— Да твою ж мать, — выругался он, когда случайно дернул рукой и несколько капель пролились на серую футболку.

Надя отвернула бледное лицо от плиты и посмотрела на мужчину.

— Снимай, я постираю, — тихо велела она.

— Да, ладно, — махнул он рукой, открывая ноутбук. — Сам потом постираю. Девочка дома, не будем ее смущать моим голым торсом на кухне. Как она?

— Вчера проплакала весь вечер, — Надя присела за маленький круглый стол. Ее красные глаза явно указывали на то, что плакали женщины вместе. — Андрей…. Что они с ней сделали?

Лицо Резника не выражало ничего, но карие глаза стали колючими от бессильной ненависти. Он ненавидел бессилие, он ненавидел вынужденное ожидание, а сейчас находился и в том и в другом.

Фотографии, присланные его людьми из Махачкалы, пусть не четкие, пусть очень отдаленные были говорящими. Лия стояла у окна дорогой частной клиники и смотрела на улицу. Все правая половина лица — сплошной синяк. В позе — боль.

Зарема, увидев это, забилась в самой настоящей истерике, едва успокоили.

— Это из-за меня… из-за меня…. Они узнали, что она мне помогла бежать…. Из-за меня….

— Нет, — жестко отрезал Резник. — Не из-за тебя. Из-за меня. Каким-то образом Магомедов выяснил, что я сильно интересуюсь им и твоей семьей….. Зарема, ты ни в чем, ни на секунду не виновата.

Девушка продолжала плакать, пока Надя не увела ее в спальню Лии и не уложила спать. Андрей даже представить не мог, что творится в душе матери, которая видела последствия пытки дочери.

Сам он за ночь так и не сомкнул глаз, чувствуя, как внутри рождается единственное желание — убивать. Зажать Магомедова в захвате и душить — медленно, глядя в глаза, наблюдая как жизнь постепенно вытекает из этих подлых глаз. Убивать так, чтобы тот чувствовал боль, которую испытывала маленькая, нежная Лия.

— Андрей? — снова позвала Надя.

— Прости, — он вернулся в реальность. — Я не знаю, Надь. Она жива, но ближе мы подойти не можем— слишком опасно. Помогая Зареме, наш человек засветился и засветил меня. С одной стороны хорошо, теперь Магомедов думает, что меня интересовала Зарема, а не Лия, с другой — охрана около больницы поставлена двойная. Всех засветившихся людей я вынужден отозвать с дела, приехали другие, под видом туристов. Сама понимаешь, снимай они ближе — возникли бы вопросы. Она жива — это главное.

Резник замолчал, снова глядя в окно.

Побег Заремы засек один из его людей, снимающих нашумевшую свадьбу. Им нужно было убедится, что именно Лия — та загадочная невеста, про которую говорили в городе. Несколько людей снимали с разных ракурсов под видом туристов, никак не связанных с ним, но вот вылезающую из окна туалета, напуганную девочку увидел к счастью, опытный человек, которые не раз помогал вывозить людей из Дагестана. Увидел и тут же сообразил в чем дело.

Она неловко выбралась на улицу, сжимая в руках синее платье подружки невесты, запихала его в ближайшую мусорку, и как затравленный зверек понеслась по улицам, озираясь с ужасом. Паша знал такой взгляд, видел не один и не два раза. Матерясь, что придется привлечь к себе внимание, позволил ей пройти два квартала от ресторана, а после — подбежал к девушке и схватил за локоть, оттаскивая в слепую зону без камер.

Зарема начала отчаянно вырываться, благо не кричала. То ли от ужаса, то ли сообразив, что сделает только хуже.

— Тихо, — Павел прижал палец к губам. — Бежишь?

Русский парень в бейсболке, шортах и футболке, с профессиональным фотоаппаратом на шее и стальной хваткой, смотрел спокойно и доброжелательно.

— Лию знаешь? Алию? Невесту? — тихим шепотом спросил он.

Зарема, плохо соображающая от страха, машинально кивнула — врунишка из нее бы не вышла.

— Ты… кто? — запинаясь спросила она.

— Друг ее мамы, — Павел не стал скрытничать, озираясь, профессионально отмечая где и кто их может заметить — и нам обоим пиздец, если нас сейчас поймают.

— Как ее мать зовут? — девчушка соображала быстро, устраивая проверку.

— Надежда. Астахова Надежда Ивановна. Хочешь скажу ее номер телефона? — улыбнулся Павел.

— А Светлану знаешь? — прищурила глаза Зарема.

— Светлану Анатольевну? — уточнил Павел, не называя однако фамилии, и так же кивнул, улыбаясь.

— Мне надо ей позвонить…. — пробормотала Зарема, доставая телефон.

— Спятила? — Павел выхватил трубку из рук, и с размаху разбил об асфальт, потом додавил ботинком. Сим карту вынул, разломил пополам и выбросил в один из фонтанов. — Пошли.

Потянул девушку за собой к машине, номера которой не было ни в одной базе данных. Кепка надежно скрывала его лицо, но вот Зарема успела засветиться по полной программе.

На окраине Махачкалы поменяли машину на другую, в которой ждала молодая девушка — Елена, загнав первую на пустырь, а после гнали всю ночь. Когда на одном из постов его тормознули, сидевшая в багажнике Зарема едва не расплакалась от страха, но обошлось — машину спокойно пропустили, проверив документы водителя и его приятельницы — что взять с парочки влюбленных, путешествующих по Кавказу?

В Астрахани, волонтеры поменялись, Зарему везла уже другая девушка — Ирина. Девушке уже не надо было сидеть в багажнике, однако и на улицу лишний раз она не выходила. Ее черные волосы убрали под светлый парик, одежду поменяли на незаметную молодежную футболку, а джинсы — на удлиненные шорты.

Только после Астрахани Зарема вдруг разревелась прямо в дороге. Ирина ни о чем ее не спрашивала, смотрела с пониманием и симпатией, тормознув на обочине и терпеливо пережидая истерику. А Зара не могла поверить, что выбралась, что все прошло настолько гладко и спокойно, как ни она, ни Лия даже подумать не могли.

В Волгограде ее не стали отвозить в центр, а привезли в трехкомнатную квартиру в одной из высоток, на пороге которой она увидела женщину. Женщину, которую точно знала, ведь та была взрослой копией дочери, Лии.

Надежда крепко обняла племянницу и прижала к себе. Так крепко, так сильно, как никто и никогда Зарему не обнимал. Даже мама, даже тетка Джейран — самая ласковая и добрая из их семьи. Зарема уткнулась лицом в плечо женщины и плакала, плакала, плакала, никак не могла остановиться. А Надя не выпускала девочку из рук, точно боялась, что и та исчезнет, как исчезла Лия.

В квартире была не только Надя. На кухне ждали еще одна женщина, колоритная, яркая, с густо подведенными глазами, которая дымила как паровоз и порой ругалась, как портовый грузчик, и мужчина.

Одетый просто, футболка и джинсы, красивый, спокойный, высокий, он излучал такую уверенность, что девушка без всяких слов поняла, что он здесь главный, догадалась, что именно он координировал всю операцию по вывозу ее из республики.

Когда она немного успокоилась, Андрей начал задавать вопросы.

Очень четкие, но спокойно, чтобы она не нервничала. И она поняла, что боятся его не надо. Отвечала максимально подробно, рассказала о жизни Лии весь этот месяц. Боялась говорить при Надежде о том, как избили Алию, как хлестали ее ремнями по ногам и спине, но глаза Андрея потребовали и этого рассказа. Надя плакала, Светлана пила кофе литрами, Андрей задавал новые и новые вопросы. Его интересовало абсолютно все: любая мелочь, вплоть до оценки физического состояния девушки, связи семьи Алиевых и семьи Магомедовых, слухи, локации, даже мысли самой Заремы. Никто еще и никогда не интересовался ее мнением, но Андрей внимательно слушал, внутренне восхищаясь: молоденькая девочка, сама того не подозревая принесла им невероятное количество информации. Важной и значимой.

А в глубине души сознавал, как жадно слушает рассказы о самой Лии. О ее побеге, о ее сопротивлении, о ее стратегическом мышлении, о силе ее духа. Другая на ее месте сломалась бы в самом начале, Лия сохраняла потрясающую трезвость ума и несгибаемость воли. Когда Зарема, плача, рассказала о пытках, сдавил тонкую фарфоровую кружку так, что раздался хруст, а ладонь тут же окрасилась в алый цвет. Светлана быстро перевязала руку, но он даже не почувствовал боли. Потому что в рассказе Заремы Алия, его Алия, чувствовала то, что не должен чувствовать ни один человек в мире.