Мейра наконец завершила активацию защиты храма. Массивные колонны вокруг них вспыхнули светом, и гигантская сфера магии поднялась над лагерем. А истошный крик мага заполнил руины Храма, прежде чем обернуться пылью. Зеран лежал на полу, охваченный ужасом, рана на плече исчезла…

Арон, видя, что битва проиграна, отступал за границу сферы, его глаза пылали яростью.

— Даю слово Бифар. Все что ты защищал обратиться в прах!

Анаис же уже растворилась в тенях, подобно видению…

Войдя в свои покои, Анаис застыла. Царь Касдаль восседал в её кресле, его фигура источала холодную уверенность. В одной руке он держал бокал вина, другой — с ленивой жестокостью — сжимал за горло мага.

Тот ещё дышал, но его облик стремительно искажался. Кожа трескалась, из ран вырывался густой чёрный дым. Глаза, некогда живые, стали безумными, а рот в мучительном безмолвном крике издавал лишь шипение. Касдаль наблюдал за этим зрелищем, словно это была пьеса, поставленная исключительно для его развлечения.

— Моя дорогая дочь, — его голос, насыщенный обманчивой теплотой, пронзил тишину. —Наконец ты вернулась. Как приятно вновь видеть тебя.

Его взгляд задержался на ней лишь на мгновение, прежде чем он кивнул на корчащегося мага.

— Этот жалкий червь, — произнёс он, смакуя слова, — осмелился рассказать мне отвратительно нелепую историю. Подумай только, он утверждал, что МОЯ ДОЧЬ якобы помогла жалким мятежникам.

Он произнёс слова медленно, словно смакуя каждую букву. Его улыбка стала шире, обнажая безукоризненно ровные зубы. Пальцы, всё ещё держащие мага за горло, чуть сильнее сжались. Тот завыл, из тела начали вырываться длинные черные щупальца, извиваясь в агонии. Кожа полностью облезла, обнажив скрученные мышцы, а череп начал менять форму, становясь вытянутым и уродливым. Руки его сжались в когти, и, несмотря на искажённый облик, в его глазах читалась мучительная боль.

— Но это, конечно, ложь, не так ли? — Касдаль обернулся к Анаис, его улыбка была по доброму отеческой.

Сердце заколотилось, а холодный страх пронзил до костей. Она смогла лишь покачать головой, её губы дрожали, не находя слов.

— Конечно, ложь, — повторил он, и его пальцы сомкнулись сильнее.

Но затем, он внезапно отпустил мага, с такой небрежностью. Существо, в которое тот превратился, рухнуло на пол, но вскоре поднялось, скрюченное и обезумевшее. Его глаза тут же нашли Анаис, и он бросился к ней, когти вытягивались в острые шипы, а из пасти вырвался утробный рёв.

— Нет! — выкрикнула она, инстинктивно отшатнувшись.

Но Касдаль, даже не вставая, лениво щёлкнул пальцами. Существо застыло, а затем вспыхнуло чёрным пламенем, обращаясь в пепел.

— Какое разочарование, — протянул он, поднимаясь с кресла. Его движения были грациозны, почти звериные.

Он подошёл к Анаис, нависая над ней. Она чувствовала себя птицей, загнанной в клетку. И вдруг он обвил её в неожиданно нежных объятиях.

— Отец, прошу… — прошептала она, но слова застряли в горле, когда поток магии подчинения проник в её тело.

Сначала это было лёгкое тепло, растекающееся по её коже, но затем оно сменилось огненной болью. Магия обрушилась на её разум, на каждую клетку её тела. Её мышцы скручивались, кости ломило. Крик сорвался с её губ, но он не останавливался.

— Ты ведь любишь меня, правда? — его шёпот был ледяным, несмотря на мягкость.

— Да… Люблю…— выдавила она, силясь удержаться в сознании.— Пожалуйста!

Он отпустил её, и она рухнула на пол словно тряпичная кукла, сломленная. Касдаль опустился на одно колено, лицо снова стало мягким, почти нежным. Он протянул руку и коснулся её щеки, вытирая слезы.

— Анаис, — произнёс он, глядя прямо в её полные слёз глаза. — Ты самое любимое, что у меня есть на этом свете. Не предавай меня. — в этих словах была вся тяжесть угрозы.

— Отдыхай, моя дорогая, — сказал он, вставая.

Дверь за ним захлопнулась. Анаис осталась лежать на холодном мраморе, тело тряслось от боли, а душу разрывала бессильная ярость. Она не могла пошевелиться, не могла даже закричать.

Прошли часы. Когда она смогла подняться, её взгляд упал на небо за окном. Закат полыхал кровавыми всполохами, словно отражая её состояние.

— Больше так не будет, — прошептала она, её слёзы высохли, а в глазах зажёгся огонь решимости.

— Сильно болит? — спросил Харон, осторожно промывая ожог от раны на плече Зерана. Его руки двигались уверенно, но в глазах читалась тревога.

— Терпимо, — бросил Зеран, стиснув зубы. Его лицо оставалось непроницаемым, но лёгкая дрожь в пальцах выдавала истинное состояние.

Харон покачал головой, не говоря больше ни слова. Вечер опустился на лагерь, и сияние сферы, защищавшего храм, стало ещё ярче на фоне темнеющего горизонта. Ветер, сухой и беспощадный, гнал мелкие песчинки по земле, словно сам воздух скорбел о погибших.

На окраине руин храма выжившие собрались в молчаливом кругу. Тела павших лежали на песке, прикрытые потрёпанными плащами. Кайан стоял в стороне, его лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась глубокая боль.

Мейра держала в руках небольшую связку сухих трав. Она прошептала несколько слов, и растения вспыхнули мягким голубоватым светом. Этот ритуал был старым, почти забытым, но она вспомнила его из древних свитков.

— Пусть песок примет их, а небо запомнит их имена, — сказала она тихо, её голос был одновременно твёрдым и наполненным скорбью.

Люди начали аккуратно засыпать тела песком. Саариэль, стоявшая рядом с Мейрой, сжала руки в кулаки. Её губы шептали молитву, но слёзы не текли — она не могла себе этого позволить.

— Они заслужили большего, — сказал Харон, опускаясь на колени, чтобы помочь. Его голос был низким, почти шёпотом, но слова донеслись до всех.

— Но это всё, что у нас есть, — ответил Зеран, стоявший неподалёку. Его тон был резким, но глаза не отрывались от песка, который медленно покрывал тела.

Когда последний из погибших был похоронен, люди встали в молчаливом ряду. Над ними расстилалось звёздное небо, бесконечно далёкое и равнодушное.

— Их жертва не будет забыта, — произнесла Саариэль, нарушив тишину. Ее голос звучал твёрдо, но в нём чувствовалась скорбь. — Они отдали свои жизни за нас, и мы обязаны жить ради них.

Мейра снова подняла руку, её магия мягко осветила песчаные холмы, под которыми лежали павшие. Её губы шептали древние слова, и свет от магии словно впитался в песок, оставляя легкое мерцание.

— Пусть их души найдут покой, — добавила она, глядя на пустынные дюны.

Лагерь постепенно возвращался к своим заботам, но Кайан ещё долго стоял на месте, наблюдая за мерцающим песком. Ветер уносил последние следы, сглаживая поверхность земли, словно стирая всё, что здесь было. Но внутри него память о каждом из погибших оставалась неизгладимой.

Несмотря на жертвы, люди наконец чувствовали что-то похожее на защиту. Сфера, охраняющая отныне храм, стала символом спасения.

Мейра, сама того не желая, оказалась в центре всеобщего внимания. Её усталое лицо было скрыто капюшоном, но это не мешало людям подходить к ней с благодарностью. В их глазах она стала святой.

— Вы спасли нас, отныне мы в безопасности! — сказала женщина с ребёнком на руках, кланяясь так низко, что почти касалась земли.

— Я сделала лишь то, что должна была, — ответила Мейра, но её голос дрожал от эмоций.

Саариэль, стоявшая рядом, улыбнулась.

— Не скромничай, — сказала она мягко. — Твоя магия — это дар, и люди видят в тебе надежду.

Мейра хотела что-то возразить, но замолчала, опустив глаза.

Тем временем мысли Кайана блуждали далеко. Перед его глазами снова и снова всплывало лицо Анаис.

Она в безопасности? — спрашивал он себя. Может ли Касдаль быть настолько жесток, чтобы причинить ей вред? Нет, он её отец… Он не может. Или может?

Саариэль подошла к нему с тарелкой. На ней лежал кусок черного хлеба, немного сушёного мяса и горсть фиников.