Кайан замер. Его пальцы дрогнули на рукояти меча.

— Еще не время — прошептал самому себе. — Твоя очередь придёт, Касдаль.

Последний взгляд на сцену — и он скрылся в тенях, оставив город, погружённый в тьму.

Любимые, пожалуйста оставьте звездочку в знак поддержки автора, а если еще комментарий напишите, вы лучшие 🩵

Анаис стояла на балконе своих покоев, укутанная в ночную тишину. Лёгкий ветер шевелил её тёмные волосы. Слабый свет звёзд едва пробивался сквозь густые тучи, нависшие над темными землями Аскалона . Вдали слышались приглушённые звуки церемонии “очищения”, но Анаис не могла заставить себя пойти туда.

Она знала, что её ждёт там: смерть, крики, слепое поклонение тьме, которая теперь владела её домом, её жизнью, её отцом. От одной мысли об этом её желудок сжался, и она с трудом подавила желание сорваться в рыдания.

“Я больше не могу смотреть на это.»

Сжав холодные каменные перила, Анаис закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на воспоминании, которое согревало её душу в самые мрачные моменты.

Мама… Она была светом, который всегда озарял их жизни. Анаис помнила её голос, мягкий и чистый, напевающий старую песню, которую знали все матери в их королевстве.

“Свет, ведущий нас через тьму, Свет, дающий надежду и силы. Мы идём туда, где нет печали, Мы идём туда, где поют сердца.”

Слёзы навернулись на глаза. Это было давно, так давно, что она почти забыла слова. Мелодия ещё жила в её сердце, но слова… они утонули в бездне боли и страха.

Тогда ей было всего шесть лет. Она сидела у окна, а мама улыбаясь держала её за руку, глядя на заходящее солнце, которое было ярким, золотистым и таким светлым.

— Всегда помни, Анаис, — говорила мама, ласково касаясь её щеки, — Свет найдёт путь. Даже в самых мрачных уголках.

Но, это было до того, как всё изменилось.

Её отец, царь Касдаль, был великим правителем, прославленным своей мудростью и справедливостью. Его магия света озаряла всё королевство, вдохновляя тех, кто искал защиту. Но всё рухнуло в тот день, когда царица заболела.

Сначала это был простой кашель, который со временем превратился в нечто большее. Целители приходили один за другим, каждый предлагая свои лекарства и заклинания. Но ничего не помогало, она слубела с каждым днем.

Касдаль терял рассудок от бессилия. Великий маг, чья сила внушала трепет целому королевству, оказался беспомощным перед лицом единственной утраты, которая имела значение. Он, некогда мудрый и величественный, превращался в тень самого себя.

Анаис вспоминала, как спокойствие, всегда исходившее от отца, сменилось яростью. Он требовал от целителей невозможного, обрушивал на них громкие приказы, которые лишь подчёркивали его отчаяние. Ночи он проводил в библиотеке, за грудами древних фолиантов, молясь о чуде, которого не существовало.

В своей одержимости он начал заходить всё дальше. Новые заклинания, неизученные ритуалы, магия, о которой даже древние тексты предупреждали как о запретной. Он не просто искал спасение — он разрушал самого себя в этой погоне.

Анаис до сих пор слышала в памяти те крики, которые разбудили её однажды ночью. Она выбежала в зал, дрожа от страха, и увидела отца. Он стоял в окружении пульсирующих кругов магической энергии, чертя знаки в воздухе. Его лицо было искажено болью и маниакальной надеждой, а губы шептали слова, которых она не могла понять. Он пытался вырвать нечто из самого иного мира — тень, жизнь, воспоминание.

Но всё оказалось тщетным. Ни ритуалы, ни заклинания, ни его отчаянные молитвы не смогли спасти маму. Она умерла, а вместе с ней исчезла и последняя нить, связывавшая Касдаля с тем, кем он был раньше.

Что-то в её отце сломалось окончательно и бесповоротно. Великий маг, великий царь, некогда несгибаемый, превратился в оболочку самого себя. Он заперся в своих покоях, избегая света и людей. Еда, слова, даже время перестали иметь для него значение.

Но однажды ночью он вышел. Его появление было таким же внезапным, как и пугающим. Черты лица исхудали, глаза блестели лихорадочным огнём, плечи сгорбились, а руки мелко дрожали, будто от непосильного груза.

— Я нашёл способ! — его голос дрожал, но в нём звучала отчаянная вера.

Касдаль собрал в замке самых могущественных магов королевства. Он повёл их в древнюю подземную библиотеку, скрытую глубоко под замком, где хранились знания, которые не осмеливались трогать даже самые смелые из магов. Анаис, ещё ребёнок, тайно последовала за ними, её маленькое сердце билось громко от страха и любопытства.

В центре огромного зала покоилась древняя печать, окружённая мерцающими письменами, вращающимися в воздухе, словно затянутыми в бесконечный водоворот. Анаис не могла прочитать их, но даже взгляд на эти символы заставлял её содрогаться.

— Это единственный путь, — прошептал её отец, глядя на печать так, будто она была ключом ко всему.

Собрав всю свою магию, он произнёс заклинания, которые не принадлежали этому миру. В тот же миг печать разломилась, и тьма, густая и живая, хлынула наружу. Она устремилась по залу, поглощая магов, словно бездушные марионетки, и охватила самого Касдаля. Тонкие потоки чёрного света пронзили его тело, а затем, словно цепи, потянулись к Анаис, связывая их воедино.

Она закричала, но звук её голоса исчез в хаосе разрывающегося пространства. Тьма ворвалась в её магию, ломая и переплавляя её, оставляя следы, которые уже невозможно стереть.

Её отец стоял в центре тьмы. Он больше не был тем добрым и любящим человеком, которого она знала. Это существо, чей взгляд излучал что-то нечеловеческое, казалось чужим.

— Она вернётся, — прошептал он, и Анаис поняла, что потеряла его навсегда.

Он обернулся к ней, его глаза сияли жутким зелёным светом.

— Дочь моя, ты теперь часть высшей силы. Наша кровь отныне связана тьмой.

Её маленькое тело охватил ужас. Всё, чем она была, всё, светлая магия что передала мать, теперь казалось изувеченным, захваченным чуждой силой.

Сейчас, глядя на тёмные земли, Анаис пыталась вспомнить лицо отца таким, каким оно было до этого ужаса. Но воспоминания становились всё бледнее, а горечь — глубже. Тьма уничтожила его душу, оставив лишь пустую оболочку, наполненную чужой волей.

Она сжала кулаки, чувствуя, как внутри неё сталкиваются две магии: слабый, мерцающий свет матери и тягучая, угрожающая тьма отца.

«Я должна положить этому конец», — думала она.

Но могла ли она вернуть его? Или единственным её долгом было уничтожить того, кем он стал?

Эти мысли разрывали её душу на части. Но одно она знала наверняка: она больше не могла оставаться бездействующей.

— Мама всегда говорила, что свет найдёт путь, — прошептала Анаис, глядя на ночное небо. — Но как мне найти его, если света больше нет?

Лагерь сопротивления утопал в ночной тьме. На первый взгляд, всё казалось спокойным: костры потрескивали, отбрасывая причудливые тени на палатки и лица людей, кто-то тихо напевал старую песню, смешивая слова с треском дров. Но напряжение витало в воздухе, словно незримая тяжесть, давящая на плечи присутствующих.

Эриса стояла у костра, её руки крепко сжимали край изношенной накидки, а взгляд горел гневом, смешанным с отчаянием. Её голос прорезал ночную тишину, словно нож:

— Тени следуют за ним. Разве вы не видите? Он всё ещё часть их мира. — сказала она, не отрывая взгляда от углей в костре.

Харон, сидевший напротив, нахмурился. Его лицо, измождённое долгими днями потерь и воины, выглядело осунувшимся, но в голосе звучала усталая ирония:

— Ты говоришь, как ребёнок, Эриса. Сдайся уже. Мы все знаем, что тьма преследует нас всех, не только его. Винить Кайана в каждом нападении — это даже не глупо, это жалко.

Эриса резко обернулась, её лицо было искажено яростью, которую она больше не могла сдерживать.