Искажённые создали свои города в местах, которые чистые считали опасными или непригодными для жизни — в глубоких лесах, среди скал. Они развивали свою магию, свою культуру, становясь всё более и более непохожими на своих бывших собратьев.
Чистые же возвели стены вокруг своих городов, создали стражу, чтобы защищаться от возможного вторжения искажённых. Они объявили магию искажённых тёмной и запретной, а любой контакт с ними — преступлением.
Но природа не признавала этого разделения. Я видела, как земля страдала от разрыва единого целого, как баланс магии нарушался, вызывая природные катаклизмы — засухи, наводнения, землетрясения.
Природа стремилась восстановить равновесие, соединить разорванное целое. И так появилась метка истинности — способ связать два отдельных существа в одно целое, мост между разделёнными мирами.
Первая пара истинных появилась через сто лет после разделения — юноша из мира чистых и девушка из мира искажённых. Я видела, как метки появились на их руках одновременно, как они, испуганные и удивлённые, пытались понять, что происходит.
Их встреча была случайной — на границе между мирами, где юноша охотился, а девушка собирала травы. Сначала был страх, недоверие, даже ненависть. Но метка истинности не давала им покоя, зов крови был слишком силён.
Постепенно страх уступил место любопытству, недоверие — пониманию, ненависть — уважению, а затем и любви. Они встречались тайно, узнавая друг друга, узнавая миры друг друга.
И когда их любовь стала достаточно сильной, они решили открыться своим народам, показать, что можно преодолеть разделение, что искажённые и чистые могут любить друг друга, могут быть вместе.
Эта первая пара истинных была встречена с надеждой. Многие верили, что это знак свыше, возможность исцелить древнюю рану. Некоторые чистые начали общаться с искажёнными, торговать с ними, даже дружить.
Но были и те, кто боялся перемен, кто хотел сохранить разделение, потому что оно давало им власть и контроль. Те, кто наживался на вражде, кто использовал страх для манипуляций.
Я увидела его — Гэллена. Но не такого, каким я знала его. Он был старше, древнее, его форма менялась, как будто он примерял разные облики, разные личности через столетия. В одно мгновение он был чистым с благородными чертами лица, в следующее — искажённым с синеватой кожей и светящимися глазами.
Он был хранителем разделения, существом, которое питалось страхом и ненавистью, которое манипулировало правителями обоих миров, поддерживая вражду между ними.
Я видела, как он настраивал родителей первых истинных против них, как сеял сомнения и страхи среди их друзей, как подстрекал к насилию. И когда первые истинные погибли от рук убийц, нанятых Гэлленом, я чувствовала его удовлетворение, его триумф.
Но природа не сдавалась. Через сто лет появилась новая пара истинных. И снова Гэллен работал против них, используя всё более изощрённые методы. Иногда ему удавалось разделить пару до того, как они успевали закрепить свою связь. Иногда он убеждал одного из пары отречься от другого, принять фальшивого истинного, которого он подсовывал.
Но были пары, которые преодолевали все преграды, находили друг друга несмотря ни на что. Им Гэллен готовил особенно жестокую судьбу — публичную казнь, которую он представлял как справедливое наказание за предательство.
Я поняла, что Гэллен боялся больше всего — потерять власть в объединённом мире. Ведь только разделяя, он мог властвовать, только поддерживая ненависть, он мог контролировать. В мире, где чистые и искажённые жили бы в гармонии, для него не было бы места.
И наконец, я увидела нас с Райтом — две половинки одного целого, связанные меткой истинности. Я увидела, что наша любовь была не случайностью, не капризом судьбы, а необходимостью, частью великого плана исцеления. Увидела, что все испытания, через которые мы прошли, все трудности, которые преодолели, сделали нас сильнее, готовыми к тому, что ждёт впереди.
Видение закончилось так же внезапно, как и началось. Я моргнула, возвращаясь в реальность, чувствуя, как моя рука всё ещё соприкасается с сущностью существа. Рядом стоял Райт, его глаза были широко открыты, и я знала, что он видел то же, что и я.
Существо — Оракул, теперь я знала, что это такое — заговорил. Не словами, но образами и чувствами, которые складывались в понятные нам мысли, проникая прямо в сознание.
“Вы — последняя надежда на воссоединение,” — передавал Оракул, и его мысли были подобны волнам, накатывающим на берег сознания. — “Каждая истинная пара имеет шанс объединить эти миры. Но предыдущие были уничтожены теми, кто больше всего боится перемен.”
“Гэллен,” — прошептала я, имя вырвалось невольно, словно яд, который нужно было выпустить.
Оракул подтвердил мои мысли волной согласия, которая ощущалась как тёплый ветер, пробежавший по моей коже.
“Он — хранитель разделения. Древнее существо, принимающее разные облики через столетия. Он боится потерять власть в объединённом мире.”
“Что нам делать?” — спросил Райт, его голос звучал странно в наполненной энергией пещере, словно был одновременно и его собственным, и частью окружающего пространства.
“Только публичное объединение вашей магии может разрушить барьер между мирами и раскрыть правду всем,” — ответил Оракул, и его мысли были ясными и чёткими, как кристалл. — “В священном месте, где встречаются границы обоих миров.”
“Церковь,” — понял Райт, его глаза вспыхнули пониманием. — “Там, где мы встретились впервые.”
Оракул подтвердил это волной согласия.
“Но будьте осторожны,” — предупредил он, и его мысли стали темнее, тяжелее, наполненные тревогой. — “Гэллен почувствовал вашу силу. Он будет искать вас, пытаться разделить или уничтожить.”
“Как нам победить его?” — спросила я, чувствуя, как страх холодным комком сворачивается в животе при мысли о том, с какой силой нам предстоит столкнуться.
“Вместе,” — был ответ Оракула, простой и ясный, как удар колокола. — “Только вместе, объединив свои силы, открыв свои сердца друг другу полностью, без остатка, вы сможете противостоять его древней магии.”
Я посмотрела на Райта, и наши взгляды встретились. В его глазах я увидела отражение своих собственных чувств — страх перед тем, что ждёт впереди, но и решимость, и непоколебимую уверенность в том, что вместе мы справимся.
“Идите,” — последняя мысль Оракула была подобна благословению, тёплому и светлому. — “Идите и несите свет в мир, погружённый во тьму невежества и предрассудков. Помните о своём предназначении, помните о своей силе. И главное — помните о своей связи, ибо в ней ваша величайшая сила.”
Фигура начала таять, растворяться в воздухе, становиться всё менее материальной, пока, наконец, не осталось лишь лёгкое свечение, а затем и оно исчезло.
И затем наступила тишина — глубокая, но не гнетущая, наполненная новым пониманием, новым восприятием мира. Я чувствовала, как моё тело пульсирует новой силой, как каждый вдох наполняет меня энергией, которая ищет выхода, применения, реализации.
Я посмотрела на Райта, и, между нами, словно протянулась видимая нить света, соединяющая наши сердца, наши души, наши сущности. В его глазах я видела отражение той же силы, того же осознания, того же вопроса, который возникал и в моём сознании: что нам делать с этим даром? Как использовать его для блага всех, а не только для себя?
В следующий миг Райт неожиданно взял моё лицо в свои ладони. Его глаза, ещё светящиеся отблесками новой силы, смотрели на меня с такой интенсивностью, что я почти физически ощущала этот взгляд. Мгновение — и его губы накрыли мои в самом чувственном, самом головокружительном поцелуе, который я когда-либо испытывала.
Его рука скользнула вниз, обхватила мою талию, притягивая ближе, так близко, что я чувствовала биение его сердца, синхронизирующееся с моим. В этом поцелуе было всё — облегчение от пережитых испытаний, радость от новых открытий, страх перед неизвестностью и, главное, то глубокое, невыразимое словами чувство, которое связывало нас с самой первой встречи.
