Что-то не укладывалось в голове. Несса посмотрела на него, еще раз прокрутив всю эту картину глазами. Дэниел сидит за столом, крутит в руках карандаш и усмехается. Слишком непринуждённая картина.

— Тварей не было сегодня ночью?

Опять эта усмешка.

— Были.

— А почему?..

Он прервал её, резко сбросив ноги со стола и в одну секунду оказавшись перед ней.

— Я же сказал, что принял меры для твоей безопасности, — проворковал он девушке на ухо. Несса невольно отпрянула и стукнулась затылком о дверь.

— А ещё ты сказал, что сомневаешься, что это поможет.

О небеса, как же ей не по себе от его усмешки!

— Помогло, как видишь, — он развёл руками, улыбаясь ещё шире. — Тварей нет, ты жива… и даже не просыпалась ночью, — он игриво ткнул её пальцем в нос. — Кстати, ты очень милая во сне.

— Что ты сделал, Дэниел?

Вместо ответа его губы скривились. Несса прикрыла глаза и раздражённо вздохнула. Неужели так сложно ответить? Если он нашёл способ избавиться от тварей, то почему не говорит об этом ей? Что за странные секреты?

— Когда ты спишь, проникнуть в твою голову не составляет особого труда. Это так же легко и естественно, как дышать.

— Ты опять за свои фокусы⁈..

— Но я не могу постоянно быть рядом и охранять твою голову от вторжения извне, — проигнорировал её возмущение Дэниел, расхаживая по комнате, — Нужно учиться самой защищать своё сознание. Даже во сне.

— Но покопаться ты возможности не упустил, — Несса не спрашивала, а скорее утверждала.

Граф обернулся. Уголки его губ слегка приподнялись.

Так она и думала.

Несса потерла пальцем глаз. Минуту назад она думала, что окончательно проснулась, но её снова клонило в сон. Девушка зевнула, чем вызвала на лице Дэниела усмешку. Она вопросительно посмотрела на него, не понимая, чему он улыбается.

— ТВОЮ МАТЬ! — рявкнула Несса, осознав, что в затылке словно муха шебуршится. И шебуршится давно,чуть ли не с самого пробуждения. Дэниел расхохотался. Он сел на стул и закинул ноги на стол. И с улыбкой смотрел на неё, наклонив голову.

— Ты самая безнадёжная ученица из всех, кого мне приходилось обучать.

Несса почувствовала, как запылали щеки, закусила губу и захлопнула дверь. И сама же вздрогнула от грохота. Кажется, это было слишком громко.

Ты самая безнадёжная ученица. Несса вздохнула, опускаясь на кровать, и спрятала лицо в ладонях. Безнадёжная. Защипало глаза, а в груди образовался ком.

Отец в сердцах однажды сказал ей то же самое. Что она безнадёжна, что у неё нет силы, нет дара. Пустое место. Все его попытки обучить её мастерству оказались безуспешны. Разочарование. Она не понимала, что нужно делать, не ощущала в себе ни капли таинственной силы. Часами она тщетно пыталась хотя бы сдвинуть с места пёрышко усилием мысли. Часами она сидела и гипнотизировала собственные руки, отчаянно силясь выдавить хотя бы искорку. Но нет. Все тщетно. Она — самое большое разочарование для отца.

Ей было десять.

А теперь и Дэниел считает её безнадёжной.

Несса заворочалась и перевернулась на спину, глядя в дощатый потолок. Интересно, как много он накопал в её памяти? И отчего такой явный интерес к её воспоминаниям? Это же… ненормально! Он осознает, что ведёт себя как маньяк? У него напрочь отсутствуют понятия о приличиях и неприкосновенности личной жизни! Он с лёгкостью получает ответ на любой вопрос, даже самый безрассудный. И ничто не может его остановить, для него нет границ и рамок!

Кажется, он бы уже давно мог потерять к ней всякий интерес, прочитать каждую мысль, проникнуть в каждый потаённый уголок души. Но граф вцепился в неё как клещ. Тщетно надеяться, что он отпустит её пока… пока что?

Несса вздохнула и перевернулась на бок, уткнувшись взглядом в стену.

Не понимаю этого человека, не по–ни–ма–ю. Что ему от меня нужно? В женщине должна быть загадка, а я для него открыта как книга. Моя загадка лишь в том, что твари выбрали меня в качестве объекта для обряда жертвоприношения.

Сквозь стену Несса услышала, как кто–то хлопнул входной дверью в пристройку, вошедший прогудел что–то низким басом. Дэниел равнодушно ответил. Дверь снова хлопнула. Кажется оба мужчины покинули пристройку.

Девушка села на кровати, смысла лежать дальше не было, уснуть ей вряд ли удастся. Несса спешно натянула свежие брюки и платье, а затем села на край кровати, чтобы намотать портянки. В дверь раздался лёгкий стук, и она тут же приоткрылась с протяжным скрипом.

— Не спишь?

Несса вскинула голову, у двери стоял Дэниел.

— Зачем задавать этот глупый вопрос, когда тебе достаточно залезть в мою голову, чтобы узнать ответ, — отозвалась она, вернувшись к ежеутреннему рутинному занятию. — Для этого даже не нужно утруждаться открывать дверь.

— Я не считываю твои мысли, я вижу образы и ощущения.

— И всё же, — Несса не поднимала головы и старательно зашнуровывала ботинок. Даже слишком старательно.

— Ты часто витаешь в облаках.

— Что с того? — она стянула портянку с ноги и начала обматывать ногу заново.

— Это ничем не отличается от твоих снов, — Дэниел присел перед ней на корточки. Он решил ей помочь? Это забавно.

Мужчина молча обмотал ногу лоскутом и, придержав за язычок, помог всунуть ступню во второй ботинок. Зашнуровал. Его аристократичные длинные пальцы завязали аккуратный бантик. И только тогда он поднял на Нессу взгляд. В его голубых глазах можно было утонуть. Несса одернула себя. Непонятно, в какие игры играет этот… граф Вронежский. Совершенно ни к чему заглядывать в его омут.

Кашлянув, Дэниел прервал зрительный контакт и поднялся. Несса неуверенно заёрзала на краю, чувствуя, как жар растекается по щекам и шее. Девушка прикрыла глаза.

Тихо стукнула дверь, Дэниел вышел. Через две секунды скрип второй двери оповестил, что граф покинул пристройку.

Дэниел приводил в порядок записи. Давно следовало заняться этим, однако он был слишком занят… девчонкой. Эдгар уже не справлялся с потоком информации и тактично попросил Вронежского вернуться хотя бы к своим непосредственным обязанностям.

Раздражённый взгляд графа впился в календарь, висящий над входом в штаб–палатку. Просто чудесно! Он потерял драгоценные полтора месяца. Усилием Вронежского вернул свои мысли к лежащим перед ним картам, расчётам и сводкам. До конца перемирия оставалось чуть больше двух недель. Пора начинать подготовку к эвакуации лагеря.

Из столицы не поступало распоряжений больше месяца, о них словно забыли. Лагерь на северо–востоке забросал его встревоженными сообщениями. Они также не получали распоряжений. Их бесперебойно, по устоявшемуся расписанию, продолжали снабжать продуктами, медикаментами и одеждой, но время было на исходе. Руководитель второго лагеря не решался самостоятельно отдать приказ готовиться к отступлению.

Перечитав ворох записок, Вронежский потянулся к ручке и нервно чиркнул на клочке бумаги: «Будьте готовы эвакуироваться в любой момент». Губы графа скривились. Оставалось надеяться, что это достаточно прозрачный намёк для трусливых идиотов из лагеря на северо-востоке.

Из–под стола Дэниел достал паука–почтальона. Ему едва удалось убедить Ланца прислать ему чертежи и образец. Вронежскому удалось сделать копию, но он не смог разобраться, как запустить механизм с помощью силы. Зато удалось внести небольшие изменения в конструкции и добавить батарею, пожертвовав компактностью. Пришлось сделать паука размером больше в два раза, чем последний работающий экземпляр Ланца.

Доработанные пауки исправно доставляли послания, являясь единственным быстрым способом связи между лагерями. Человеку пришлось бы идти в обход болота, делая огромный крюк и рискуя наткнуться на тварей, что занимало больше шести часов. Паук шёл напрямую и добирался до конечной точки за два–три часа.

Отправив курьера, Дэниел вернулся к расчётам. Он не мог отправить весь лагерь одним днём в соседний пункт. Также приходилось учитывать интересы обитателей — многие уже высказали желание направиться в определённые населённые пункты, разбросанные по всей республике. Необходимо было тщательно продумать маршруты и графики отхода. В их распоряжении было всего три старых потрёпанных жизнью грузовика на болотном газе и пять мотоциклеток. В ближайшем перевалочном пункте было ещё два грузовика, шесть телег и шесть мулов.