Закрывал глаза и видел, как в фильме видел, и ее работу в горах, и сгоревшую на палящем солнце кожу, и нежные, тонкие ладони со шрамами и кровавыми мозолями.

А потом пришла новая весть — Лия оказалась в больнице.

— Он насилует ее? — вдруг спросила Надя, в ее голосе слышались слезы. Спросила то, о чем они никогда не говорили, но что всегда висело, как проклятье.

В глазах Андрея потемнело от невыносимой злобы.

— Скорее всего, — он заставил себя ответить. — Свадьба была слишком пышной, Надя. Обычно, когда берут вторую жену, делают это только для самых близких и надежных. Свадьба Ахмата с Алией по размахам значительно перебила его первый, официальный брак.

— Что это значит, Андрей? — сквозь боль спросила женщина.

— Он угрожал ей вами, Надя. Из того, что мы знаем, она не попыталась снова бежать только потому что поступила прямая угроза для вас. Она уже поняла, на что способны эти люди. Но то, что он пообещал ей дать позвонить вам, пышность и размах свадьбы, то, что он теперь каждый день приезжает в больницу и проводит там по несколько часов, говорит нам о том, что это уже не просто сделка кланов. Магомедов…. — Резник замолчал, глядя на черную, густую жидкость на дне кружки, — Магомедов влюблен в вашу дочь, Надя.

Женщина охнула.

— Он хочет легитимизировать этот брак, — голос мужчины был страшно мертвым, безжалостным, холодным. — А для этого ему нужны несколько вещей. Документы Лии, которые находятся у вас. Их можно выкрасть, можно восстановить через полицию, тем более у него есть связи в полиции. Но! В Волгограде лежит ваше заявление о пропаже дочери, вы молодец, что снова и снова дергаете полицию. А значит, Магомедову нужно, чтобы Лия, в случае чего, сама подтвердила добровольность ее отношений с ним. Это Кавказ, Надя. За закрытыми дверями может происходить что угодно, вплоть до убийства, но внешне все должно быть чинно и мирно. В идеале, Лия звонит вам, говорит, что любит этого ублюдка, просит выслать документы за которыми приедут вежливые люди, после чего Магомедов разводится с Айшат и вступает в официальный брак с вашей дочерью.

От своих слов он ощутил, как немеют его руки, как хочется стиснуть горло ненавистного противника, но продолжал говорить спокойно.

— После этого, Надя, шансы вернуть Лию близки к нулю. Они и сейчас не велики, но….

— Андрей…. Я убью его… — прошептала Надя. — Я поеду в Дагестан и убью его, слышишь? Он там мою девочку…. Андрей, у нее же никого не было.

Резник почувствовал, как выпитый кофе резко подступил к горлу. С огромным трудом взял себя в руки.

— Надя, если бы Лия… не была… ее скорее всего убили бы. По их меркам, она была бы порченной, бесполезной….

— Да что они за твари-то такие? — сорвалась женщина. — Они ведь и Зарему не пожалели. Ладно моя, она им чужая, но они и свою….. Что Патимат за мать? Как бы она спала, если бы знала, что ее дочь, ее кровиночку, насилуют каждую ночь? Неужели их религия такое допускает? Но Руслан никогда таким не был!

— Не религия, Надь, — Андрей глубоко вздохнул, — не религия. Коран не призывает к насилию, Коран дает женщинам право выбора. Это люди. Прикрываясь религией, обычаями, традициями — они творят дикости, они покрывают свои пороки. Вторая, третья, четвертая жена по Корану — женщины, которые по какой-то причине не смогли стать первыми женами, но они тоже достойны быть матерями, познать радости семьи. Но одержимые люди перевернули религию под оправдание своих желаний.

Он отлично понимал Надю, видел, что ее ненависть, ее боль застилают ей глаза. Сам порой чувствовал красную пелену перед глазами от ненависти. А когда думал о жадных руках Ахмата на тонком теле Лии….

Зажмурился, отбрасывая страшные видения. Не хотел думать, не хотел видеть.

Хотел помнить другую Лию: с котом, который приспособился теперь спать у него в ногах, с Кристиной, прибегающей к Наде каждый день в надежде узнать хоть какие-то новости о подруге, на соревнованиях, медали от которых висели у нее на стене и отбрасывали золотистые блики от проезжающих машин каждую ночь. Он временно жил в ее комнате. Надя сама предложила ему не снимать квартиру, а пожить у них, и он согласился. Работал за ее столом, спал в ее кровати, его вещи лежали на одной из ее полок. И понимал, что делает это не ради удобства.

Ненавидел Магомедова не просто как насильника, а как соперника. Соперника, который пока выигрывал. Сколько у Алии хватит сил сопротивляться? Сколько еще она сможет продержаться в этом аду и не пойти на поводу у сладких обещаний? А в том, что они даются, Андрей не сомневался. У Магомедова огромные ресурсы, а Алия, не смотря на силу характера, всего лишь маленькая 23-х летняя девочка. И она — рядом с ним.

Дураком Ахмата назвать было нельзя. Не каждый может закончить МГУ без отцовских денег и влияния, не каждый может не просто удержать бизнес, а расширить его, не каждый может удержать баланс между богатством, властью и криминалитетом. Ахмат смог. Это не тупой бандит или гопник — это хитрый стратег, интеллектуально зрелый психопат с вспышками неконтролируемой агрессии. Всеволод поднял старые архивы, слегка капнул по старым связям, пользуясь давней нелюбовью силовиков к регионам Северного Кавказа. Гаджи Магомедов даже лечился в закрытой клинике Турции, после того, как жестоко изнасиловал и убил русскую девочку в Сочи, но дело замяли местные. После возвращения женился на Халиме Ибрагимовой, и по некоторым данным она тоже не избежала страшной участи. После рождения Ахмата, старшего сына, Халима появилась на людях — бледная и опустошённая, однако больше надолго не исчезала, а после и вовсе стала появляться рядом с мужем.

Ахмат, судя по сводкам полиции, тоже имел проблемы из-за характера, во время учебы, не смотря на блестящую успеваемость, едва не вылетел из университета за жестокое избиение сокурсника. После этого, кровавый след и подозрения шли за ним по пятам. В ОАЭ пострадавшая модель, бывшая его любовницей почти год, была спешно отправлена в Штаты с приличной суммой на счету и закрытым лицом. После этого Магомедов был осторожнее, но все равно слухи тянулись и из Азербайджана и из Турции. Его любовницы рядом долго не задерживались, уходили с красными глазами и круглыми счетами.

— Я убью его… — шептала Надежда.

— Ты к нему даже не сможешь приблизиться, Надя, — Андрей отвел глаза от ненавистной фотографии Магомедова. — А если и попробуешь, тебя тут же убьют. Лия не для того за тебя боится, не для того, просила передать, чтобы ты была в безопасности, чтобы ты сама себя под монастырь подводила. О ней подумай, Надь! — хлопнул он по столу ладонью. — После освобождения Лие понадобятся и забота и уход, ей ты нужна будешь. Надя, послушай. Она пока в безопасности, ее жизни ничего не угрожает. Он сейчас, скорее всего, увезет ее из города в горы. На нужно будет понять — куда.

— А дальше?

— Дальше, Надь…. Дальше нам всем рискнуть придется. Тебе — тоже. А пока…. Зарему из квартиры ни за что не выпускай, даже на улицу. За ней теперь тоже охота вестись будет. Мы записали ролик, что она ушла из дома добровольно, что хочет жить своей жизнью, загрузили на ютуб — на случай если они ее в розыск объявят, как пропавшую без вести. Теперь нужно скрыть ее местоположение. Если я все верно просчитал, ждать ее будут в Москве, не у тебя. Но и тебя проверить могут, поэтому пусть сидит как мышка — фильмы смотрит, дома тебе помогает. К окнам тоже пусть лишний раз не подходит. И пусть Кристина ее покрасит в рыжий цвет и волосы пострижет. Вытащим Лию — битва будет уже на нашем поле. Поняла?

Женщина медленно кивнула, глядя на пятнышки кофе на футболке Андрея. Тот молча налил себе еще кофе, открывая файлы для работы.

На электронной почте болтались письма от Есении, которые он открывать не хотел. Вздохнул. Открыл. Ушел к себе в комнату, чтобы поставить тяжелую точку.

Лия сидела на больничной кровати, бездумно глядя в белый потолок, на котором, не смотря на ремонт и частую уборку, в уголках черные, длиннолапые пауки свили свои сети. На стенах то и дело отражались фары приезжающих мимо машин, за окно текла мерная вечерняя жизнь приморского города.