Маг наклонился ближе, его лицо — лицо маленького мальчика — вдруг исказилось, а чёрные глаза заполнились ещё большей тьмой.

— Ты и есть источник света. Теперь он канет в бытие...

Но внезапно свет вспыхнул, прежде чем он успел завершить ритуал. Это был не свет магии, а свет стали, сверкающий в темноте. Клинок, раскалённый до золотого сияния, пронзил грудь мальчика.

Чёрные глаза мага расширились от шока. Он медленно повернул голову и встретился с серым взглядом Кайана, который возвышался над ним, держа меч обеими руками.

— Ты сделал ошибку придя сюда, — раздался хриплый голос.

Кайан стоял над ним, держа меч обеими руками. Его лицо было суровым, глаза горели холодной решимостью.

Мальчик, исказившийся в лице, закричал. Вместо крови из его груди вырвалась густая чёрная субстанция, стекающая, как кипящая смола.

— Вы не выживете, — прохрипел он, перед тем как его тело начало разрушаться. Чёрные щупальца испарились, оставив после себя лишь чёрный пепел.

Кайан опустился на колени рядом с Мейрой.

— Ты в порядке? — спросил он, глядя на её измождённое лицо.

— Да… — прошептала она, поднимаясь на локти, но голос дрожал. Она держалась за шею, на которой все еще остались следы. — Спасибо…

Кайан взглянул на пепел, который всё ещё тлел на камнях.

—Они вернутся.

Кайан не мог вспомнить, когда уснул. Холод каменных плит под спиной был привычным, почти успокаивающим для воина, привыкшего к лишениям. Но разум не находил покоя. Тревоги, как голодные волки, кружили вокруг его сознания, пока наконец тёмная волна сна не накрыла его.

Во сне не было ни тяжести прошлого, ни боли. Всё казалось мягким, светлым, как рассветное утро в далёком детстве. Перед ним стояла его сестра — её лицо было таким, каким он запомнил его в последний раз: нежным, светлым, наполненным надеждой.

— Кайан, обещай, что всегда будешь защищать меня, — звучал голос его сестры, такой родной.

— Обещаю, — ответил он, крепко сжимая её ладони, словно пытаясь удержать её навсегда.

Но свет померк. Тёплый пейзаж исчез, уступив место тёмной, кровавой сцене. В его руках оказался не меч света, а окровавленный клинок. Вокруг него лежали тела, их искажённые ужасом лица смотрели прямо в его душу. Его сестра стояла чуть поодаль, её глаза, наполненные болью и предательством, будто пронзали его насквозь.

— Ты предал меня… — её голос звучал холодно, как приговор.

Крик Кайана эхом разнёсся в пустоте, но сцена снова изменилась. Теперь он стоял среди сотен магов. Они окружали огромный чёрный алтарь, и каждый шаг их ног создавал глухой, зловещий ритм. Воздух дрожал от магии, густой и зловонной, как туман над болотами.

Царь Касдаль возвышался в центре этой зловещей процессии, его глаза светились зелёным огнём. Его присутствие подавляло. Даже во сне Кайан чувствовал, как ноги подкашиваются от одной только его ауры.

— Мы здесь, чтобы свершилось чудо воскрешения! — говорил он, его голос разносился эхом над пустошами. — Тьма требует жертв, и мы дадим ей то, что она жаждет.

Маг с младенцем на руках шагнул к алтарю. Кайан хотел закричать, остановить это безумие, но его тело было сковало, словно его душу заключили в невидимые цепи. Касдаль поднял сверкающий клинок, его движения были почти торжественными, словно он исполнял древний ритуал.

— Ещё одна жертва на пути к твоей жизни любовь моя, — произнёс Касдаль, и лезвие опустилось.

Кровь потекла по выемкам в алтаре, поднимаясь в воздух. Она сформировала сложные узоры, которые начали кружиться над древним надгробием, под которым покоилась царица. Маши падали на колени. Земля дрожала, будто сама природа отвергала происходящее.

Кайан, неспособный отвести взгляд, чувствовал, как всё внутри него горит от ненависти и бессилия.

Он проснулся резко, словно вынырнул из ледяной воды. Дыхание было тяжёлым, тело вспотело, а сердце колотилось так, будто он только что сражался на поле битвы. Каменные стены руин окружали его, словно невидимые свидетели его сна.

Он поднялся, осторожно ступая по холодным плитам, и вышел наружу. Утренняя прохлада обняла его, а солнце медленно поднималось над горизонтом, окрашивая пустошь. Он взобрался на обломки одной из стен, и уставился вдаль, позволив воспоминаниям о кошмаре вновь охватить его сознание.

Груз прошлого давил на его плечи, но пустошь, несмотря на свою мрачность, дарила странное чувство покоя. Он помнил ту сцену, что преследовала его в кошмарах годами. После церемонии жертвоприношения, его разум утонувший в тьме и влиянии Касдаля, болезненно прояснился. Но это стоило смерти его сестры.

— Ты не спишь, — раздался мягкий, но твёрдый голос за спиной.

Кайан обернулся и увидел Саариэль. Её длинные, слегка поседевшие волосы трепал утренний ветер, а глаза внимательно изучали его.

— Я рано встаю, — отозвался он, пытаясь изобразить лёгкую усмешку.

— Хорошая привычка для того, кто хочет выжить, — заметила она, подходя ближе.

Она присела рядом, сложив руки на коленях. Некоторое время они молчали, оба погружённые в свои мысли.

— Спасибо, — неожиданно произнесла Саариэль, не глядя на него.

— За что? — спросил он, не отрывая взгляда от горизонта.

— За то, что защитил Мейру, встав на её сторону — сказала она, её голос стал мягче. — Она дорога мне.

Кайан повернул голову к ней, в его взгляде звучал вопрос.

— Я встретила её много лет назад — продолжила Саариэль. — Она была совсем ребёнком, но так сильно напоминала мою дочь, которую я потеряла в войне. Её уже давно нет, но Мейра… Она стала для меня чем-то вроде семьи.

Кайан опустил голову, горько улыбнувшись.

— Я понимаю, — ответил он тихо. — Семья — это всё, что у нас было, пока мы не потеряли её.

Саариэль посмотрела на него с удивлением, но ничего не сказала. Их молчание было наполнено тяжестью невысказанных слов.

Лучи солнца всё выше поднимались над пустошью, разгоняя ночную тьму. Лагерь начинал оживать. Люди выходили из укрытий, наполняя руины звуками. Но для Кайана и Саариэль этот день начался намного раньше.

В посещении царила напряжённая тишина. Огромный каменный стол, массивный, словно высеченный из скалы, занимал центральное место. На его поверхности лежала доска для игры. Круглые фигуры, выполненные из золота и серебра, передвигались по изящным линиям, вырезанным на тёмной поверхности. Это была древняя игра, в которой не хватало прямолинейности и очевидности; каждая фигура имела свои свойства, а победа зависела не от скорости, а от умения запутать противника.

Касдаль, погружённый в игру, задумчиво передвигал фигуры. Его движения были размеренными, словно он контролировал не просто доску, но и всё, что окружало его.

— Ты слишком предсказуема, Анаис, — произнёс он, не поднимая глаз.

Она сидела напротив, её длинные волосы свободно ниспадали на плечи. Рука застыла над очередной фигурой, а взгляд, хоть и спокойный на первый взгляд, выдавал внутреннюю борьбу.

— Иногда предсказуемость — это сила, отец, — ответила она, сделав ход. Её серебряная фигура пересекла поле, словно пронзая золотые фигуры. — Честность может победить хитрость.

— Честность самое уязвимое качество. Она делает тебя мишенью.

Анаис прикусила губу, но ничего не ответила. Касдаль улыбнулся. Это была улыбка человека, который многое видел и знал. Хотя, человеком его уже было не назвать…

— Ложь — это инструмент. Но только глупец использует инструмент, не понимая его сути. — Он сделал ход, золотая фигура окружила серебряную, запирая её.

Он тихо усмехнулся.

— Ты думаешь, что можешь меня обыграть, дочь? — с вызовом спросил он.

— Каждый может ошибиться, — отрезала она.

— Это правда, — кивнул он, его голос стал мягче, почти отеческим. — Но ошибки всегда стоят дорого. И запомни, Анаис, тот, кто делает первый шаг, редко выигрывает.