой.

— Ну да... согласен, — мужчина снова улыбнулся, глядя мягко-мягко. И тогда она заметила: глаза у него, форма которых напоминала горца, вовсе не тёмные, как показалось вначале. В сгущающихся сумерках они светились ярко-голубым, чистым цветом, слишком контрастным для лица с восточными чертами. И Лия вдруг осознала, что стоит очень близко от него, ощущая его дыхание.

На улице быстро темнело, и это грозило стать проблемой. Но и садиться в чужую машину она не хотела. Да, говорил он почти чисто на русском, выглядел как европеец, но все ее инстинкты кричали о том, что расслабляться здесь, в этом месте не стоит однозначно.

— Тебе мои документы и права показать, чтобы ты перестала боятся? — улыбнулся он, сверкнув белыми зубами. — Я твоего имени, к слову, тоже не знаю.

— Лия... Лия Астахова, — пробурчала девушка, чувствуя, как болит содранная нога. — Можно попросить ваш телефон? Мне позвонить нужно….

— Конечно, — сразу кивнул незнакомец. — Он в машине, на зарядке. Подожди минуту….

Они уже почти подошли к автомобилю, когда из-за поворота, со стороны города, показалась ещё одна машина — чёрный внедорожник, блеснувший фарами в сгущающихся сумерках. Он резко затормозил рядом, и из салона один за другим вышли трое молодых мужчин, тоже в дорогих костюмах, каждый двигался уверенно, с той особой сдержанной силой, которая сразу выдавала людей, привыкших к подчинению и власти.

— Ахмат Гаджиевич, всё в порядке? — спросил один из них, поглядывая сначала на незнакомца, а потом, украдкой, на Лию.

— Охрана, — улыбнулся мужчина, легко, по-дружески бросив пояснение Лие, — что-то ты, Мурад, не слишком торопился.

— Виноват, Ахмат Гаджиевич, — коротко кивнул тот, вновь скользнув взглядом по девушке.

— Халид, — обернулся мужчина к другому, — садись за руль. Лия, видишь, — он снова посмотрел на неё своими пронзительными глазами, — даже гонять никто не будет, просто отвезём тебя туда, куда скажешь.

И вот только теперь Лие по-настоящему стало страшно. Четверо мужчин, все взрослые, сильные, уверенные, и она одна, да ещё и со слегка повреждённой ногой, которая предательски напоминала о падении.

— Нет… спасибо. — Она сглотнула и попыталась придать голосу твёрдости, хотя внутри всё уже дрожало. — Я только позвоню… и за мной приедут. — Ложь срывалась слишком быстро, слишком отчаянно. — Спасибо за беспокойство, но всё в порядке.

Ахмат прищурил глаза, и в этом прищуре не было ни насмешки, ни злости, только хищное, спокойное внимание хищника, который точно знает: добыча всё равно не уйдёт.

А в следующее мгновение он внезапно перехватил её за талию — легко, небрежно, словно она ничего не весила. Лия взвизгнула и забилась в его руках, но его хватка была железной.

— Ты птичка высокого полёта, Алият, — произнёс он негромко, на ухо, и от его дыхания по коже пробежал холодный озноб — горячие губы почти задели кожу. — Наслышан… наслышан… и ведь из-под носа псов старого Алиева сбежала. Упорхнула, соколенок.

Лия на секунду замерла, а потом забилась с удвоенной силой, пытаясь оттолкнуть мужчину. Но он только рассмеялся над ее попытками.

Легко донес до машины и посадил на заднее сидение. Она пыталась вырваться — бесполезно.

Сам Ахмат сел рядом, захлопнул двери и одним уверенным движением снова притянул её к себе, обняв за талию и прижав к боку.

— Тише, птичка, тише, — его голос был мягким, убаюкивающим, от чего становилось ещё страшнее. — Красивая… не солгали…

— Пусти…. — Лия толкнула его в грудь — бесполезно, словно на каменную стену налетела. А он только засмеялся.

— Алият, — коснулся губами уха, чуть прикусив мочку, — ты проиграла. Я тебя сразу узнал, хоть и не ожидал встретить на дороге. Удивила, соколица. Теперь у тебя два пути, либо замуж за меня, либо…. Старик Ахмат и твой дядя Саидмурад пощады не дадут.

— Совсем охренел? — Лия снова ударила его в грудь. — Придурок ненормальный.

— Алия! — он рыкнул и внезапно прижал ее к сидению. — Хочешь быть современной бабой? Так я тебя сейчас по-современному и оттрахаю прямо здесь? Хочешь?

Её затрясло. Лия почувствовала, что оказалась зажатой между жёсткой спинкой сиденья и его тяжёлым телом; не могла пошевелить ни рукой, ни ногой — Ахмат держал так крепко, будто стальные обручи сомкнулись вокруг неё. Запах его кожи и духов ударил в нос, тёплый, слишком близкий, от которого становилось невыносимо тесно. Сердце грохотало, дыхание сбилось, и в горле поднималась паника, как волна, угрожая захлестнуть её целиком.

— Успокойся, — голос его стал мягче, вкрадчивым. Кончиками пальцев он скользнул по её лицу, чуть приподнял край платка и освободил прядь серебристых волос, ласково пропуская её сквозь пальцы. — Не трону. Сейчас приедем к твоему деду, и я, как положено, попрошу твоей руки. Всё по правилам — не будет ни позора, ни урона чести. Поверь, девочка, я умею быть добрым…

Лия зажмурила глаза, чтобы спрятать подступившие слёзы. Мир вокруг будто растворился в этом запахе — его кожи, лёгких духов, тёплого дыхания рядом с её щекой. Сердце колотилось в груди так, что казалось, он тоже должен это слышать. Она ощутила, как железная хватка постепенно ослабевает, его руки уже не сжимают, а словно обнимают, удерживая её прижатой к своему боку. Но это не было свободой. Напротив, в этом прикосновении чувствовалась какая-то властная нежность, от которой по коже побежали мурашки.

Он что-то сказал на своем языке водителю, и они тронулись.

Лия запретила себе плакать, вцепившись ногтями в руку, раздирая ладонь в кровь.

Ахмат продолжал ласково играть светлыми прядями.

Подвал был влажным и холодным. Лежа на каменном полу, Лия прислушивалась к ночным звукам на улице и собственной боли во всем избитом теле. А тело горело. Горело адским племенем там, где жесткий ремень оставил свои следы. Как росчерки пера на бумаге. Ноги, спина, задница.

Били молча, как положено, — без лишних слов и вспышек, словно исполняя наказ, в котором не было места ни жалости, ни ярости. Двое держали её руки и ноги, лишая всякой возможности вырваться, а Саид снова и снова замахивался ремнём. От первого удара Алия взвизгнула, от второго — завыла, а на десятом рыдала уже навзрыд, захлёбываясь всхлипами, позабыв о гордости, о своём бунте, о горькой обиде.

Старик Ахмат стоял неподвижно, как высеченный из скалы, считая удары с холодной методичностью: один, второй, десятый, тридцатый. Его глаза, застывшие и тёмные, не дрогнули ни разу. Это безмолвное одобрение пугало Лию сильнее звериной ненависти Саида и похотливого блеска в глазах Адама. В лице старика она не видела ни сомнения, ни тени сожаления. Для него происходящее было не жестокостью, а исполнением давнего, глухого закона рода, адата, изуродованного предрассудками: наказать — значит сохранить честь, усмирить непокорную — значит защитить семью от позора.