Я обняла маму на прощание. Она прижала меня к себе, и я почувствовала, как мелко дрожат ее плечи.

— Будь счастлива, моя девочка, — прошептала она мне на ухо. — Помни, что мы тебя очень любим.

Я кивнула, пряча лицо в ее плече еще на мгновение, впитывая тепло, которое вскоре придется вспоминать в холодных стенах чужого дома.

Когда я обняла папу, его тело было напряженным, как струна. Но впервые за долгое время я увидела, что он был расслаблен внутренне, будто бы вот, наконец-то свершилось то, чего он так давно ждал. И не моего уезда, а именно того, что мой истинный наконец нашелся, что можно спокойно свою дочку выдать замуж, что она не стала позором семьи. Страх неопределенности, который преследовал его все эти годы, наконец отступил, уступив место облегчению.

Я не судила своих родителей, абсолютно нет. Потому что никто не знает, как повел бы себя в подобной ситуации. Я их все равно любила.

— Люблю вас, — сказала я напоследок, отступая к ждущей меня машине. Черный автомобиль с тонированными стеклами казался чужеродным на нашей скромной улице — первый знак того, как изменится моя жизнь.

Я ехала в машине водителя Арло, смотря на пейзаж за окном, вспоминая прошлую ночь. Перед глазами стояло звездное небо под потолком заброшенной церковью, черные глаза, глядящие на меня с такой интенсивностью, что перехватывало дыхание, прикосновения, от которых кожа горела даже сейчас, спустя часы.

То, что произошло между мной и Райтом, было чем-то новым для нас обоих. Каждый раз, когда я вспоминала его руки на моей коже, сердце начинало биться так сильно, что становилось трудно дышать. Жар поднимался к щекам, и я отворачивалась к окну, боясь, что водитель заметит мое смущение в зеркале заднего вида.

Естественно, о какой-то любви и речи быть не могло. Я все равно считала, что здесь есть заслуга метки, что она воздействует на нас обоих, создавая иллюзию близости, притяжения, которого в иных обстоятельствах могло бы не быть. Но, видимо, мы решили — не знаю, как он, но я — просто пока что поддаться этим эмоциям, этим приятным, головокружительным эмоциям.

Когда я переступила порог особняка Арло, волна тоски накрыла меня с неожиданной силой. Пространство холла казалось холодным, несмотря на солнечный свет, льющийся через высокие окна. Это был дом, в котором жили, но не дом, в котором любили.

Прислуги, лица которых сливались в безликую массу, подхватили мои сумки и понесли в выбранную мне комнату. Я следовала за ними, но остановилась, когда увидела Арло, стоящего в гостиной, смотрящего в окно. Его фигура, высокая и стройная, в безупречно скроенном костюме, была воплощением элегантности и контроля. Даже в моменты покоя он выглядел так, словно позировал для портрета — ни одного лишнего движения, ни одной незапланированной эмоции.

Он, почувствовав на себе мой взгляд, медленно повернулся. Его лицо, с идеально симметричными чертами, можно было бы назвать красивым, если бы не эта холодность во взгляде, которая заставляла думать о замерзших озерах зимой — прекрасных, но лишенных жизни.

— С возвращением, — произнес он, слегка изогнув губы в улыбке. В его голосе, глубоком и мелодичном, слышались нотки того особого превосходства, которое дается людям, никогда не знавшим отказа. — Надеюсь, ты провела эту ночь хорошенько, попрощавшись со своей прежней жизнью.

Эти слова ударили меня, как пощечина. Было в них что-то двусмысленное, словно он намекал на то, что знает о моей встрече с Райтом. Но как он мог знать? Или это была просто игра моего воображения?

Я расправила плечи, встречая его взгляд. Если он рассчитывал увидеть меня напуганной или смущенной, я не собиралась доставлять ему такого удовольствия.

— Благодарю за заботу, — ответила я, удивляясь, насколько спокойно звучал мой голос. — Ночь действительно была… памятной.

Тень пробежала по его лицу — быстрая, как рябь на воде, но я успела заметить. Что это было? Раздражение? Подозрение? Он сделал несколько шагов ко мне, и я почувствовала, как метка на моей руке отозвалась тупой болью, словно отвергая его близость.

— Сегодня вечером нас ждет важное мероприятие, — сказал он, внезапно меняя тему. — Твое платье уже ждет в комнате. Убедись, что к восьми часам ты будешь полностью готова.

Его тон не оставлял места для возражений, но я не собиралась так легко подчиняться.

— Что за мероприятие? — спросила я, скрестив руки на груди, жест, который должен был показать, что я не просто кукла, которую можно наряжать и выставлять напоказ по его прихоти.

Арло окинул меня взглядом, в котором читалась смесь раздражения и чего-то еще, чего я не могла разгадать. Затем его лицо снова приобрело то безупречно контролируемое выражение, которое, казалось, было его обычным состоянием.

— Пора представить тебя определенным людям в качестве моей истинной пары, — ответил он с тем оттенком терпеливого объяснения, которым взрослые говорят с не очень понятливыми детьми. — Не беспокойся о деталях. Все, что тебе нужно знать, ты узнаешь вечером.

Я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Он говорил со мной не как с равной, не как с партнером, а как с собственностью, которая должна быть благодарна за то, что ей сообщают хоть что-то.

— Странно, — заметила я, удерживая голос в рамках вежливости, хотя каждое слово было острым, как лезвие. — Я полагала, что истинные пары разделяют не только судьбу, но и информацию. Особенно ту, которая касается их обоих.

На мгновение мне показалось, что Арло потерял свою безупречную маску контроля. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на гнев, но он быстро взял себя в руки.

— Не все традиции заслуживают безоговорочного соблюдения, — произнес он с холодной улыбкой. — Иногда необходимо… адаптировать их к современным обстоятельствам.

С этими словами он развернулся и направился к выходу из гостиной, давая понять, что разговор окончен. Но у двери он остановился и, не оборачиваясь, добавил:

— Кстати, я ожидаю, что ты произведешь должное впечатление сегодня вечером. От этого может зависеть… многое.

В его голосе слышалась угроза, замаскированная под светское замечание. Я стояла, глядя на его удаляющуюся спину, чувствуя, как холодный ком страха и решимости формируется внутри. Что бы ни происходило, что бы ни замышлял Арло, я не собиралась быть послушной пешкой в его игре.

Оставшись одна, я медленно поднялась по широкой лестнице на второй этаж. Дверь из темного дерева открылась бесшумно, открывая пространство, которое в другой ситуации могло бы показаться роскошным убежищем.

На кровати было разложено платье небесно-голубого цвета, от красоты которого у меня перехватило дыхание. Оно было безупречным.

Я никогда таких дорогих платьев не носила. Таких изысканных. Оно выглядело так, словно было создано для принцессы из сказки, а не для обычной девушки из среднего класса, которой я всегда была. Невольно мои мысли вернулись к Райту, и я представила его реакцию, если бы он увидел меня в этом платье.

Как бы отреагировал Райт? Его глаза потемнели бы еще больше, став почти черными? Или в них появился бы тот теплый огонь, который я видела, когда он создавал для меня звезды? Он прикоснулся бы к ткани так же осторожно, как касался моей кожи, или сорвал бы платье с нетерпением, которое иногда прорывалось сквозь его самоконтроль?

Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Они были опасны, особенно здесь, в доме Арло. Мне стало интересно, что за мероприятие меня ждет.

А пока что я решила разложить свои вещи в шкаф. Я не собиралась оставаться здесь надолго, я все-таки чувствовала, что вернусь в родной дом, но пока что пускай хотя бы в моем шкафу будет порядок. Это был маленький акт контроля в ситуации, где я чувствовала себя совершенно бессильной.

В процессе распаковки мои мысли снова и снова возвращались к прошлой ночи, к каждому моменту, проведенному с Райтом. К нашему разговору под звездами, к его прикосновениям, к тому, как менялось его лицо, когда он смотрел на меня — от настороженности к удивлению, от удивления к чему-то, что пугало и привлекало одновременно.