— Вы вернулись… — её голос был тихим, но в нём звучала боль.

Кайан подошёл ближе, дрожа от усталости, и медленно опустил меч Харона перед её ногами. Лезвие было покрыто трещинами и зазубринами, словно в нём отпечатались все ужасы сражения.

— Мы потеряли многих, — хрипло сказал он, не поднимая глаз.

Анаис стояла рядом, едва сдерживая слёзы.

— Харон… он погиб, защищая нас, — её голос задрожал. Она пыталась продолжить, но слова застряли в горле.

Саариэль на мгновение закрыла глаза, глубоко вдохнув. Она прикоснулась к мечу, словно ощущая его присутствие.

— Его жертва была осознанной, — наконец сказала она. Голос хоть и звучал спокойно, но был полон тяжести. — Он знал, что путь, по которому мы идём, требует жертв. И выбрал его ради нас всех.

Саариэль взглотнула, словно комок не давал говорить.

— То, что вы выжили, — это уже победа.

Кайан поднял взгляд, полыхающий болью и гневом.

— Победа? — прошептал он. — Это победа? Мы потеряли столько людей… ради чего? Ради того, чтобы вернуться и смотреть друг другу в глаза, зная, что их нет?

Его голос оборвался, но в тишине его слова эхом отразились от стен храма.

— Цена всегда высока, — ответила Саариэль. Её голос звучал ровно, как будто она говорила это не впервые. — Но эта цена даёт нам шанс. Она дала шанс Анаис, как и всем, кто сейчас здесь. Разве это не стоит того?

Кайан замер, его взгляд был полон сомнений.

— А если я не оправдаю этого шанса? — спросил он тихо. — Если я подведу их?

Саариэль положила руку на его плечо.

— Тогда мы все подведём, — ответила она. — Но пока ты стоишь здесь, пока ты держишь оружие в руках, ты не проиграл.

Её слова прозвучали так, словно она вложила в них всё своё сердце.

— Мы потеряли Харона, как и других наших воинов. Но их жертва позволит нам продолжить. Мы не можем остановиться.

Остальные воины стояли молча, их лица отражали ту же смесь горя и решимости. Наконец один из них, молодой воин с раной на плече, сделал шаг вперёд.

— Мы потеряли наших товарищей. Мы потеряли братьев. Но мы продолжим бороться. Мы обязаны им этим.

Саариэль кивнула.

— Сегодня мы скорбим, но мы обязательно нанесём свой удар.

Она подняла меч Харона и сжала его в руках, как символ их общего пути.

— Этот меч останется здесь, — тихо сказала она. — В храме, как напоминание о тех, кто отдал всё, чтобы мы могли продолжить.

Когда наступила ночь, храм окутала тишина. Кайан и Анаис сидели на каменной скамье, глядя на звёзды, рассыпанные по чёрному бархату неба. В эту ночь каждый из них по-своему боролся с горем.

Сияющий кровавым светом, трепетала тонкая линия жизни младенца, которого царь Касдаль держал над рунами, как священный дар.

— Этой ночью… — начал он, его голос эхом разнёсся по пустоте, — тьма окончательно склонится.

Младенец, завернутый в ткань столь плотную, что казалось, она поглощает свет, едва дышал. В его слабом крике не было сопротивления, только отголосок жизни, не готовой угаснуть. Но в глазах Касдаля он был не существом, не человеком, а ключом — к возвращению той, ради которой он был готов разрушить весь мир.

— Ты обещала мне вечность, — его голос дрогнул, и на мгновение маска всесильного владыки слетела, обнажив глубокую рану в душе. — Я уничтожил целые народы. Принёс в жертву миллионы. А ты… ты оставаешься в этом пустом, холодном мире без меня?

Он поднял младенца над алтарём, и тотчас маги, окружавшие зал, начали шёпотом произносить слова заклинания. Их голоса сплетались в единый хор, в котором сквозило что-то нечеловеческое. Ритм ритуала жертвоприношения, который отныне проводился каждым днем, становился всё более настойчивым.

Кровь лилась бесконечно. На алтаре вспыхнули руны, их свет был подобен раскалённому металлу. Касдаль, опустив голову, повторял древние слова на языке, что давно исчез из этого мира, но всё ещё звучал в его разуме, словно голос давно ушедшей любви.

— Секрет жизни и смерти… — прогремел он, голос его обрушился на стены, заставляя камень дрожать. — Принадлежит мне!

— Секрет жизни и смерти принадлежит мне! — выкрикнул он, и магия рванулась к нему, заполняя его тело огненной энергией.

В тот же миг потоки магии взорвались, образуя вокруг алтаря вихрь тьмы. В сердце этого хаоса, как осколок света, возникла её фигура.

Он замер.

Она была такой, какой он её помнил: её глаза, волосы, и улыбка, способная растопить даже лёд в его сердце.

— Любимая… — голос его дрогнул. — Ты наконец откликнулась.

Он шагнул вперёд, протягивая к ней руку. Надежда, похороненная под тоннами отчаяния, на мгновение ожила, подобно угасающему огню, что вдруг вновь разгорается.

Но фигура исказилась. Её свет поблек, черты лица утратили прежнюю мягкость. Её глаза стали пустыми, как у бездушной куклы, а голос, когда она заговорила, наполнился горечью и ненавистью.

— Ты… разрушил всё, — шептали её губы, как эхо тысяч погибших душ.

Касдаль застыл, не в силах осознать, что видит. Его рука зависла в воздухе, но он не осмелился сделать шаг.

— Нет, — произнёс он, едва слышно. — Нет, это не ты…

Но её фигура продолжала разрушаться, превращаясь в безликую тень, окружённую вихрями энергии. Магия вокруг алтаря взбунтовалась, и внезапно круг магов, державших ритуал под контролем, разлетелся, словно их тела не выдержали давления. Один из них вскрикнул, но его голос оборвался, когда чёрный вихрь поглотил его, оставив лишь клочья ткани.

— Продолжайте! — закричал Касдаль, но его приказ утонул в звуках рвущейся магии.

Потоки энергии вихрем пронеслись по залу, вырывая из стен каменные блоки. Взрыв разорвал воздух. Окна храма разлетелись вдребезги, впуская в зал ураган ночного ветра. Камни с треском осыпались с потолка, погребая под собой остатки магов.

Касдаль упал на колени, его руки обхватили расколотый алтарь. Из трещин медленно сочилась чёрная дымка, как яд, впитывающийся в пол.

— Любимая… — прошептал он, его голос дрожал, но был полон упрямства. — Это не конец. Если потребуется. Я вытяну жизнь из каждого живого существа. Я найду способ…Найду!

Маги, которые выжили, стояли у стен, их лица были бледны, а тела дрожали. Они боялись даже дышать, пока гнев Касдаля заполнял зал, подобно волне разрушения.

— Моя дочь, — произнёс он, его голос был холодным и беспощадным. —Приведите её ко мне сегодня же!

— Да, владыка, мы готовы выступать. — Маги поклонившись, поспешно скрылись.

Касдаль остался один. Его взгляд был прикован к руинам алтаря. Руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

— Ты заставляешь меня идти по этому пути милая, — его слова обращались к пустоте, где мгновение назад была её тень. — Ты думаешь, я остановлюсь? Нет…

Воздух вокруг него загустел, словно насыщенный смолой. Земля под ногами треснула, не выдерживая тяжести магической энергии, которая теперь бушевала в его теле.

— Я заставлю тебя вернуться ко мне, — прошептал он, а его глаза вспыхнули зелёным огнём. —Неважно сколько крови будет пролито.

В этот момент его разум уже не принадлежал самому себе. Магия тьмы поглощала его, но он не сопротивлялся. Это была его сила, его проклятие и его единственный путь.

Он шагнул в тень, с которой, казалось, слилась сама его душа.

Ночь окутывала барханы, её холодное дыхание сменило дневной зной, а звёзды казались чужими наблюдателями этого покоя. Храм, возвышавшийся над песками, будто замер в ожидании, его древние стены несли в себе память о тысячах ночей, таких же тихих и обманчиво мирных.

Дозорные, расставленные по периметру, двигались слаженно, их тени мерцали в отблесках факелов. Тишина вокруг не вызывала тревоги, лишь привычную настороженность. Однако в этой привычности скрывался роковой обман.

Раздался гул. Звук был неглубоким и низким. Он прокатился над руинами храма, а затем угас.

— Ты это слышал? — спросил один из дозорных, оборачиваясь к товарищу.